Магия вне закона (СИ) - Севастьянова Екатерина. Страница 88

Через несколько часов у меня затекли ноги, и вокруг все неудержимо принялось кружиться, когда раз за разом портал закрывался, прежде чем послание проникало во временной поток. Во мне было слишком мало энергии, чтобы его расширить. Зарычав от бессилия, я ударила кулаком о пол, взвыла, подула на ушибленную ладонь и снова принялась за дело с самого начала. Визуализировать образ — открыть портал — создать временной поток — постараться протолкнуть бумажку с посланием в центр связующего портала. Для последнего не хватало энергии, для первых двух не хватало практики, но я все равно пыталась. Не получалось, я сбивалась, начинала заново. И так всю ночь. Пока за стенной вновь не заработала адская машина для убийства и переработки людей в мясной фарш.

Я сделала судорожный вздох и концом рукава стерла кровь, которая сочилась из носа. У меня не осталось сил, даже чтобы подняться и пересесть на диван. Сжимая послание, я в слезах смотрела на такого живого, почти не мерцающего капитана ночной стражи, который всплывал в сознании и проецировался в воздухе прямо перед глазами. И хоть в глубине души еще теплилась надежда, что я вижу его не в последний раз, что кроме этой дурацкой проекции у нас есть будущее, далекое от отношений стража и заключенной, я уже осознавала, что не выйду из этой темной комнаты, где стены пропитались запахом смерти.

К утру я почти не ощущала магии, она медленно выгорала, с каждой наивной попыткой перепрыгнуть через способности собственного тринадцатого резерва. Еще немного… и нулевой резерв мне обеспечен. Не хотелось бы умирать с нулевым резервом. Это даже как-то унизительно.

Опустив глаза, чтобы не видеть проекцию Парка, я полностью сконцентрировалась на расширении потока, пока магия не начала сжигать меня изнутри, недвусмысленно намекая, что резерв опустошен и пора бы остановиться, но нет, я, стиснув зубы, продолжала мысленно растягивать воронку энергии, увеличивая портал. В ушах стучала кровь, поэтому звуки работающего конвейера стали почти не слышны, но это меня даже немного порадовало.

Подняв голову, я взглянула на портал, огненные всполохи которого освещали всю комнату. Как красиво! Истинная магия всегда восхитительна!

Неожиданный спазм скрутил мое тело. Немедля я бросила послание прямо в центр огненной стихии и с ликующим хрипом проследила, как пламя проворно сжевало бумагу и, обуглив стены, погасло, а следом и осколки марэны вспыхнули, закрывая портал.

На моих бледнеющих губах заиграла торжествующая улыбка, и я начала медленно скатываться на пол. Магия расширяет границы. Да, теперь верю.

Почувствовав скачок энергии, который, должно быть, вихрем пронесся по всему заводу, Стенли ворвался в кабинет, но я уже его не видела, только военные сапоги, которые уверенно направились в мою сторону, и разлетевшийся на части стул. Вот тебе и преграда.

Комната померкла, окружающий мир перестал существовать, а вместо него меня стремительно заполнила странная, пугающая пустота, которая сочилась по венам, проникая в резерв. Так вот как на самом деле бывает, когда тебя покидает родная магия. Отвратительное чувство, чего уж тут говорить.

Темная воронка обморока затянула меня ровно в тот момент, когда по рации на связь вышел Парк… и я впервые услышала такой жесткий голос.

ГЛАВА 29

— Живая?

— Не знаю.

— Вроде дышит. Проверь.

— Тебе надо — ты и проверяй.

— Ладно… посвети ей в лицо.

Тихие, едва различимые голоса настойчиво пробивались сквозь пелену забвения.

— Ты можешь светить ровнее!

— Не могу. Они смотрят на нас.

— Да плевать. Я ни хрена не вижу.

Моей шеи коснулись холодные пальцы. Я хотела было дернуться, но тело не слушалось и отказывалось подчиняться командам.

— Дышит, — уверенно заключил мужской голос, отдаленно знакомый, но у меня никак не получалось вспомнить, кому он принадлежит.

— А чего она тогда не шевелится? — спросил второй… тоже знакомый.

— Без сознания.

— И долго она так будет валяться?

Секундное молчание, за которым последовало тихое, но возмущенное шипение:

— А чего ты меня-то спрашиваешь? Откуда я могу знать.

— Может, все-таки померла?

— Мертвые, Зак, не дышат! — процедил кто-то сквозь зубы. — Не тупи!

Я втянула носом воздух. Ощущение реальности возвращалось ко мне с каждой секундой, снимая пелену желанного забвения. Совсем рядом я услышала невнятные звуки, нечто похожее на женский плач и приглушенные многоголосые стоны. Создавалось впечатление, что вокруг полно народу, но кроме двух парней никто не говорил.

Я приоткрыла глаза. Темно.

— Мойлер? Гляди-ка.

Кто-то, придерживая меня за плечи, помог принять вертикальное положение, сесть на холодный бетон и прижаться затылком к стене. Теперь стоны стали отчетливее, приобрели выразительную форму и заполонили собой все пространство. А вот былой запах смерти на удивление отсутствовал. Зато его замещал другой, такой же неприятный, но терпимый… запах сырости и земли.

— Эй? — меня легонько ударили по щекам, приводя в чувство. — Живая?

Кажется, я вспоминаю, кому принадлежит этот голос.

— Д-да, — хрипло выдохнула и открыла глаза. Меня выворачивало наизнанку, язык еле двигался, и тело отказывалось слушаться, словно это не мое тело вовсе. Такое тяжелое, неприподъемное и пустое. Нет, это не может быть моим телом! Мое легкое, наполненное магией, а не это чугунное.

— Рыжая? — кто-то снова легонько потрепал меня за плечо. — Ты как? В порядке?

Слабый светляк замер на уровне моего лица. Я поморщилась. Глаза защипало от резкого света, пронзившего кромешную тьму.

— Господи, уберите это от меня, — взмолилась я, отталкивая чужой сгусток магии, — я же сейчас ослепну!

Светляк тут же подпрыгнул вверх и зацепился лапками за потолок. Черные тени расступились.

Сфокусировав взгляд, сначала я увидела приветливое лицо Зака, молодого парня с дредами, который потерял любовь всей своей жизни в изоляторе. Он просиял неожиданной улыбкой, как только понял, что я пришла в себя, и сбивчиво что-то затараторил. Вроде что-то о потрошителях, но я не стала слушать, не до этого. Перевела взгляд и увидела еще одну мужскую тень. Мойлер склонился надо мной и, в отличие от Зака, особой радости от встречи не испытывал. Но это он привел меня в сознание и все еще придерживал за плечо, чтобы я не сползла по стене вниз. Привычной толстовки с глубоким капюшоном на нем не было, только потрепанная черная футболка, в рваных дырах на груди, как от когтей, и старые джинсы.

Я слабо улыбнулась, но на вопрос: «как ты себя чувствуешь?» — решила пока не отвечать. Тем более что чувствовала я себя омерзительно и дышала через силу.

Магии, с которой я прожила двадцать четыре года, больше не было. Ее не было! Резерв заполнила безвозвратная пустота, выжженное пепелище, от которого становилось так холодно и тяжело, что хотелось вьггь. Странно, что Стенли меня не убил, я была уверена, что больше никогда не открою глаза. Хотя если подумать, смерть не так уж и плохо, особенно после всего пережитого.

Я притянула колени к груди, заметив, как в темноте шелохнулась едва заметная серая тень. Вроде как женская фигура с растрепанными длинными волосами, в рваном платье и с босыми ногами. Прищурившись, я присмотрелась… и таких теней — женских и мужских — здесь оказалось больше дюжины. Люди жались к сырым стенам, покрытым плесенью, и тихо всхлипывали. Кто-то рыдал в голос, кто-то смиренно сидел, уставившись в одну точку, но больше всех убивалась молодая девушка с короткой стрижкой, в летнем топе, оголяющем живот, и в потертых алых шортах. Вся в грязевых разводах, с неглубокими царапинами на теле, в земле и темной слизи, она изо всех сил барабанила по закрытой железной двери кулаками, единственной двери, которая была в этом темном мокром подвале, и что-то громко орала на своем языке… вроде арфинском, но я не возьмусь точно утверждать.

— Мы в аду? — равнодушно спросила я, осматривая несчастную компанию пленников. У многих глаза горели тринадцатым резервом, у кого-то четырнадцатым, даже нашлась парочка человек с одиннадцатым. Мужчины, а их здесь было в меньшинстве, в темноте я разглядела лишь троих, не считая Зака и Мойлера, они либо так стойко держались, что даже подземелье не сломило их, либо успели окончательно смириться и теперь на всех смотрели с отрешенным безразличием. Один из них, особо широкоплечий, высокий, с внушительными габаритами и бицепсами на руках, явно борец или вроде того, стонал сквозь зубы и зажимал ладонью кровоточащую рану на боку. То, что рану оставили острые когти потрошителей, сомневаться не приходилось. — Что это за место? — я поежилась. Здесь очень холодно. — Это ведь не «Стен», да?