Дивьи люди (СИ) - Ударцева Людмила Владиславовна. Страница 21

- Я не часто пью, на самом деле, если ты так подумал. Праздник - дело святое. – Он снова отвлёкся на покупателя, затем без переходов продолжал своё размышление вслух, - Хмеля, зараза поселяется там, где худо. А нас напасти много лет преследуют, - отец Есении решил развить свою мысль, как только мы снова остались вдвоём. – Мальчишки редко рождаются, умирают, до зрелости не дожив. Вот ведь, как бывает. Девок из Марьинки в жены брать не хотят. Слава, наверное, недобрая про наши беды пошла. Только, если на Ладушкину поляну кого выберут.

Паныч разволновался, перечисляя проблемы деревни, он переживал их как собственное горе. Мне трудно было оставаться равнодушным к такому человеку, я только надеялся, что всё не так мрачно на самом деле.

- Фадей Паныч, ну не всё так безнадёжно. Молодых девчонок в Марьинке полно. На следующий год замуж повыскакивают. Год на год не приходится.

- И я бы так думал, если бы хоть один жених за пару десятков лет сватов прислал, так нет же. Только трое девиц из полсотни незамужних пристроены. Точнее двое. Дочку мою ты своей не считаешь.

- Ну, я же объяснил тебе, как всё получилось! Чего с упрёками напираешь?

Мои возражения потерялись в звуках громкого, басистого приветствия,

- Здорово, Фадей! Михей и тебе того же! – поздоровался с нами бородач, которого я запомнил по схожести с медведем, когда услышал, что и звали его соответственно, по-медвежьи – Потап.

Я произнёс ответное «Не хворай!». Фадей Паныч, приходя в обычное беззаботное состояние, после недавних откровений, живо поинтересовался,

- Неужели так быстро копчения разошлись?

- Мясо я перекупу отдал. Не до торговли мне. В Топчиху направляюсь. Игнат сказал, что был вчера в Топчихе и перепуган до краю. Нет, говорит, в деревне никого – ни народу, ни скотины. Пыль на полу в хатах с палец толщиной легла, да паутины косами сплелись. У меня тётка рядом с его матерью жила, вот он и пришел сказать, что с ней неладное приключилось, ровно как и с другими топчихинскими.

- Давно, поди, народ ушел, раз пыль толстым слоем лежит? Как же без следа исчезнуть? – недоумевал Фадей. - Путь закрыт весь год.

- Вот и я не пойму. Не поверю, пока сам не увижу.

Фадея отвлёк от беседы очередной покупатель. Я кивнул на предположение Потапа о проделках лукавого и попрощался, когда тот не найдя во мне достойного собеседника, пожелав нам хорошей торговли, ушел на запад, в направлении Пути.

- Может набрехали про Топчиху, как думаешь? – Я только пожал плечами, не зная, что ответить. Исчезнувшая деревня. Что может быть ужасней, только вот уже несколько дней как я стал верить в ожившие кошмары и только твёрдая уверенность в собственном психическом здоровье удерживает меня от мысли, что я «съехал с катушек». - Михей, чего молчишь? Я говорю, ещё пара дорожек и можно в пивную отправляться, - пытался приободрить меня заботливый селянин.

- Тебе же к воеводе идти?!

- Тьфу ты, чтоб меня коромыслом! Чуть не забыл. Может приказ не доставят или кого другого обяжут? – Надежда, появившаяся в его голосе, тут же уступила место послушной обреченности, - Если это дело меня не пропустит, то мы в любом случае товар вместе закупим, в телегу сложим. А до дома ты с соседями поедешь, чтоб меня не ждать.

Так мы и решили. Через час, продав последнюю дорожку, неторопливо прогуливаясь от одного знакомого ко второму, от продуктов к загонам с животными и так далее, по бесконечным рядам, Паныч вёл, точнее, учил меня, по его утверждению, развлекаться.

Большая часть телег, разных размеров (которые называли редванками) от маленькой для куба дров, до объёмных с несколькими этажами полок и ящиков были ещё полны товаров, только некоторые, как и наша уже загружались повторно, для обратной дороги.

Фадей Паныч купил сотню пуговиц разного размера, ограничиваясь пятью цветами: белым, чёрным, красным, зелёным и синим. Следующей покупкой были два мешка шерстяных и льняных ниток, и пять отрезов материи. После этого мы, наконец, вышли в ряды, где было поменьше тряпок и других женских штучек, но и там ещё долго перебирали специи, нагрузились солью, какой-то пахучей смесью, крупами.

«Как будто с мамой по базару хожу» - нытик внутри меня, нудил от скуки, пока моё туловище терпеливо стояло в толпе «массовки рекламы средневековых рынков», нагруженное тряпичными тюками и мешками.

- Может, мяты больше взять? – перебирал сухие травы отец Есении, - Мытник точно от простуды помогает?

- Конечно! Неизменно в том порядке сборы заваривать и пить, как я сказал. Очерёдность дело важное.

- Михей, ты что думаешь?

- Правильно говорит. Анис эфирное масло содержит, его сразу как горло заболит нужно принимать, ромашка и таволга богаты аспирином, алтей и мать-и-мачеха как отхаркивающее средство.

- А я что говорю. Столько лет травами занимаюсь. Уж я пользу от них как никто разумею, - обрадованный моей поддержкой белобрысый мужичок-травник, стал расхваливать свои необыкновенно полезные снадобья.

Неординарный всё-таки народ здесь живёт! Я сравнивал их поведение с привычным мне образом жизни людей и понимал, что если и есть люди не зараженные моральными пороками, то это народ Чуди. Они были просты и предсказуемы как дети и также откровенно высказывали свои мысли и желания. И признаться честно, я с первого дня думал о них как о недостойных моего внимания алкоголиках, тунеядствующих на женском населении. Однако день за днём, я не уставал делать для себя открытия и, наконец, понял их главное отличие от нас – эти ребята живут и получают от этого удовольствие. Правда, они до сих пор находились в каком-то тридесятом царстве, далёкие от современных удобств, но наслаждались собственным бытом, наполненным тяжелой работой потому, что других примеров им не показывали. Я сам пролил семь потов на коллективном сенокосе, но осознание тяжести этого дела давило только на меня. Остальные люди, точнее слабый так у нас называемый «слабый пол», словно и не трудились - просто жили, так как и должны, по их мнению, жить: вытирали пот с лица, перекрикивались остротами, подтрунивали над всяким: малым, молодым или старым – они смеялись потому, что им было хорошо в этой их сумасшедшей жизни. Все искренне радовались тому, как они существуют. Возможно, их простота во всём и есть тот сдерживающий пленившие мой мир пороки? Зависть, лживость и жадность не находили подпитки у народа Чуди, не знавшего прелестей телевидения и интернета, а слава не являлась мотивом ведущим их по жизни. Только простота, иногда принимаемая мной за глупость, оказывалась выверенным укладом неспешной жизни без стремления к прогрессу, к завоеваниям значимости или территорий, которые потом необходимо было бы срочно населять и отстаивать. В этом мире время исчезало, как и расстояние, разделяющее их города и деревни. Словом, мне стало казаться, что моё продвинутое общество во многом проигрывает моральному облику этих беззаботных, не устающих шутить людей. Первыми меня поразили женщины, позже я стал проникаться уважением и к мужикам. Тут, я вспомнил о матери Есении,

- Слушай, Знающий Человек, может, что от варикоза, в смысле -увеличенных вен на ногах, предложишь?

- Возьми вот этот сбор. Дома потолчёшь, отваришь и смешаешь с глиной. Ноги вечером намазать и тряпками обмотать.

- Что в состав входит?

- Ничего никуда не входит.

- Сбор из чего состоит?

- Косточки дикого винограда, стрелки чеснока, полынь, крапива, хмель, орех, мокрица и хитрая добавка, но её я раскрывать не стану.

«Надо мне его секреты выведывать?! Хотя интересно, если честно, ведь коллеги как-никак». Однако сейчас меня больше волновали мысли о дополнительных хлопотах по изготовлению глиняной массы. Это совсем не та помощь, которая нужна вечером уставшей Дарье Кирилловне. Ей бы что-нибудь готовое к употреблению, а не его хитрости с глиной на ногах.

- А таблетки, мази или микстуры купить, где-нибудь, можно?

Травник с виду даже растерялся, видимо ему не часто выпадало про таблетки объясняться, судя по реакции, я его об этом первым спрашивал.