Никто об этом не узнает (СИ) - Навьер Рита. Страница 32
В общем, рассчитала девочка всё с ювелирной точностью.
А какая актриса она! Как гениально сыграла непосредственность и искренность. МХАТ отдыхает. Ведь даже он, Максим, ей поверил. Поддался этому непривычному безыскусному очарованию, точно гипнозу.
В какой-то момент даже чуть голову не потерял. И можно, конечно, упрямо сваливать всё на то, что он просто в ту пятницу напился, вот и воспылал спьяну. Бывает.
Но была ведь ещё суббота… И тут уж ничем не прикроешься, не оправдаешься — повёлся на неё, как лох, как доверчивый идиот, хотя сам-то всегда считал себя отъявленным циником. Уверен был: это он мог вскружить голову, мог склеить практически любую, мог заставить страдать или позволить быть рядом, вот как Кристинке, а самому при этом оставаться абсолютно безучастным. Секс не в счёт — это простая физиология: отстрелялся и готово. Душу, сердце, мысли мало задевает. Всегда так было. А тут вдруг торкнуло, и такой сокрушительный удар по самолюбию.
А что ещё страшнее, не только по самолюбию…
Ещё и свою самую неприятную тайну разболтал, идиот. Никому никогда не говорил. Никому никогда не доверял и не открывался, а ей — пожалуйста. Впустил, можно сказать, в душу, туда, куда вообще дорога заказана кому бы то ни было.
Вот же дурак! Что он там про неё думал? Какая она настоящая, нежеманная, какая светлая, точно свежего воздуха глоток. Фу, самому от себя противно. А на деле, Алёна эта в своём амплуа кроткой овечки сто раз переплюнула ту же Кристинку. И что совсем вопиюще — она даже теперь продолжает строить из себя невинность. Неужто считает его совсем уж безмозглым? Бесит! Аж до зубовного скрежета.
Вот из-за неё, из-за этой чёртовой Алёны, домой-то идти и не хотелось. И если воскресенье и понедельник он ещё перекантовался у Мансуровых, то во вторник у Рената после школы образовались какие-то сверхсрочные дела.
Домой Максим добирался на такси — не хотел с ней даже ехать в одной машине. Ну а дома… дома его ждал концерт.
Мать, увидев переломанные пальцы, пришла в неописуемый ажиотаж. Квохтала, причитала, заламывала руки, в общем, действовала в своей обычной манере. Сто раз спросила, как так получилось. Сто раз ему пришлось соврать, что просто упал.
— Как так упал? — не верила мать.
— Ну вот с этой лестницы и упал, — устало повторил Максим.
— Ты что, пьяный был? — догадалась она.
— В хлам.
— Максим!
А потом пришла она, и он сразу же поднялся к себе. Не видеть её! Даже голоса её не слышать!
Правда, ужинать всё равно пришлось с ней за одним столом. Он бы, может, и не спустился, но голод — не тётка. Да и отцу хотелось на нервах поиграть. Столько дней не виделись.
Ну а на неё Максим не смотрел, как будто нет её. Настроился на нужный лад и почти не замечал. Почти не реагировал.
Однако чуть позже они всё равно встретились, столкнулись нос к носу.
Максим отправился принять душ и чуть не налетел на неё. Алёна какого-то чёрта топталась прямо у него под дверью. Зачем? Подслушивала? Просто она так явно смутилась и растерялась, когда он появился. Вообще-то он и сам растерялся, но только от неожиданности и лишь на мгновение. На языке уже вертелась грубость, но потом он решил, что равнодушие, пусть и показное, всё же лучше, как-то достойнее, что ли, и просто прошёл мимо. То есть хотел пройти — эта ненормальная зачем-то окликнула его. Он аж опешил от такой запредельной наглости. И конечно, послал в итоге — сама же напросилась.
Правда, её слова Максима зацепили. Что значит — они её поймали после уроков? Кто они? Где поймали? Зачем?
Поэтому сразу после душа написал Ренату:
«Что сегодня произошло после уроков?»
«Ты про что?»
«Не про что, а про кого»
«А, ясно. Ты про Алёну… Да ничего страшного. А что она тебе рассказала?»
«Нет уж. Ты давай рассказывай, что это за ничего страшного. Это вот оно — твоё срочное дело было?»
«Говорю же — ничего такого. Завтра, короче, расскажу, сейчас меня батя грузит»
Может, и правда ничего такого, но в душе засело смутное беспокойство. Ещё и спор этот идиотский. Стоит только подумать про него — так сразу тошно, даже гадливо. А думается об этом почти постоянно.
Почему он сразу, ещё тогда, не уволок Рената, пусть силой, пусть как угодно? Ведь чувствовал же — добром вся эта затея не кончится.
В прошлом году ведь и правда два пацана из одиннадцатого поспорили на новенькую — кто первым её уломает. Потом ей в школе проходу не давали, изводили. Она едва ли неделю продержалась после злополучного дня Х и выбыла.
Тогда тот случай Максима мало волновал. Перетёрли с пацанами новость, посмеялись и забыли. А тут всё не так. Иначе всё. Сам по себе спор с каждой минутой казался всё более чудовищной низостью. И главное, от мысли, что у кого-то из них ЭТО вдруг выгорит, в груди пекло нестерпимо. И неважно, как она с ним поступила. Какая бы она ни была, пусть подлая, глупая, корыстная, пусть приспособленка и притворщица… Но стоило лишь подумать, просто предположить, что она будет с кем-то из этих двоих… его буквально разрывало.
В голове неотвязно стучало: что делать? Что, чёрт возьми, делать? Как всё это прекратить так, чтоб не подставить Рената?
Мансуров говорит — назад уже не отыграть. Упёрся и ни в какую. Для него пацанское слово — нерушимый закон, пацанский авторитет — смысл всей жизни. Ну а для Максима, как бы он ни злился сейчас на него, дружба тоже не пустой звук.
Утром за Максимом заехал Ренат, так они договорились накануне. Попросили водителя высадить их, не доезжая квартал до школы, — хотели спокойно поговорить наедине, а то ведь там не дадут.
— Ну так что случилось вчера? Кто там её поймал и что сделал? — без всякой вводной спросил Максим.
Ренат помялся, затем ответил:
— В общем, Макс, ситуация такая: наши её подловили вчера после уроков и затащили в сортир. Да не смотри так, ничего ей не сделали. Просто припугнули слегка. И вообще это было не по-настоящему. Розыгрыш. Ну и я туда пришёл почти сразу и типа спас её. Вот и всё.
— Блин, я же просил, чтоб её не трогали! — вскипел Максим. — И ты ещё вчера: «У меня дело срочное, ты, Макс, езжай без меня». Вот такое, значит, дело?
— А как я, по-твоему, должен с ней сблизиться после всего? Или ты хочешь, чтоб я этому уроду ботинки лизал?
— А я тебе говорил — стрёмный спор. Говорил — не ввязывайся.
— Ну да… я, честно-то говоря, сам очкую. Тогда, видать, в запале был, ещё и дунули же тогда с Киром, плохо соображал. И Шило, сука, знал, на что давить. А сейчас как представлю… В общем, если вдруг что, лучше сразу документы из школы заберу и свалю куда подальше. Ладно, — тяжко вздохнул Ренат. — Теперь-то уже что? Как вышло, так и вышло. И потом, я тебе отвечаю, никто ей ничего плохого не сделал. Ну, почти…
— Что значит — почти? — нахмурился Максим.
— Крис вроде как ударила её в живот, — промямлил виновато Ренат.
— Ну, зашибись розыгрыш!
— Но тут уж вопросы не ко мне, — заявил Мансуров. — Её об этом никто не просил. Сама инициативу проявила. И вообще, это твоя подруга, с неё и спрашивай.
— Блин, ну ты же эту фигню затеял, спаситель хренов, — злился Максим.
— А что мне оставалось делать? Как к ней подкатывать? Знаешь, что придумал этот козёл? На перемене подрезал у неё кошелёк из сумки — Дианка видела. А в столовке расплатился за неё, типа, выручил и она теперь ему обязана. Так что и мне пришлось… изобретать. Да и вообще, Макс, это же классика жанра — подставная гопота и…
— А почему ты мне ничего не сказал?
— Мне показалось, ты был бы против, — пожал плечами Ренат.
— Естественно, я был бы против!
— Ну, вот поэтому и не сказал. Ну и чтобы тебе от отца не прилетело, если бы вдруг это всё всплыло.
— Угу, спасибо, позаботился, значит, — съязвил Максим, но затем, помолчав, добавил уже серьёзно. — Слушай, пошли ты Шилова с его дебильным спором в пень.
— Как так? Ты чего? — уставился на него Ренат. — Чтоб я ему потом…
— Да брось ты. Ну, кто тебя заставит целовать ботинки? Скажи: «Не буду». И что он тебе сделает?