Выходит продюсер - Роднянский Александр. Страница 14
Программу снимали в огромном производственном ангаре. Сверху спускался крюк грузового крана, пятерки кандидатов стояли друг напротив друга за металлической сеткой, снаружи сидели их группы поддержки, а в центре находились двое ведущих в черных костюмах и черных же очках. «Сражение» политиков происходило в цехе ремонтного завода на фоне горящих покрышек и «скорой помощи» с мигалкой. Удачная форма дала высокие рейтинги и спровоцировала полемику в обществе. Успех каждой последующей программы усиливал драйв, и новые форматы у нас возникали один за другим. Выстроилась линейка авторских дискуссионных программ, они выходили ежедневно. Политические программы на «1+1» были особенно конфликтными, и поэтому особо популярными. Им удавалось выходить даже в самые политически тяжелые времена эпохи Кучмы.
Дефицита первых лиц на «1+1» не было, участие в наших программах давало максимальный предвыборный эффект. Но примерно с конца 90-х нам пришлось согласовывать с администрацией президента списки приглашенных на программу гостей. Это было обязательное условие для выхода в эфир, иначе было не избежать проблем «от первого лица».
Один из самых неприятных эпизодов произошел накануне президентских выборов 1999 года. В последнюю предвыборную программу мы в качестве зрителей пригласили зарубежных послов. Естественно, набежала добрая сотня корреспондентов иностранных изданий. Я пытался следовать американскому формату освещения выборов, приблизиться к лучшим образцам информационного ТВ и дать возможность высказаться всем основным участникам политического процесса. Воскресная программа, о которой идет речь, — «Эпицентр-дебаты» (постоянным участником ее был Георгий Гонгадзе, убийство которого впоследствии стало поводом для громкого скандала) — оказалась в фокусе внимания президентской администрации. Когда там узнали, как мы готовим финальные дебаты, мне позвонил сам Кучма и на «эксклюзивном русском» потребовал немедленно отменить программу. Иначе…
Это была та ситуация, когда выхода нет и выбора (накануне выборов) — тоже. Я должен был преподнести решение президента как собственное прозрение. Дескать, в момент, когда монтируется свет и прибывают гости студии, я вдруг осознаю: да ну ее, эту программу, не нужна она вовсе.
Первым, кому я сообщил свое решение об отмене программы, был ее ведущий Вячеслав Пиховшек. А он последний месяц и так жил с валидолом под языком. Не понимая, как мы сможем остановить процесс за считаные минуты до начала эфира, он схватился за сердце, обмяк и прошептал, что сейчас упадет в обморок. «Валяй, старик», — говорю я. Выхожу из гримерки и объявляю, что у ведущего приступ. Его увозит «скорая», а мы снимаем программу с эфира с официальным объяснением: «Ведущий в больнице».
Водоразделом в истории канала и в моей личной истории стали следующие, «оранжевые» президентские выборы 2004 года и последовавшие за ними события. К тому времени уже излишне было говорить о какой-либо независимости или объективности — мы действовали под жестким давлением власти и в редакционной политике следовали ее указаниям. Журналисты получали «темники» — утвержденные президентской администрацией правила по освещению событий. Выходя в эфир, наши сотрудники использовали все доступные им средства, чтобы выразить свое отношение и к происходящим в стране событиям, и к тому, как мы вынуждены преподносить их зрителю. Ведущие демонстративно появлялись в оранжевых шарфах и галстуках, а на летучки, кажется, чуть ли не все приходили в оранжевом. Регулярными стали отказы от выхода в эфир и заявления об уходе. Но хуже было другое.
«1+1» создавался как канал, вовлеченный в общественные процессы, его полюбила социально активная аудитория. Именно эта аудитория теперь поддерживала кандидата в президенты Виктора Ющенко. А мы своего зрителя предавали. Это убивало канал. В 2004 году во время президентской кампании начали падать рейтинги, нас стали критиковать еще недавно дружественные издания.
С середины 2001 года я почти не вмешивался в новостное вещание, понимая, что никакой возможности повлиять на ситуацию у меня нет, хотя я основатель канала и один из его акционеров. В то время никому доселе не известная ТРК «АИТИ» подала на «1+1» в суд, оспаривая результаты конкурса 1996 года на право вещания, который выиграл «1+1». Несмотря на то что сама ТРК «АИТИ» была основана в 1999 году — то есть сильно позже конкурса, — хозяйственный суд Киева иск удовлетворил. Фактически это означало, что после решения суда следующей инстанции мы теряли часть лицензии. Суд постоянно откладывали, а в ноябре 2002 года Высший хозяйственный суд отменил все решения предыдущих инстанций по иску.
Мы начали искать компромиссы в отношениях с властью, в чем-то — и в отношениях с собой, и, понятное дело, находили. Давали по возможности высказываться разным силам. Точка зрения, не совпадавшая с позицией власти, в эфире все-таки появлялась, так что до осени 2004-го было не очень стыдно. Ведь одно дело — рутинная политическая и общественная жизнь, когда кто-то из лидеров оппозиции что-то заявляет и ты как руководитель канала можешь дать или не дать это в эфир, и другое — когда происходят важные события, а крупнейший канал, который уважают и которому доверяют, методично занимается подменой информации интерпретациями.
Тут важно понимать, кто именно смотрел «1+1». Как телевизионный канал мы уверенно доминировали в семнадцати областях, проголосовавших за Ющенко, и были на втором месте в девяти областях, поддержавших Януковича. Говорит ли это о том, что мы были предвзяты? Нет, просто, как я уже упоминал выше, мы строили канал как новое телевидение демократической Украины и были симпатичны людям определенного склада ума и определенных умонастроений. Важно и то, что упомянутые семнадцать областей были преимущественно украиноязычными, и телеканал, работавший на возрождение национального языка, был тамошней аудитории ближе. Именно наши зрители составляли большинство из тех, кто позже вышел на майдан в Киеве и на улицы по всей Украине. И вот, понимая это, мы транслируем какую-то богопротивную ересь про «единого кандидата», врем тем, для кого, собственно, задумывали и создавали