Ома Дзидай (СИ) - Коробов Андрей. Страница 21

[4] Прообраз Малаты – Малага.

[5] Прообраз Пиретреи – Пиренейский полуостров (по большей части занимаем Испанией и Португалией).

[6] Под людьми с серо-голубой кожей подразумевается раса джиннов.

[7] Харакири – употребляемое в неформальной речи обозначение ритуального самоубийства посредством вспарывания живота, принятое в среде самураев. В формальной речи говорят «сэппуку».

[8] Прообраз революции в Южном Гвириане – Война за независимость США.

[9] Прообраз Фердинанда Бартрама – Наполеон I Бонапарт.

[10] Прообраз Савлии – Россия.

[11] Прообраз Мусхина – средиземноморское побережье Африки.

[12] Прообраз Новой Кираны – Италия.

[13] Прообраз Тару – Перу.

Часть третья. Мессия (3-3)

Глава одиннадцатая. За Пакунталом

Спустя один час

Я, Рю

– Кельвинтийцы в Гвириане уже три тысячи лет. Но там остаётся немало белых пятен. Мест, куда не ступала нога завоевателя…

– Разве времени не было достаточно, чтобы исследовать всё? – Урагами Хидео скрестил руки на груди. – Например, Мэйнан мы отбили у великанов за девять столетий. Постепенно оттеснили на юг. Там же истребили.

– Сравнивать – опрометчиво. До появления идзинов Гвириан принадлежал зверолюдам. Они жили племенами. Кочевали от моря до моря. Были мало развиты – даже колеса не изобрели! – и брали от угодий только пищу, шкуры и камень. Природные богатства прибирать к рукам было некому.

– Значит, переселенцы видели в новых пространствах источник дохода?

– Да. У них долгое время не имелось самосознания, которое бы определяло Гвириан домом. Если они воевали, то ради безопасности и расширения границ. Народ возжелал независимости гораздо позже. Только потом он решил досконально изучить облюбованные края. Одним из первопроходцев был Рубен Касерес.

– А что тебя с ним свело?

– Ученый на то и ученый, что не глупец. Он ясно понимал, на его пути наверняка возникнет опасность. Так просто не спасёшься от топора дикаря и зубов хищных животных. Рубен Касерес нуждался в людях, способных использовать оружие действенно. В Тару хватало таких.

– И в первую очередь он наведался к тебе…

– Конечно! – отозвался я, смеясь. – Прямиком из столицы. Он впопыхах изложил суть. Чуть ли не умолял возглавить сопровождение. Обещал немалые деньги. Мое имя вписали бы в летописи. Опять. Вдобавок я уже долго вкушал плоды победы. Их сладость напоминала яд. Поэтому дал согласие.

– Куда вы направились?

– От побережья – в горы Пакунтал. Предполагалось дойти до самой границы Барзы[1], бывших владений Кэрадора. Нанести на чидзу[2] Тару новые обозначения. Узнать, кто там живёт, можно ли вести мирное сосуществование. Там стояло вечное лето, поэтому стоило ждать дикарей и неизвестных плотоядных тварей.

Я покрутил фарфоровое блюдо на столе. Аккуратно, чтобы не рассыпать манго.

– Такая вылазка обещала быть тяжкой. Когда мы поднялись в горы, нас встретили первые потери. Отряд выдвинулся под осень. Мы надеялись пересечь Пакунтал до выпадения снега на вершинах. Но год выдался слишком холодный. В горах на нас обрушились морозы. Тогда путешественников настигли несчастья, подорвавшие настрой.

– Дело не только в снегопадах, да?

– Бураны служили первопричиной. Люди срывались с обрывов и мёрзли. Околевали насмерть. Застывшие трупы по утру не каждый выносил. Тела оставляли, где лежали. Я видал вещи похуже, а вот другие… Часть отряда охватывал страх. Они наотрез отказывались идти дальше, требовали вернуться. Будто бы это всё изменило. В конце концов, если бы нам удалось провести работы за Пакунталом, обратный путь бы выдался нелегче. Эта мысль не давала трусам покоя. Особенно тем, кто был при оружии…

– Как же вы разрешили разрозненность?

– Рубен Касерес был сам по себе кроток. Он ещё долго бы терпел склоки. Пока ему не вышло бы боком. Но лично я устал. И предложил недовольным отправиться назад только с собственными припасами. Такой выбор их не устраивал. Им взбрело в голову поубивать остальных и уже тогда со всей пищей и вещами уйти.

– Чем всё кончилось?

– Не в их пользу. Поэтому никто в Тару не слыхал красивых сказок об учёных, нещадно убитых самой природой. Кто-то был застрелен и среди верных Касересу таруанцев, но в большинстве своём белый наст укрыл останки предателей. Не прошло и половины месяца, как большая часть отряда костьми легла. В низины опустилось шестнадцать человек, а было тридцать девять.

Я прервал повествование, чтобы передохнуть.

– Потасканные, изнурённые и подавленные, мы пережили морозы, чтобы провалиться в настоящее пекло – жар спадал только вечером. После гор таруанцы были сами не свои. Но поход продолжался.

– У вас хоть нашлось время, чтобы забыть пережитое?

– Можно сказать и так. Попеременно с новыми трудностями. Вечером на привале. За сбором сладких плодов, когда мы нашли дармовую рощу, и разделыванием звериных туш. В тех краях живут особые, пёстрые животные. Нигде на земле я не встречал таких. Мясо на вкус бесподобно. Но смысл тебе их описывать невелик.

Урагами Хидео поднял глаза к потолку и попытался вообразить их. Его фантазии не хватало представить себе динозавров. Живых там, за Пакунталом, когда как в остальном мире палеонтологи находят лишь их окаменелые кости.

– Ближайший месяц мы не встречали преград и отвлеклись за полевыми работами. Так не могло продолжаться вечно. Благоприятная природа не была совсем уж безлюдна.

– В тех местах тоже обитали зверолюды?

– Именно. Но таких я никогда не видел. – Я вспоминал кошмарных существ из джунглей, что скрывались в потёмках и долго вели за нами слежку. – Эти создания – промежуточное звено между млекопитающими или птицами… и людьми. Схожий рост, способность мыслить и говорить, общинный строй общества. Наполовину человек, наполовину кошка, волк, орёл и так далее. Их кровь совместима с любой человеческой. Но последняя подавляет первую, оставляя некоторые особенные черты…

– Чем те отличались?

– Сплетение человека и ящерицы. Обтянутые разноцветной чешуёй, с вытянутыми зубастыми мордами, продолговатыми хвостами и когтистыми лапами. Я не знаю, что за боги, и боги ли вообще, породили таких тварей, но они существуют. По развитию они не отличаются от других зверолюдов, которым достался Гвириан от более древней расы…

– Кого-кого?

Даймё Фурано не уловил намёка. Но раньше времени акцентировать внимание на этом я не собирался и проигнорировал вопрос.

– Ящеры сопутствовали нам всюду – старались изучить, своим умом додумать, кто мы. Наш отряд был первыми чужаками, которые вторглись к ним за тысячи лет.

– Неужели они никогда не забирались за горы?

– Пресмыкающиеся холоднокровны. Соответственно, в ледяной вышине Пакунтала их ждала только смерть. Присутствие ящеров мои люди заметили поздно. О том, что они здесь, возвещали их трескучие голоса в ночи – тарабарщина, принятая за стрёкот сэми или других насекомых. Они не зажигали огней, раз прекрасно обходились во мраке без них, а днём сливались с листвой.

– Но когда же вы с ними встретились?

– Спустя полтора месяца в дикой природе. Наш отряд зашёл уже далеко. Стали пропадать учёные – никто не мог предотвратить похищений. Исчезали и днём, и ночью, что бы ни предпринималось. Их искали, но от бедолаг оставались только объедки во рванье. Всегда одно и то же – выедены внутренности. С костей содрано всё мясо. Оставался нетронутым только участок от кишечника до паха. Содержимое сумок растаскивали. Казалось, за нами по пятам следовало какое-то чудовище. Отчасти так.

– Им что, понравилась человечина?

– Не всё так просто. Прежде всего они хотели донести, что нам не рады. Обыкновенное поведение для разумных существ. И, как у всякого создания, их терпение лопнуло. Подливало масла в огонь то, что Рубен Касерес не желал отступить. Бледнел от увиденного, но продолжал. Он считал, после всех потерь бежать было бы ошибкой. Поэтому гнал нас к границе. Первопроходец не думал о том, что однажды и его, быть может, не досчитаются по утру. Для него было главным завершить работу. Наёмники пребывали в отчаянии. Положение казалось безвыходным, так что они слушались и держались вместе. А я просто ждал, когда твари сами покажутся. Думал, справлюсь. Налет произошел ночью…