Русская армия между Троцким и Сталиным - Млечин Леонид Михайлович. Страница 18
Армии и дивизии стали посылать в Петроград своих делегатов, чтобы выяснить, что именно произошло в столице.
Армейских делегатов, вспоминал Крыленко, принял Ленин, который объяснил им, что именно они «должны сделать на фронте, как должны взять в свои руки власть и управление в армии, отстранив и арестовав тех офицеров, которые будут сопротивляться этому».
Солдатам внушали, что их задача — создавать ревкомы во всех частях, самим выбирать себе командиров и немедленно начинать с немцами переговоры о мире.
«Даже наиболее преданные товарищи, — вспоминал Крыленко, — отшатнулись в первый момент от новой власти, когда был опубликован приказ о самостоятельном начатии мирных переговоров с неприятелем каждым полком, каждой дивизией на свой риск.
А между тем это был безусловно правильный шаг, рассчитанный не столько на непосредственные практические результаты от переговоров, сколько на установление полного и беспрекословного господства новой власти на фронте. С момента предоставления этого права полкам и дивизиям и приказа расправляться со всяким, кто посмеет воспрепятствовать переговорам, дело революции в армии было выиграно…
И нечего было бояться, что создастся хаос на фронте. Этим парализовывалась война; нечего было опасаться и немцев — они должны были занять выжидательную позицию, и они ее заняли».
Командование армии не хотело отдавать приказ о сепаратных мирных переговорах, считая это предательством.
«Пришлось обратиться к солдатам, — вспоминал Крыленко, — и особым радио, адресованным не командному составу фронтов, а радителеграфистам и писарям, предписать им распространить по всем фронтам приказ о прекращении перестрелки с одновременным приказом расправляться на месте со всяким офицером, который дерзнет нарушить приказ».
Советская власть пыталась подчинить себе армию. Но вооруженные силы управлялись из Ставки верховного главкомандующего в Могилеве, которую возглавлял генерал- лейтенант Николай Николаевич Духонин.
Духонин окончил Владимирский кадетский корпус в Киеве, 3-е Александровское военное училище и Николаевскую академию генштаба. В Первую мировую командовал 165-м пехотным Луцким полком, затем служил в штабе армий Юго- Западного фронта. В начале августа 1917-го был произведен в генерал-лейтенанты и получил должность начальника штаба главнокомандующего армиями Западного фронта. 10 октября согласился занять роковой для себя пост начальника штаба Ставки верховного главнокомандующего.
По словам Керенского, «Духонин был широкомыслящий, откровенный и честный человек, далекий от политических дрязг и махинаций. В отличие от некоторых более пожилых офицеров он не занимался сетованиями и брюзжанием в адрес «новой системы» и отнюдь не идеализировал старую армию… В нем не было ничего от старого военного чинуши или солдафона».
После того как председатель Временного правительства Керенский бежал из Петрограда, Духонин согласно Полевому уставу русской армии принял на себя обязанности верховного главнокомандующего. Но в безумно сложной ситуации октября 1917-го это была должность не для профессионального военного без малейшего политического опыта. Он и не хотел заниматься политикой, считая, что должен исполнять свой долг — руководить воюющей армией, поэтому не сумел ни сохранить контроль над армией, ни спасти самого себя.
Держа в руках все нити управления армией, он медлил и считал, что кто-то другой должен подавить большевистский мятеж. Духонин из Могилева телеграфировал Александру Федоровичу Керенскому в Гатчину:
«Волна большевизма, идущая с тыла, постепенно приближается, и я считаю себя обязанным доложить, что если кризис затянется еще на 2–3 дня, то нельзя поручиться за спокойствие на позициях… Все, что возможно при наличии сложившейся обстановки для подавления большевистского движения и оказания поддержки Вам, я предпринимаю…»
7 ноября Совнарком приказал «гражданину верховному главнокомандующему» Духонину «обратиться к командованию неприятельских армий с предложением немедленно приостановить военные действия в целях открытия мирных переговоров и непрерывно докладывать в СНК о ходе переговоров».
Духонин не собирался вступать в переговоры с немцами и вообще не признавал власти большевиков. Он заявил:
— Полномочного правительства сейчас в России нет. Его еще надо создать.
Этого Ленин стерпеть не мог. В Смольном приняли решение сместить генерал-лейтенанта Духонина и назначить верховным главнокомандующим прапорщика Николая Васильевича Крыленко.
В два часа ночи 9 ноября Ленин, Сталин и Крыленко приехали в штаб Петроградского военного округа на Дворцовой площади. Там находились телеграфные аппараты, связывавшие штаб с фронтами. По прямому проводу связались с Духониным.
Ленин продиктовал приказ:
«Именем правительства Российской республики, по поручению Совета Народных Комиссаров, мы увольняем вас от занимаемой вами должности за неповиновение предписаниям правительства и за поведение, несущее неслыханные бедствия трудящимся массам всех стран и в особенности армиям.
Мы предписываем вам под страхом ответственности по законам военного времени продолжать ведение дела, пока не прибудет в ставку новый главнокомандующий или лицо, уполномоченное им на принятие от вас дел. Главнокомандующим назначается прапорщик Крыленко.
Ленин, Сталин, Крыленко».
Одновременно военно-морская радиостанция обратилась ко «всем полковым, дивизионным, корпусным, армейским и другим комитетам, всем солдатам революционной армии и матросам революционного флота» с извещением об отставке генерала Духонина и назначении главнокомандующим прапорщика Крыленко.
Ленин приказал Крыленко сформировать боевой отряд из верных большевикам солдат и матросов, выехать на фронт, начать переговоры о перемирии, а заодно захватить Ставку.
Получив телеграмму Ленина, генерал Духонин связался с командующими фронтами и сообщил, что он не оставит поста и тем более не пойдет на переговоры о перемирии с немцами. Трое из пяти командующих фронтами полностью согласились с его позицией.
Духонина поддержали управляющий военным министерством генерал Алексей Алексеевич Маниковский и начальник генерального штаба Владимир Владимирович Марушевский. Марушевский телеграфировал в Ставку: «Я нисколько не ошибусь, если доложу вам, что мы считаем вас законным Главковерхом».
Общее собрание служащих военного министерства высказалось за продолжение работы «для нужд армии». Но вести эту работу предписывалось «исключительно по указаниям, исходящим от генерала Маниковского, ограждая себя от какого бы то ни было вмешательства комиссаров в работу военного министерства».
Марушевский сообщил об этом Духонину:
«Короче говоря, общая масса служащих не идет на признание той власти, которая категорически подпирается штыком и пулей здесь, в Петрограде».
Духонин ответил начальнику генерального штаба, что хотел бы иметь дело только с ним, а приезд неизвестного ему Крыленко в Ставку нежелателен. Генерал вообще воспринял назначение какого-то прапорщика главнокомандующим или как неуместную шутку, или как свидетельство полного авантюризма большевиков.
Генерал Духонин попытался вразумить подчиненную ему армию. Он обратился к солдатам с требованием продолжать войну и ни в коем случае не вступать в переговоры с врагом:
— Дайте время истинной русской демократии сформировать власть и правительство, и она даст нам немедленный мир совместно с союзниками.
Но вот времени у Духонина уже не оставалось. Да и армия вышла из повиновения.
Когда генерал Маниковский запретил в Московском военном округе заменять командиров солдатскими комитетами, он лишился не только должности, но и свободы — вместе с начальником генерального штаба.
19 ноября Совнарком принял решение:
«1) Маниковского и Марушевского немедленно арестовать и не выпускать без разрешения Совета Народных Комиссаров;
2) немедленно начать самую энергичную чистку Военного министерства и произвести удаление ненадежных элементов высшего командного состава;