Игрушка для босса. Трилогия (СИ) - Рей Ольга "Iva La Rey". Страница 22

— Настюш! — в глаза смотрит, голос мягкий, с бархатной хрипотцой.

Ах ты, котяра мартовский! Ладони уже на моей пояснице. Срочно надо его от себя отпихнуть, но почему-то организм считает по-другому. Его прикосновения вызывают трепет в теле, свежий запах моря и цитруса будоражит воображение. И вопреки здравому смыслу так охота закинуть руки ему на шею и к груди крепкой, широкой прижаться, спрятаться от всего мира в биополе сильного мужчины. Да что за наваждение!

— Давай мириться, — поглаживает по спине теплой ладонью. — Я в пятницу повел себя погано, знаю. Устал, выпил, да еще ты из себя ежика строила, кололась больно, — смотрю на его волевой подбородок, на изгиб красивых губ и понимаю, что мне рядом с ним так хорошо, даже не с чем сравнить возникшие ощущения. — Я за ночь, пока тебя искал, чуть с ума не сошел. Больше так не делай, ладно? Что бы ни случилось, оставайся рядом, по ночам в Москве опасно. — Это я сейчас кивнула в ответ? Может, он чем-нибудь меня опоил?

Хотя почему я должна реагировать по-другому, когда рядом со мной такой притягательный, умный, красивый и сексуальный мужчина? Я ведь живая.

— А я маньяка побила, — до безобразия распирает похвастаться, — палкой и сумкой. Он под кустом валялся, хныкал, как девочка, прощения просил. — Грановский сначала делается серьезным, потом прыскает со смеху, назад голову закидывает, но руки не расцепляет.

— Насть, я, конечно, понимаю, что ты у меня последняя из амазонок и тебе море по колено. Но все могло закончиться плачевно, поэтому скакать одной по темным переулкам столицы прекращай. — Да я сама знаю, но что поделать, порой на работе допоздна задерживаться приходится, причем по его же вине.

— Ладно. Не буду, — не пойму, когда так кардинально сменился климат между нами. Несмело касаюсь тонкими пальчиками с нежным французским маникюром его галстука, тереблю в руках. Хорошо вот так стоять рядом с ним, спокойно на душе, правильно.

— Я тебе звонил вчера вечером, но ты трубку не брала, — нотки обиды в голосе. Каким он славным бывает, теплым, ласковым иногда, я даже не предполагала.

— Мы с девчонками на великах в парке катались, поэтому поднять не могла… — Тут внезапно раздается громкий стук в кабинет. Дверь распахивается, а из динамиков голос секретарши:

— К Вам Антон Игоревич, остановить не получилось, к сожалению, — я не сразу способна увидеть персонаж, который появился на сцене, потому что стою к входной двери задом.

Первым делом, как ошпаренная кошка, пытаюсь отскочить на метр от Грановского, чтобы не выдать неформальные отношения, пару минут назад возникшие между нами. Но он отчего-то не желает меня выпускать из рук, уверенно к себе прижимает.

— Антоха, ты сегодня из командировки вернулся и сразу в офис? — искренне улыбается другу, а по совместительству своему заму, мой Нервный.

— Нет, я в субботу прилетел, — резко поворачиваю голову на уже знакомый неприятный голос и на секунду забываю, как дышать.

На пороге стоит тот обломанный мной в клубе красивый, высокий шатен. Снова в безупречно сшитом классическом сером костюме, с кожаным портфелем в руке. Сердце медленно скатывается в пятки, и как-то больно скручивается желудок.

— Знакомься, — весело выдает зеленоглазый, — это моя девушка, а также личный переводчик — Настя, — ослабляет хватку, чтобы я смогла развернуться к гостю лицом. А мне так плохо, что конечности деревенеют.

Смотрим друг другу в глаза пристально. Я молюсь про себя всем богам, чтобы не стал здесь отношения выяснять. Не мог же вредный сценарист так жестоко подставить, от души поиздеваться. Но медовые глаза неожиданно злостью загораются, обидой.

Ох, недоброе задумал этот красавчик, не спустит с рук выходку наглую!

Девочки, у вас когда-нибудь были враги из высшего руководящего состава? Нет! А вот у меня, по-моему, намечается.

ГЛАВА 13. Не будите во мне зверя!

Молча силюсь выбраться из рук Грановского, инстинкт подсказывает, что сталкиваю двух баранов лбами. Не хочу, чтобы эти парни из-за меня повздорили. Не повод из-за какой-то закулисной моли отношения портить. Не дай Бог на бизнесе отразится — лишусь дохода ежемесячного.

Сердце колотится отчаянно, в горле боем курантов отдается. На лбу от ужаса даже испарина выступила. А этот Нервный вцепился в меня мертвой хваткой, как голодный пес в кость сахарную, не выпускает.

Но и я не лыком шита. Ногтями острыми впиваюсь ему в ляжку со всей силы и бедрами от него отталкиваюсь. Пока болезненно морщится, растерянно ослабляет хватку, я в сторону отпрыгиваю, продумываю возможные пути отступления. Но снова попадаю между двух огней.

А шатен глазами меня сверлит ехидно, губы в ухмылке искривляет. К столу Грановского подходит чинно, опускает на него дорогую импортную сумку. Переводит взгляд на друга заклятого, удрученным прикидывается, даже лоб театрально складками пошел.

— Ох, прости, брат, — выдает абсолютно серьезно, с виноватыми нотками в голосе, — если б я раньше знал, что она с тобой, ни за что бы не стал в клубе в субботу с ней знакомиться, а потом СПАТЬ. — К горлу подкатывает тошнотворный ком, каблуки подворачиваются, не могу вдохнуть кислород — легкие отказали. — Но она заявила, что свободна, как ветер. Даже не так, сама ко мне подкатила! — Мечу в шатена зверский взгляд, хотя он заслуживает молот в темечко. Отомстил, значит, инквизитор кровожадный, поймал ведьму за пылесос!

Два сапога пара. Разведут любого, — испуганно оборачиваюсь к Грановскому. Пытаюсь понять, поверил ли сатирику отмороженному. А тот, как туча, хмурится, больше не смотрит в мою сторону, отворачивается, к рабочему столу направляется.

— Понимаешь, я ее даже отшил пару раз, — разводит руки для пущей убедительности образа гость. — Но она, как назойливая реклама, мелькала перед глазами, энергично крутила своими округлыми прелестями. Ну, а я, понимаешь, выпил немало, вот и расслабился. — Если он сейчас не заткнется, я ему язык откушу! Фантазер паршивый. Чтоб ты на корпоративе в унитазе утопился!

— Антон, захлопнись, достал! — прерывает едкий спич Грановский. Зубы сжаты, ноздри раздуты, кадык раздраженно дергается. — Если это правда, то, может, заметил, где у нее родимое пятно или еще какая-нибудь отметка специфическая, а то мало верится, — прищуривается, но вид злющий.

А я от возмущения забываю рот закрыть. Сжимаю ладони в кулаки. Совсем обнаглели! Обсуждать человека при нем же! Но почему-то мозгу любопытно, активно ищет ответ на заданный Грановским вопрос. А где у меня на теле родинки?

— На левой ягодице, — уверенно, словно точно видел, выдает кареглазый, довольно скалится. — А еще небольшой шов от аппендицита внизу живота. — Холодеют конечности. Ведь абсолютно верно, есть с правой стороны зарубка эскулапа. Хотя, постойте, у многих в моем возрасте уже удалили ненужный отросток, — возмущаюсь.

Но не это самое страшное. Сосредотачиваю зрение, понимаю, что широким шагом Грановский ко мне направляется. Коченею от ужаса, пячусь как каракатица. Неужели проверять будет? Спиной приваливаюсь к стене, перед собой вытягиваю руки. Пискляво требую, чтобы не приближался, а то ударю. Но разве остановишь теперь вестника Апокалипсиса?

Бесцеремонно вцепляется мне в запястья, руки скручивает, филейной частью к себе разворачивает. А я визжу, как павлин, которому хвост без обезболивающего оторвали. Усердно пытаюсь шпилькой его лягнуть или хотя бы на неприкрытые в шлепках пальцы приземлить туфлю-убийцу. Но не справиться хилой девице с богатырем русским, озабоченным.

Резко дергает штанишки цвета персика вниз, оголяя бампер молочно-розовый. Меня в три погибели нагибает, завороженно рассматривает седалище. А мой вопль медленно в сопрано переходит, от чего вода в стакане дрожит испуганно, стекло в окне из последних сил держится, чтобы не треснуть.

А этот Нервный совсем оборзел, жестом подзывает к себе дружка закадычного, чтобы тот указал, где родинку, гаденыш, приметил. Кареглазый топает к злодею борзо — не растерялся.