Секретарша из романа (ЛП) - Мэрченд Мелани. Страница 26

– Что? – хмурится он, всё ещё продолжая обнимать меня за талию. – Хочешь сказать, что не фантазировала об этом? Я видел, как ты смотрела на меня, когда я облизывал уголки конвертов.

– Да ты за всю жизнь ни разу не запечатал ни одного конверта, –протестую я и почти перестаю волноваться, пока смеюсь над ним. – Я всегда делаю это за тебя, помнишь?

– О, верно. Видимо, это была моя фантазия, – его губы изгибаются в порочной ухмылке. – Мы к этому ещё вернёмся.

У меня сердце начинает колотиться, когда я перевожу взгляд на кровать.

– Может, мне стоит…

– Хмм? – он губами скользит вдоль моей шеи, потом перемещается на плечо, отводя со своего пути рубашку. – Может, тебе стоит прилечь и устроиться поудобнее?

– Сначала принять душ, я собиралась сказать, – признаюсь я.

Он качает головой, продолжая выцеловывать свой путь вниз по моему телу.

– Прошу тебя, не надо. Я хочу попробовать тебя, а не гостиничное мыло.

Он берёт меня за руку, садится на край кровати и тянет меня на себя, пока я не осёдлываю его бедра, упираясь коленями в матрас. Его зубы царапают чувствительную кожу на моей груди, и у меня твердеют соски. Они никогда не были особенно чувствительными, но теперь просто умоляют о его прикосновении.

– Такая отзывчивая, – шепчет он, кружа большим пальцем вокруг одного из них, и улыбается. – Ты всегда так легко возбуждаешься?

Я качаю головой.

– Не слышу тебя, – шепчет он, и в следующее мгновение втягивает мой сосок себе в рот. Я тихо стону, сжимая его плечи.

– Нет, – выдыхаю я, мои глаза закрываются сами собой. – Только с тобой.

Он выпускает мой сосок.

– Только со мной, – говорит он. – Так, так, так.

Когда он дует на мою всё ещё влажную кожу, у меня перехватывает дыхание.

Пока он проделывает то же самое со второй моей грудью, я пытаюсь сосредоточиться на том, чтобы успокоить сердцебиение и не разлететься на куски. Что кажется вполне вероятным сейчас. Его руки легко пробегают вверх и вниз по моей спине, и он издаёт тихий, довольный звук.

– Так хорошо, – мурчит он, когда выпускает мою грудь изо рта. – Напомни мне, как сильно мне нравится это делать, когда я в следующий раз буду вести себя невыносимо на работе.

Против воли я хихикаю.

– Ты ведь знаешь, что это означает, что в следующий раз, когда ты поднимешь на меня голос, я просто обнажу грудь и суну её тебе прямо в лицо.

– Кошмар, – он зарывается носом в ложбинку между моих грудей и вздыхает. – И во что я только ввязался?

Внезапным движением он опрокидывает меня на спину. Я смеюсь, затем он начинает выцеловывать дорожку вниз к моему животу, и я больше не смеюсь.

Он устраивается на боку, так что мы оказываемся расположены практически перпендикулярно друг к другу, и, должно быть, я странно смотрю на него, потому что он говорит:

– Доверься мне.

И почему-то я доверяю ему, так что просто откидываю голову назад на подушки. Расслабляюсь.

Ненадолго, впрочем.

Он ласкает меня языком, и моё тело выгибается дугой над кроватью. Я чертыхаюсь, сжимая руками простыни, и смотрю на него.

– Говорил же тебе, – отвечает он перед тем, как посвятить себя своему занятию.

Я не могу говорить. Не могу думать. Почему никто никогда не говорил мне об этом раньше? Кто-нибудь уже оповестил СМИ? Люди должны знать. Я извиваюсь на кровати, стону, и останься у меня способность хоть чему-то удивляться, я бы удивилась, почему столь незначительная смена угла меняет абсолютно всё.

Я почти ненавижу то, как легко и часто достигаю оргазма, когда Эдриан оказывается поблизости. Мне кажется, что ему следовало бы приложить для этого чуть больше усилий. Кому-кому, а ему не нужен ещё один повод считать себя самым могучим самцом в мире.

Но я не могу это контролировать. Я кончаю, я выкрикиваю его имя, на мгновение у меня замирает сердце от разливающегося по телу удовольствия, и мне кажется, что я могу умереть. Что я, вероятно, умру. Это бы того стоило.

Неа, всё ещё жива.

Я открываю один глаз, затем на поверку другой. Эдриан встаёт с кровати и за руку тянет меня за собой. Он не хочет, чтобы я сидела на матрасе, конечно же, нет. Он хочет, чтобы я встала на колени.

Что ж, я не против.

В своём послеоргазменном рвении я начинаю возиться с его молнией ещё до того, как он сам тянется к ней, вытаскиваю его и вздыхаю при виде того, насколько он охрененный. Я бы даже сказала красивый, но думаю, что Эдриана бы это оскорбило. Я так сильно хочу его попробовать, что делаю это.

Он с усилием втягивает воздух, его пальцы впиваются мне в волосы. Его бёдра дёргаются, и я могу сказать, что он прилагает массу усилий, чтобы сдерживаться, поскольку всё, чего ему сейчас хочется, так это трахнуть мой рот.

Как бы эта идея ни привлекала меня на первобытном уровне, сейчас я хочу быть у руля. Хотя бы раз я держу его на коротком поводке. Почти буквально.

У него низкий и хриплый голос, который прокатывается по мне почти ощутимой волной тепла.

– Я всегда думал, что в первый раз, когда ты возьмёшь у меня в рот, ты будешь стоять на коленях у меня под столом.

Я должна была бы оскорбиться. Но это не так. Я так чертовски далека от этого, что мы даже не в одном штате.

Я отстраняюсь с тихим влажным звуком и поглаживаю его рукой, пока говорю:

– Ты много об этом думал?

– Каждый чёртов день, – у него темнеют глаза. – Это тебя заботит, принцесса?

– Да, – шепчу я. – Я чувствую себя чертовски озабоченной прямо сейчас, мистер Райзингер.

Я сажусь на пятки и поднимаю на него глаза. Ему не терпится снова почувствовать на себе мой рот, но он этого не требует. Пока.

– Я только что подарил тебе лучший оргазм в твоей жизни, и тебе всё ещё мало? – он облизывает губы, дрожь побегает по всему его телу, когда я наклоняюсь, чтобы коснуться губами головки. – Проклятье, Мэг, никогда не думал, что ты такая бесстыдница…

Наклоняясь вперёд, я беру его в рот до самого основания, и его слова теряются в стоне.

Он никогда раньше не называл меня Мэг.

Я заставляю себя не придавать этому слишком большого значения. Это просто секс. Это невероятно горячий, невероятно эмоционально заряженный секс с мужчиной, которого я любила ненавидеть последние пять лет своей жизни.

Но это просто секс.

Я отклоняюсь назад только чтобы сказать:

– Продолжайте говорить. Расскажите мне, как представляли себе это.

Я возвращаюсь к тому, что делаю, а в его глазах мелькает протест: я не та, кто отдаёт здесь приказы, – но затем я кружу языком вокруг него именно так, как нужно, и он делает то, что я прошу.

– День стирки, – выдыхает он, и на секунду я чувствую замешательство.

Затем он продолжает:

– Так что ты надеваешь то, что, как правило, не стала бы надевать на работу, что-то, что, по-твоему, сидит впритык или выглядит слишком сексуальным, что хорошо очерчивает твои изгибы. Верхняя пуговица на твоей блузке продолжает расстёгиваться, открывая слишком много декольте, и когда ты наклоняешься, твоя юбка высоко задирается, что совершенно неприемлемо на работе. Так что я вызываю тебя в свой… ммм. Свой офис, и…

Я поражаюсь сложности предыстории. Никогда бы не подумала, что у него такое воображение.

Опять-таки на мгновение я и позабыла, что он писатель.

– …и… – он потерял мысль, его взгляд расфокусирован. Ему требуется усилие, чтобы вернуться к рассказу, но он продолжает:

– И в первое мгновение ты чувствуешь себя неловко, но где-то глубоко внутри ты даже немного польщена тем, что я заметил. Я говорю тебе, что то, как ты одета, создало большую проблему, и что устранить её прямо сейчас – твоя обязанность. Ты говоришь, конечно, всё что угодно, потому что надеешься сохранить работу и не хочешь получить выговор в личное дело или что-то в этом роде. Вот тогда я отодвигаюсь на стуле от стола и говорю тебе… – его дыхание становится тяжёлым и быстрым, но он продолжает, – …я говорю тебе... подойти и встать на колени. Я расстёгиваю брюки, и теперь ты понимаешь, что происходит, но теперь ты и сама этого хочешь, даже несмотря на то что это так неправильно, поэтому ты не говоришь мне нет. Ты просто делаешь это. Ты сосёшь мой член так, будто от этого зависит твоя работа.