Счастливчик (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна. Страница 58

— Я понимаю, — отвечаю, продолжая прямо на нее смотреть, как и она на меня. — Но не надо. Со мной все хорошо, а переломы все старые и давно заросли.

Вижу, как дергается уголок ее губ — ей хочется возразить. Тем не менее Изабелла в кои-то веки решает придержать свое мнение при себе.

— Мы поговорим об этом позже, — сдается и направляется к двери. — Отдыхай.

— Угу, — отзываюсь. — Спасибо.

Но мое "спасибо" летит уже в захлопнувшуюся дверь.

ГЛАВА 25

С чувством полного морального удовлетворения надеваю коммуникатор на левое запястье. Маячок, конечно, внутри так и остался, зато я сумел вернуть прибору большинство прежних функций. Любимую синюю подсветку тоже поставил, а вот с мелодией не повезло — ее удалили из "памяти" окончательно и бесповоротно. И хотя удалось восстановить многие данные, музыка канула в Лету, оставив меня с набором симфоний, выбранных Изабеллой.

На завтраке вижу за столом одного Гая. Он улыбается и машет мне рукой еще от входа. Машу в ответ и иду к стойке за едой, поглядываю по сторонам, но Изабеллы не наблюдается.

— Она улетела, — с улыбкой сообщает мне Нина, догадавшись, кого я высматриваю.

— Куда? — прикусываю язык, чтобы не ляпнуть: "Надеюсь, надолго"?

Девушка пожимает острым плечиком.

— Во Второй сектор, должно быть. Изабелла периодически ездит на личные встречи с руководством. Возвращается, как правило, к вечеру.

— Нина, — прикрикивает на нее мать, видя, что за моей спиной уже начала скапливаться очередь из желающих получить свой паек.

— Я тебе ничего не говорила, — шепчет девушка и уже громко: — Что будешь? Выбирай, не задерживай.

Наугад тыкаю пальцем в одно из блюд — сейчас не до еды. Это же просто праздник какой-то — Изабеллы не будет целый день, а сейчас только восемь утра. Кажется, я сейчас пущусь в пляс прямо здесь.

Иду к столу, и в меня чуть не врезается толстый Джордж, который набрал на свой поднос столько, сколько сумел унести.

— Доброе утро, — приветствую, а заодно поддерживаю, чтобы он не свалился на пол и не покатился по всему залу, как мячик.

— Доброе, — бормочет, пытаясь восстановить равновесие и не уронить переполненный поднос. — Ну да, ну да, — похоже, это его любимая присказка.

Передумав падать благодаря моей помощи, медик уходит к своему столу, а я направляюсь к брату.

— Привет, — весело здороваюсь с Гаем, устраиваясь напротив.

— Ага, — интенсивно кивает с набитым ртом. Вид у него тоже довольный. — А мама укатила с утра.

— В курсе.

— Здорово, — делится впечатлениями. — Можно не делать уроки и слазить на крышу, пока никто не видит.

— На крышу? — переспрашиваю недоуменно. Тянусь к пище и чертыхаюсь — впопыхах взял ненавистную овсянку. — А что там интересного?

Гай смотрит на меня, будто я сказал неслыханную глупость.

— Видно все. Интересно.

Учитывая, что здание одноэтажное, сомневаюсь, что с крыши открывается такой уж впечатляющий вид.

— Если сегодня такой же ветер, как вчера, — высказываюсь, — тебя оттуда сдует.

— Может, — неожиданно серьезно кивает мальчишка, — но я острожен. Главное — зацепиться пряжкой за крышку люка и не выпускать ремень из рук.

Смеюсь. Да уж, за такие выкрутасы не только Изабелла не погладила бы по головке, но и любая здравомыслящая мать.

Гай ловит мой взгляд и обиженно дует губы.

— Считаешь, я маленький и занимаюсь дурью?

Ну конечно, маленький. Какой же еще?

Пожимаю плечами.

— Кто ж не мается дурью в твоем возрасте? — вздыхаю. — Да и в моем тоже.

Сколько дуростей я успел натворить за какой-то месяц каникул? Уж точно не мне читать ему нравоучения.

— А ты чем занимался в моем возрасте? — интересуется, жуя уже третью по счету булку — отрывается ребенок, пока мать не видит.

— А сколько тебе?

— Десять, — гордо.

Хмыкаю, подбираю слова.

— Я-то… — тяну, не уверен, что ему следует знать, что я творил на самом деле.

Вряд ли правда пойдет ему на пользу. В десять я в очередной раз подорвал крыло нашего дома, после чего стали следить, чтобы мне в руки не попало ничего, из чего можно было бы собрать бомбу, и я перешел на флайеры. Естественно, ни о каких водительских правах еще не могло идти и речи, но это не мешало мне ежедневно угонять из-под носа охраны летательный аппарат, чтобы полетать за городом. Бедные парни Рикардо каждый день меняли в гараже электронный замок в надежде, что новый мне взломать не удастся. Удавалось. Отчаявшись, они повесили на дверь гаража обычный тяжелый замок с ключом. Наивные, отмычками я тоже пользовался неплохо. Закончилось тем, что у двери выставили пост охраны. Иногда, когда дежурил кто-то новенький, мне все равно удавалось заговорить ему зубы и пробраться в гараж, но ребята быстро сориентировались и новеньких к нам больше не посылали.

— Уроки делал, — вру.

— Ага, как же, — и не думает верить.

Умный малый.

— Ладно, — сдаюсь, — не так уж рьяно я их и делал. Но учился хорошо, — не забываю добавить, что, кстати, чистая правда. — А с крышей ты бы поосторожнее. С крыши я падал, и это не очень приятно, — и это не говоря о том, что у нас два этажа, и если бы не куст, на который мне повезло приземлиться…

— Ушибся? — Гай делает большие глаза.

— Поломался, — смеюсь. — Сломал ногу в двух местах. Потом два месяца на костылях.

Кажется, мальчик и дышит-то через раз, смотрит на меня во все глаза, словно пытаясь понять, вру я или нет. Не вру. До четырнадцати лет я только и делал, что калечился. А потом увлекся программированием, и покалечить меня уже жаждал Рикардо, потому что я начал взламывать всевозможные базы данных. Мне же нужно было тренироваться, верно? А какой смысл взламывать то, что может любой дурак?

Гай передергивает плечами, совсем как Изабелла.

— Пожалуй, не пойду на крышу, — решает. — Подожду, когда ветер будет потише. Сейчас на неделю точно закружило.

Надо же, перспектива провести ближайшие недели на костылях ему не понравилась. И правда умный мальчишка. На меня в его возрасте не действовали ни чужие примеры, ни уговоры.

Гай сосредоточенно доедает булочку, глазея по сторонам, видимо, придумывает новый план времяпрепровождения.

— Александр, а ты чем сегодня займешься? — резко поворачивается ко мне.

Инстинктивно морщусь от такого обращения. Ну, какой из меня Александр?

— Пока не придумал, — ухожу от ответа. Мальчик мне нравится, но у меня нет никакой уверенности в том, что он не позвонит Изабелле и не расскажет, что я снова собрался в барак для рабочих. — Знаешь что, — перевожу тему. — Александром меня зовут только по паспорту, ну и маме твоей так нравится. Может, ты будешь и дальше звать меня Тайлером?

Прищуривается.

— По фамилии?

Киваю.

— Я привык. Видишь ли, для меня Александр Тайлер — это мой отец.

— Ааа, — Гай пытается придать своему лицу понимающе выражение, но выходит не очень. — А как зовут тебя дома?

— Лаки.

Ожидаю, что он рассмеется, но мальчик продолжает серьезно смотреть на меня.

— Лаки? А что это значит?

— Счастливчик — на одном из старых языков Земли.

— Ааа, — повторяет, потом расплывается в улыбке. Точно, Земля же — его мечта. — Здорово. А можно я тоже буду звать тебя так?

— Можно, — разрешаю. — Но пусть это будет наш с тобой секрет. Не говори маме, хорошо?

Между его бровей появляется морщинка, он не понимает причин такой конспирации (да я и сам, если честно, не понимаю, но не хочу, чтобы Изабелла использовала мое "домашнее" имя), но кивает.

— Ладно, — обещает. — Я тебя не выдам, — заодно и проверим, умеет ли мой брат держать язык за зубами.

Люди заканчивают завтрак и начинают покидать столовую. У них свои дела, а Гай явно не горит желанием приниматься за уроки, поэтому никуда не торопится. Да и мне нет смысла пороть горячку — пусть все разойдутся по своим рабочим местам и забудут о моем существовании.