Счастливчик (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна. Страница 57

Изабелла сжимает губы в линию. На мгновение мне кажется, что сейчас она вскочит и силой заставит меня вернуться в свою комнату. Но нет, она не трогается с места, только крепче сжимает в руке вилку, так, что бледнеют костяшки пальцев.

Гай был прав — Изабелла в бешенстве.

Делаю вид, что ничего не замечаю, и спокойно направляюсь к перегородке к Миле и ее дочери. Не оборачиваюсь, но лопатками чувствую, что Изабелла взглядом прожигает дыру в моей спине.

Самое отвратительное, что нога правда побаливает, и я заметно хромаю.

— Привет, — улыбаюсь Нине. — Доброе утро, — ее матери.

— Доброе, — с сомнением в голосе отзывается Мила и предоставляет меня дочери.

— Привет, — улыбается Нина снова немного смущенно.

— Тебе вчера влетело? — спрашиваю серьезно, когда женщина отходит.

Качает головой.

— Нет, — отвечает тихо, — пронесло. Грозилась поговорить со мной "позже", но так и не вызвала.

— Ей было чем заняться, — говорю, не вдаваясь в подробности. Зачем они Нине? Ей и так здорово досталось из-за гипертрофированной материнской заботы Изабеллы.

— Что будешь? — спрашивает девушка, меняя тему.

Улыбаюсь.

— А что есть?

Нина перечисляет, тоже с улыбкой. Несколько минут дружелюбно болтаем, после чего беру поднос и направляюсь к уже закрепившемуся за мной месту за столом. Хотел бы я сесть подальше от Изабеллы, но это будет воспринято как открытая конфронтация.

Она следит за мной взглядом до тех пор, пока не ставлю поднос на стол и не сажусь напротив нее. Вилка по-прежнему крепко сжата — не притронулась к еде за то время, что я ковылял туда и обратно и болтал с Ниной.

Продолжаю делать вид, что слеп на оба глаза и ничего не замечаю. Посылаю ей невинную улыбку, беззаботно отпиваю из кружки.

Убедившись, что ее непутевый старший сын не чувствует за собой никакой вины, Изабелле приходится заговорить самой:

— Я велела тебе лежать, — холодно, с упреком.

— Мне лучше. Зачем гонять ко мне Милу? К тому же, ногу нужно разрабатывать.

Да отпусти ты уже эту вилку или тыкни меня ею, наконец.

— Это та якобы врач сказала тебе разрабатывать больную ногу? — нет, вилка все еще ждет своего часа в ее руке.

— Маргарет — доктор, — говорю твердо. — И очень хороший доктор. Не "якобы".

Как я мог забыть о главном правиле — нельзя опровергать мнение Изабеллы? Вилка с грохотом падает на тарелку, на нас оборачиваются.

— Сегодня же пойдешь к Джорджу, и он проверит художества этой Маргарет, — сквозь зубы выдает Изабелла. — Это не обсуждается.

Пользуясь тем, что внимание матери целиком и полностью направлено на меня, Гай, сидящий сбоку от нее, делает мне знаки, чтобы заткнулся и не спорил, а именно: крутит указательным пальцем у виска, а затем проводит им поперек шеи, закатывая глаза. В другой момент я бы посмеялся.

Меня просто физически ломает. Меня с детства ни к чему не принуждали — со мной договаривались. Спорили, убеждали, объясняли, но никогда в жизни ни к чему не принуждали.

Вцепляюсь в горячую кружку, как в спасательный круг.

— Хорошо, — сдаюсь, — как скажешь. Джордж так Джордж.

Черты Изабеллы немного расслабляются.

— Я провожу тебя после завтрака, — оставляет за собой последнее слово.

Затыкаюсь, отпускаю кружку. Завтрак кажется безвкусным.

Я все равно сбегу отсюда, чего бы мне это ни стоило.

И друзей своих вытащу.

Джордж толст — это первое мое о нем впечатление. Даже не так, слишком молод, чтобы быть таким толстым — так вернее.

Медику в белоснежном халате устрашающих размеров (меня можно обвернуть им втрое, и еще останется ткань на бант) максимум тридцать, у него розовое гладкое лицо, три подбородка и огромное пузо.

— Знакомьтесь, — торжественно объявляет Изабелла. — Джордж, это мой сын Александр. Александр, это Джордж.

— Доброе утро, — здороваюсь.

— Доброе, доброе, — расплывается в улыбке, заставив затрепетать все три подбородка. — А что у нас стряслось?

Еще один потерявшийся во времени — тон, будто к нему привели пятилетнего пациента.

Изабелла у меня стряслась. Уберите ее, и я буду здоров.

— Александр поранил ногу, — деловым голосом озвучивает проблему командирша. — Именно по этому вопросу я вызывала тебя вчера вечером, — добавляет с упреком.

Джордж пожимает плечами.

— Надо было перезвонить.

— Вчера я опрометчиво поверила, что в этом нет необходимости, — отвечает Изабелла, не забыв стрельнуть глазами в меня. — Но сегодня действия якобы врача, которая обработала ему рану, вызывают у меня сомнения. Посмотришь?

И снова "якобы" по отношению к Мэг. Своего мнения Изабелла не меняет.

— Посмотрю, — обещает Джордж.

— Тогда я пойду, — решает к моей величайшей радости, постукивает пальцем по коммуникатору на запястье, — сообщи, как сделаешь выводы.

— Обязательно, — раскланивается перед ней медик, прямо-таки образец поведения для того, чтобы стать любимчиком такого человека, как Изабелла.

Она уходит, не прощаясь, и в медблоке будто бы становится больше места.

Теперь уже спокойно осматриваю помещение. Оно небольшое, но видно, что оснащено по последнему слову техники. Все вокруг белое и стерильное.

— Ну что? — продолжает неприятно улыбаться медик. — Садись, посмотрим, что у тебя там.

— Может, ну его? — предлагаю миролюбиво. — Скажем, что все хорошо, она успокоится, и все счастливы?

Джордж одаривает меня возмущенным взглядом.

— Я обещал Изабелле, — сообщает пафосно. Ну, хоть кулаком в грудь себя бить не стал, и на том спасибо.

— Угу, — сдаюсь, плюхаюсь на койку, вытягивая ногу.

Медик делает вокруг меня несколько кругов, будто не зная, с какой стороны ко мне подступиться, потом наконец убирает перевязку, сделанную Мэг, долго и внимательно рассматривает все еще опухшую лодыжку.

— Ну да, ну да, — цокает языком.

— Споткнулся, — поясняю.

— Ну да, ну да, — повторяет. — С каждым может случиться.

Уж не знаю, как Маргарет с первого взгляда определила, что я сам себя покалечил, но Джордж охотно принимает мою версию случившегося, после чего повторно перевязывает мне ногу. А потом еще раз, потому что с первого раза у него получается совсем плохо.

Теперь-то мы и обнаружили "якобы врача"… А если Гай болеет, его тоже лечит Джордж? Вот черт.

— Так, ложись ровно, вытяни руки и ноги, — решает толстяк после недолгого раздумья и достает медсканер.

Ну, понеслось…

Изабелла появляется под вечер, испортив отличный день, который я провел за работой над коммуникатором. Еще пара таких дней, и им можно будет пользоваться. Жаль только, что без доступа в сеть его все равно полностью не восстановить.

Когда она входит, не встаю, так и продолжаю сидеть на кровати, скрестив ноги. Знаю, что невежливо, но я же инвалид, верно? Значит, мне простительно.

— Джордж прислал мне отчет о твоем сканировании, — заявляет с порога.

Кто бы сомневался.

Делаю вид, что удивлен, приподнимаю брови.

— Ты знаешь, что у тебя больше сломанных костей, чем целых? — восклицает Изабелла.

Она правда думает, что я сломал их и не заметил?

Ну да, я был гиперактивным ребенком, а кости у меня обычные, естественно, они не выдерживали всего того, что я вытворял: откуда прыгал и падал.

— В теле человека больше двухсот костей, — напоминаю с усмешкой, — так что я и половины не попортил.

Но Изабелла решила воспылать праведным гневом, и ничто ее не остановит.

— Это она, эта ужасная женщина, которая тебя воспитывала? Она не заботилась о тебе? Не следила?..

Усмешка слетает с моих губ.

— Не смей, — обрываю ее тираду.

Не кричу, не повышаю голос, но что-то в моем лице заставляет ее замолчать.

Изабелла передергивает плечами, словно от холода (я уже понял, она так делает, когда нервничает).

— Ты должен понимать, я волнуюсь, — впервые говорит что-то, хотя бы отдаленно напоминающее извинения.