Зеркало надежды (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна. Страница 44
Девушки сожалели вместе. Обе – о возможности заработать на ютубе. Просмотры их ролику были бы обеспечены… наверное?
Войско степняков, где-то в районе Интары
– Мой каган…
Кал-ран Давель смотрел преданными глазами.
Хурмах вскинул брови.
– Что тебе?
– Мы должны двигаться быстрее. Иначе Равель мы с налета не возьмем…
– Что они могут нам противопоставить? Сорок тысяч… ладно, тридцать нашего войска – и их! Сколько там, тысяча солдат? Две? – Хурмах был настроен оптимистично.
Давель напротив, о чем-то печалился.
– Я бы не стал недооценивать Равельского.
Хурмах кивнул.
– Ладно. Утром выступим.
– Может, хотя бы отряд отправим? – кал-ран смотрел умоляюще. – Пусть хотя бы сидят за стенами…
– Ладно. Завтра с утра я отправлю пару тысяч вперед.
Давель почтительно поклонился. Но из шатра кагана уходил не в лучшем настроении.
Сорок. Тысяч. Человек.
Это немало, уж поверьте.
А еще есть кони, заводные кони, обоз… много чего. В том числе и платформа, на которой передвигается сам каган – символ армии! Символ Степи! Не верхом же ему ездить?
Так что армия двигается достаточно медленно. А еще добавьте фактор сборности. Или сотрудничества. Или…
В королевской армии все четко определено.
Конница. Пехота. Артиллерия. Обоз.
И части не выясняют, кто главнее или важнее. У каждого полка своя задача, у каждого свое обеспечение… Степь не воевала подобным образом… да никогда!
Род мог послать своих людей в набег. Могли объединиться несколько родов, два, иногда три. Но не больше, никак не больше.
Хурмах же…
Он собрал войско по всем степным кланам и родам. И конечно, хорошего в этом было мало. Степняков объединяла лишь жажда наживы – последнее время им редко удавалось поживиться на границе.
Торнейский, сожри его шервуль!
Если раньше поддерживался какой-то баланс, и степняки получали свою долю людей, рабов, скота и прочего, что можно достать у «круглоглазых», то сейчас им перекрывали все пути.
А денег хочется.
И власти, и рабов, и рабынь, белокожих и покорных…
На этом и сыграл Хурмах, собирая войско.
Но все равно. Люди ссорились, воины выясняли, кто сильнее, чей род выше и больше, кому сколько добычи получать, кому где ехать…
Да много чего.
Армия кагана напоминала Хлебного Человека из старой детской сказки. Он громаден, страшен и ужасен, но это хлеб. Рыхлый и рассыпающийся.
Может убить. Может убиться. Тут уж – как повезет.
Один степняк – замечательный воин.
А несколько сотен – это орда. Часто бессмысленная.
Давель это понимал лучше кагана и всех остальных. Но что тут поделаешь?
А ничего!
Значит, и переживать не о чем. Или есть о чем?
Ренар Давель шел к своему шатру и думал, что сейчас надо поесть и выспаться. И без девок.
Как кал-рану, ему полагались наложницы, но в поход он взял лишь одну – самую покорную и сообразительную. Чтобы разминала спину, готовила поесть, а иногда помогала снимать напряжение после боя. И только-то.
Когда они победят – будет многое. И свой дворец, и покорные наложницы, и новые победы… потом. Все потом.
А сейчас лучше обходиться малым…
Пока не…
Пока Ренар не увидит голову Торнейского, насаженной на копье.
Аллодия, крепость Ланрон
Крепость Ланрон держала осаду.
Кал-ран Бардух приказал забрасывать ее стрелами, чтобы защитники не знали ни минуты покоя – и степняки повиновались.
Стрелы летели то чаще, то медленнее, стрелы летели обычные и горящие, стрелы падали во двор крепости, принося определенный ущерб… и только.
В крепости нет соломенных крыш – только черепичные.
В крепости нет дураков – как только начался этот обстрел, людям сразу раздали щиты. Не хочешь стрелу в голову – ходи под щитом.
Ну а некоторое количество убитой скотины и подожженные коновязь, коровник и еще кое-что, по мелочи…
Мелочи и есть.
Бывает.
Шарельф Лоусель прогуливался по стене, словно по главной улице Аланеи. Неторопливо, едва не помахивая тросточкой – бесил степняков, стрелки просто жить без него не могли, так пытались со стрелами донести свою горячую любовь.
Плевать коменданту было на этих тварей.
Доспехи крепкие, чтобы их пробить, еще постараться надо, да и щит при нем. И двое ребят со щитами, которые его сопровождают, готовы в любой момент прикрыть коменданта. И прикрывают.
Есть умельцы, которые на скаку суслика в глаз бьют, но это – не степь. И война не с сусликами.
На штурм степняки пока не шли, ни к чему. Ждали осадных башен, а те запаздывали. Не привыкли степняки передвигаться по пересеченной местности. Аллодия – не Степь. Это лесополоса, подлесок, перелесок, канавы, болота, ручьи и речки.
Дороги?
Да, безусловно.
Но осадная башня – не телега с упряжкой. Это здоровущая махина чуть выше стен крепости.
Кал-ран не соврал, осадные башни доставили… не целиком. Пока еще даже не целиком, часть повозок застряла где-то по дороге.
И – несобранными.
Они и собираются на месте, под стенами конкретного города, иначе везти эту дуру просто нереально. Никаких лошадей не хватит.
Так что у Ланрона было несколько дней. Может быть, три, или четыре… край – дней пять-шесть. Больше?
Это если очень повезет…
Пока соберут башни, их две, пока пойдут на штурм…
А пока степняки тупо обстреливают крепость дрянными стрелами, которые даже поджечь не жалко, не дают покоя, тревожат, раздражают… насколько могут раздражать силы неприятеля, стоящие под твоими стенами.
Шарельф не собирался раздражаться попусту.
На «черепаху» нашелся камушек. Против осадных башен у него тоже было средство. Безумно дорогое, и откровенно ненужное в пограничной крепости, но купил вот по случаю…
Обычно «жидкий огонь» применяется против кораблей. Снаряд закладывается в катапульту, поджигается перед выстрелом, и горят невезучие корабли. Горят так, что даже вода загорается под ними.
Шарельф прикупил это зелье по случаю. Вез его купец, ввез в тот же Равель, продавать корабелам против пиратов…
Не довез. Слег с лихорадкой и вынужден был задержаться в Ланроне.
Так-то дорого, но Шарельф по такому случаю купил злое зелье с большой скидкой, даже казначей не сопротивлялся, хотя в обычное время выцарапать у этого скряги хоть медяк – удавиться проще. Зато сейчас оценил…
Пока гром не грянет, мужик нигде не перекрестится, ни на Руси, ни в Аллодии. Но Шарельф был предусмотрителен, и именно поэтому сейчас прохаживался по крепостной стене, разъяряя степняков.
Пусть бесятся, пусть злятся, пусть…
Люди видят всю эту свору шакалов под своими стенами и боятся. Они знают, что с ними сделают, когда эта орда ворвется в крепость.
А степняки видят обратное.
Спокойствие, безразличие и презрение. И Шарельф собирался сделать так, чтобы они видели это до самого конца. Его ли, войны ли, крепости ли….
Неважно!
Его дело – стоять насмерть, но не пропускать врага. Или хотя бы предупредить, задержать…
Шервули бы тех степняков сожрали! И чего им у себя не сиделось? С-сволочи!
Его величество Остеон
Безумно болела голова.
Болела, да так, что хотелось шарахнуться ей о стену. Казалось, что корона стягивает виски, с каждым часом становясь все уже и уже… Остеон и не помнил, когда он себя так плохо чувствовал.
– Ваше величество, – сунулся в дверь секретарь…
– Да?
– Отец, это я.
Найджел выглядел великолепно. И чувствовал себя тоже великолепно, сразу видно. Его величеству даже захотелось отвесить затрещину родимому чадушку.
Степняки напали, донесения идут со всей границы, и с каждым днем они все более панические, от Артана ни слуху, ни духу, от Рида тоже…