Римский трибун (Историческая повесть) - Жидков Станислав Николаевич. Страница 14

— Граждане! Настало время изгнать страх из своих сердец. Это он превращает нас в послушное стадо, он позволяет властвовать злобным волкам. Алчность и своеволие баронов превратили наш город в притон наемных убийц. Они поджигают дома, обагряют улицы кровью невинных. А что сделали гранды, чтобы накормить голодных, чтобы избавить народ от тяжелых страданий? Многие из них отправились сейчас в Корнетто, чтобы захватить хлеб, закупленный на общинные средства… И все это при молчаливом попустительстве и с согласия сенаторов!

— Долой тиранов! Будь нашим правителем! Выберем в сенат достойных! — раздались взволнованные возгласы.

Дождавшись тишины, папский нотарий продолжал:

— Спасем же родину от позора, сограждане! Освободим город от бандитов и тех, кто им потворствует! Это можем совершить лишь мы — простые римляне!

Как только Кола умолк, окружавшая трибуну толпа разразилась бурей неистовых криков. Каждому казалось, что оратор обращался именно к нему. И поденщики, ремесленники, торговцы, восхищенные бесстрашием своего кумира, готовы были следовать за ним навстречу любой опасности.

Собравшиеся у Капитолийского дворца сенатские сановники, гранды, их свита встретили эту речь негодующим ропотом и свистом. Представители знатных родов Савелли, Аннибалдески, Гаэтани, забыв взаимную вражду, выхватили мечи и начали строить латников в боевые шеренги, намереваясь разогнать чернь.

Возмущенные горожане, в свою очередь, стали выламывать камни мостовой и вооружаться чем попало. Возможно, дело дошло бы до схватки, если бы не вмешательство епископа. Видя, что страсти накалились до предела, и желая предотвратить кровопролитие, наместник римского папы поспешил на площадь. Его сопровождало несколько каноников и монахов.

Пройдя сквозь ряды солдат и расступившихся горожан, епископ Орвьетский поднялся на возвышение и, встав рядом с Колой, обратился к крайне возбужденной пастве:

— Дети мои! Почтенные граждане и вы, римские синьоры! Умоляю, образумьтесь, пока не поздно, и расходитесь по домам с миром. Ведь завтра день троицы. Хватит споров и ссор! Ваши бесконечные распри и так уже почти сорок лет вынуждают главу нашей церкви жить на чужбине. Подумайте, как святой отец Климент сможет вернуться, если вы даже в канун божьего праздника готовы устроить братоубийственную резню?

— Мы собрались без оружия! Это гранды хотят нашей крови! Долой тиранов! Им не запугать нас!

Громкие возгласы из толпы заглушили слабый голос папского викария. Вместе с тем не желавшие уступать патриции продолжали строить латников. Вооруженное столкновение грозило вот-вот начаться. Епископ, поняв свое бессилие и не на шутку испугавшись, растерянно взглянул на Колу ди Риенцо.

— Его преосвященство призывает всех разойтись с миром! — крикнул тот. — Послушаемся доброго совета, братья! Не дадим повода врагам нашим пустить в ход оружие. Мы соберемся здесь завтра, в день троицы. Приходите все с розами и голубями — символами свободы и святого духа. Молитесь господу! Он не оставит нас. Верьте мне. Я готов положить жизнь за спасение римского народа!

Сойдя с помоста, папский нотарий быстро покинул площадь. За ним стали расходиться горожане.

В углублении перед мраморной могильной плитой тускло горела маленькая лампада. На плите, вделанной в стену продолговатой четырехугольной ниши, было высечено: «Марко, сын Лоренцо. 1324–1336».

Кола грустно посматривал на неровное пламя светильника. Хотя время еще только приближалось к полудню и наверху сияло солнце, здесь, в древних катакомбах, начинавшихся в двух милях от городских ворот у Аппиевой дороги, царил полумрак.

Обширная подземная галерея была когда-то убежищем первых христиан. Теперь она служила кладбищем для простолюдинов. Место пользовалось в Риме недоброй славой. Частенько тут прятались те, кто желал укрыться от закона.

Прорытые в зернистом туфе узкие ходы, со множеством небольших зал и каморок, спускались вниз несколькими ярусами, образуя целый город. Кое-где в потолках виднелись выходившие на поверхность круглые отверстия — люминарии. Несмотря на такие отдушины, воздух в катакомбах был насыщен запахами тлена и горелого лампадного масла.

Думая о предстоящей борьбе с баронами и о смертельной опасности, грозившей ему на каждом шагу, Кола вспоминал младшего брата. Все эти годы образ Марко жил в его сердце. Одиннадцать лет прошло с той поры, как он дал клятву отомстить убийцам — проклятым грандам. И вот близится решительный час. Завтра, в день святой троицы, он поведет народ к Капитолию, чтобы изгнать оттуда тиранов.

Суждено ли сбыться надеждам? Удастся ли заговор? Как бы то ни было, отступать поздно. Со спокойною жизнью папского нотария покончено. Римские патриции не простят сегодняшнего выступления. Сенаторы, наверно, уже распорядились об аресте. Но здесь, вне стен города, им до него не добраться. Мало кто знает так этот запутанный подземный лабиринт, имеющий десятки выходов.

Внезапно Кола ди Риенцо услышал легкие шаги. Вынув из ножен меч, он отступил в темноту. Кто-то осторожно приближался со стороны ближайшего входа. Вскоре в галерее показалась женская фигурка с зажженной свечой и корзинкой в руках.

Кола узнал закутанную в плащ жену. Опустив меч, он поспешил навстречу.

— Одна! Ты же всегда так боялась мертвых.

— Сейчас опаснее живые. — Она обняла мужа. — С тобой мне не страшно.

— Где дети? — спросил он.

— Я попросила Бернардо отвести их к отцу. У нас в траттории солдаты. Тебя ищут по всему городу.

— Пусть ищут. В катакомбы они вряд ли полезут. — Кола вложил меч в ножны. — Передала Чекко мой наказ?

— Он все сделает, не беспокойся. Скоро сюда придет Конте. А пока подкрепи силы. Я принесла хлеба и вина. — Нина достала из корзинки сверток и небольшую оплетенную бутыль.

— Ты настоящий ангел-хранитель, — целуя ее, произнес Кола. — Со вчерашнего дня я не имел во рту ни крошки.

— Теперь у тебя нет времени ни для сна, ни для еды, — вздохнула Нина.

Она вдруг умолкла и приложила палец к губам. Из галереи донесся негромкий свист. Через минуту он повторился уже ближе.

— Там Конте. Я объяснила ему, где искать.

В глубине темного прохода мелькнул свет факела. Показался Конте. За ним в нишу вошли нотарий Гуаллато и Стефанелло Маньякачча. Шествие замыкал кузнец дель Веккио, несший что-то под плащом.

— Ну, как договорились о месте сбора? — спросил Кола ди Риенцо.

— Встретимся в полночь в церкви Сант Анжело, — отозвался Конте. — Отец уже заказал тридцать месс в честь святого духа. Пока их отслужат, будет самое время двинуться к Дворцу Сенаторов.

— Почему выбрали эту церковь? Ведь хотели в Латеранском соборе.

— Сначала так и думали, но францисканец брат Андреа предупредил, что епископ будет служить в церкви Сант Анжело. Он посоветовал уговорить его преосвященство идти вместе с нами к Капитолию. Тогда солдаты сенатской стражи не решатся оказать сопротивление.

— Андреа дал добрый совет, — кивнул Кола. — Только, чтобы убедить папского викария, надо показать нашу силу.

— Отряды кавалеротти готовы выступить, — сказал Стефанелло Маньякачча. — Утром они будут на площади.

— Мы вооружили сотни горожан, — подхватил Гуаллато, — ночью соберем их у церкви.

— Хорошо бы достать римские знамена, — подумав, негромко произнес Кола. — Тогда народ станет действовать смелее.

— Это я беру на себя, — сказал Стефанелло. — Один из офицеров сенатской стражи — мой родственник. Его отряд стоит сегодня в охране дворца. Я скажу ему, что знамена требует папский наместник.

— Вот и прекрасно! Остается лишь ждать полуночи, чтобы идти в храм на мессу.

Кола ди Риенцо улыбнулся и повернул лицо к кузнецу, молча стоявшему в стороне со своей ношей.

— Что там у тебя?

— Я принес доспехи. Они будут тебе впору.

Дель Веккио развернул плащ. Под ним оказались аккуратно связанные веревкой стальные латы.

— Делал по заказу Джанни Колонна. Но барон их не получит.