Роли леди Рейвен. Том 2 (СИ) - Снежная Дарья. Страница 30

На удивительно пустынной – ни вам любопытствующих лиц зевак, ни спешащих к месту происшествия констеблей, оглашающих округу свистом – будто и не произошло здесь только что магической битвы, теперь возникла немая сцена.

Я не могла понять, говорит Стивенсон правду или по каким-то одному Богу ведомым причинам пытается выгородить меня в герцогских глазах. Хотя с чего бы ему это делать? Не мог же он знать о нашей ссоре? Или получил особенные указания перед моим визитом на черный рынок? Если правду, то выходит, я и моя собственная самонадеянность тут и не при чем? Более того, если так подумать, то не будь здесь навязанного его светлостью охранника…

Я окончательно запуталась в размышлениях о том, кто прав, а кто виноват, и, судя по несколько озадаченному лицу Кьера, его сейчас терзали похожие размышления. Вот только вместо того, чтобы углубиться в разбирательства, герцог выпустил мои плечи и негромко произнес:

– Так. Потом разберемся. Отсюда надо уходить.

После чего, он взял меня за руку, как ребенка, и повел прочь. Что удивительно, шаг он при этом сдерживал и лететь за ним, мелко перебирая ногами и чувствуя себя собачкой на поводке, мне не приходилось.

Кьер свернул в какой-то проулок, не доходя до площади, где осталась моя пролетка, и я невольно дернулась туда. Черный взгляд ожег недовольством, и я ответила ему раздраженно:

– Я должна отпустить извозчика.

– Стивенсон этим займется, – бросил Кьер, непреклонно увлекая меня за собой, и через минуту мы вышли к карете без опознавательных знаков, которую я увидела, лишь когда почти уткнулась носом в распахнутую для меня дверцу.

Стоило карете двинуться с места, как заклинание отвода глаз, наложенное артефактом, с легким звоном осыпалось.

Я сидела, забившись в угол обитого красным бархатом сиденья, и смотрела в окно, на проплывающие мимо безрадостные пейзажи. Кьер молчал, я тоже. Мне даже не нужно было спрашивать, куда мы направляемся, это было очевидно. Можно было бы взбрыкнуть и потребовать отвезти меня домой, но тогда напрашивающееся объяснение произошло бы здесь и сейчас, когда мы оба на взводе, а в крови мужчины ещё не отгуляла разбуженная схваткой жажда крови.

Нет, спасибо. Я себе не враг.

…да и маменька явно не обрадуется, если дочь явится домой в таком виде – грязная и припорошенная пылью и мелкой крошкой…

И я продолжала бездумно пялиться в окно, раздираемая противоречивыми чувствами, нет-нет да и думая, а не в последний ли раз я еду в герцогский особняк?

Спустя час я сидела на кровати в одной из гостевых комнат, облаченная в сорочку и пеньюар, и вытирала полотенцем вымытые до скрипа волосы. Пока что наш с Кьером разговор ограничился моей просьбой привести себя в порядок и его великодушным разрешением. По его же приказу горничная забрала для починки и чистки мое платье, принеся взамен кое-что из моего местного гардероба. И теперь я чувствовала себя странно. Не знаю, что надумал себе герцог за все время напряженного молчания, и что он надумал вчера, когда я ушла от него, чуть ли не хлопнув дверью, но сейчас мне до отвращения не хотелось ругаться. Нервное напряжение после горячей ванной вылилось в тупую усталость. Поэтому, когда Кьер вдруг возник без стука на пороге комнаты и замер в дверях, будто не решался приблизится, я отложила полотенце и сказала:

– Иди сюда, – а для наглядности еще и похлопала по покрывалу рядом с собой.

На удивление ничего о вопиющей наглости отдельно взятых леди мне высказано не было. Герцог подошел, опустился рядом, а потом и вовсе откинулся назад, падая на кровать. Вольготно заложив руки за голову, он вполне мирно сообщил:

– Я поговорил со Стивенсоном, а тот внимательно осмотрел место нападения. Это действительно его вина.

Я взялась за лежавшую тут же, рядом щетку и принялась разбирать спутанные, ещё влажные пряди.

– То есть с меня обвинения в самодурстве сняты?

– Кто тебе такое сказал? – Кьер надломил бровь, глядя на меня пусть и снизу-вверх, но каким-то чудесным образом с истинно герцогским высокомерием. – То, что на вас напали из-за Стивенсона, вовсе не означает, что тебе стоило туда идти. И в следующий раз, когда ты попытаешься выкинуть что-нибудь подобное, ей богу, я посажу тебя под замок!

Я вспыхнула гневом, открыла рот для очередной отповеди, но не успела ничего сказать. Кьер рывком сел и, обхватив мое лицо ладонями, произнес мне в губы:

– Ты – моя женщина, Эрилин Рейвен. Моя, ясно тебе? И это был последний раз, когда я позволил тебе намеренно рисковать своей жизнью. Другого не будет. Занимайся, сколько угодно своей криминалисткой, но не смей, слышишь, не смей настолько безрассудно собой рисковать!

Если подумать, все заявление от и до с точки зрения моей закоренелой жизненной позиции было глубоко оскорбительным. Но это если подумать. Главная проблема заключалась в том, что прямо сейчас, в этот конкретный момент я думать не была способна совершенно. Губы обжигало дыханием, от ладоней, касающихся моей кожи распространялся жар, а в висках пульсировало с ускоряющимся пульсом «моя-моя-моя».

Тело против воли обмякло. Я смотрела Кьеру в глаза, и мне хотелось послать к черту все на свете, начиная от маньяка и заканчивая светским обществом. Прерывисто вдохнув, я опустила ресницы и подалась вперед, ловя поцелуй. Не соглашаясь. Не обещая. К чему разговоры, если прийти к согласию в этом вопросе мы все равно не сможем? Остается лишь надеяться, что этот вопрос – единственный, в котором мы не сможем прийти к согласию.

Не разрывая поцелуя, Кьер снова откинулся назад, увлекая меня за собой. И я позволила. Позволила жадным поцелуям ласкать шею и нежно прихватывать, посасывать кожу. Позволила рукам забраться под шелк сорочки, а потом и вовсе стянуть и отбросить ее, как бесполезную тряпку.

И сама целовала, ласкала, вдыхала ставший почти родным запах, ощущала почти родной вкус на губах.

Мир вокруг плыл в томной неге, и наслаждение было не острым и ослепительным, а каким-то… умиротворяющим. Сладким и тягучим, как мед.

Прижавшись к теплому боку, я наблюдала как мерно вздымается моя ладонь, лежащая на широкой груди, и слегка ежилась, когда от пальцев Кьера, рассеянно скользящих по моему позвоночнику, разбегались колкие мурашки. Каким-то образом он переместил нас под покрывало и даже не было нужды разыскивать сорочку.

– Как ты там оказался?

Не то, чтобы я не догадывалась, но хотелось знать наверняка. Ну а заодно и нарушить молчание.

– Я приказал Стивенсону сообщить мне, когда тебя понесет на черный рынок, и нашел вас по его маяку. Хотел лично убедиться, что с тобой ничего не случится.

– Спасибо, – я легонько поцеловала гладкую кожу.

– Раз уж на то пошло, то я должен был предусмотреть этот момент. Стивенсон бывал в тех местах и по моим поручениям в том числе, ясное дело, его там могли запомнить. Стоило поручить твою охрану другому. Просто Стивенсон лучший из не магов, и…

– Ты ведь его не уволишь? – Я приподнялась на локте, чтобы посмотреть Кьеру в глаза. – Он действительно хороший профессионал, и все мы ошибаемся.

– Его ошибка могла стоить тебе жизни, что это ты его защищаешь?

Герцог подозрительно прищурился, впрочем, строить из себя оскорбленного ревнивца у него сейчас не получалось – слишком довольная была физиономия. Поэтому я только посмотрела на него с укором и лениво ткнула пальцем в бок, чтобы не гримасничал.

– Не уволю, – со вздохом признал Кьер. – Он единственный, кто согласен с тобой нянчиться. Остальные воют – лучше увольте!

Я зарычала и вознамерилась куснуть нахала в плечо, но герцог сработал на опережение и, крутнувшись, вдавил меня в матрас, зафиксировав руки над головой.

– Что ты делаешь послезавтра вечером?

– Планирую страшную месть! – прошипела я, пытаясь извернуться и брыкнуться.

Откровенно издеваясь, Кьер сам куснул меня там, где шея переходит в плечо, и получил-таки коленкой в живот. От неожиданности руки он выпустил, чем я и воспользовалась, чтобы атаковать противника подушкой со всей накопившейся со вчерашнего вечера яростью.