Треверская авантюра(СИ) - Руденко Сергей. Страница 9

И даже сейчас, когда Гайза умирал, он проклинал не свою глупость за то, что связался с изначально опасным и глупым делом. Он лил слезы по обиде, из-за которой так больше и не женился, не завел детей, не стал десятником, и сейчас, как безродный пес подыхал в одиночестве среди обрывков старых сетей, накопленной за годы чешуи, и прочего рыбацкого мусора.

Да, по собственным и вполне понятным причинам, его бывшие сослуживцы ни сделали даже попытки перехватить глупца, а телохранителям неизвестного ему морского ярла, оказалось и вовсе не до того. Но половину стражи назад, он с ужасом узнал: привычное логово вне дома, оставалось много лет неизвестным родне, но не было секретом для нанимателей. Его скрутили, вытащили совсем недалеко – в ближайший темный угол, – и один из трех мрачных воинов, нанес десяток ударов в грудь и живот, а потом еще для надежности, подрезал сухожилия на руках и ногах.

«О, как же это было не справедливо! Можно же было убить и иначе. Вовсе не он был виноват, что тщательно спланированное нападение провалилось… Он же ничего не знал, но сделал все, как поручали!» – и именно об этом он пытался беззвучно прохрипеть вслед своим уходящим убийцам.

В кино в такие моменты должна играть музыка. Какая-нибудь грустная или только слегка меланхоличная мелодия, но обязательно с нотками тоски. Правда, жизнь слабо уважает зрелищность и предпочитает совсем иные «спецэффекты». Все внесенное в сценарий, чаще всего остается видимым лишь одному зрителю. Вот такая вечная ирония: по-настоящему оценить последний акт пьесы, удается лишь тому, кто о ней уже не способен рассказать…

Мужчине было ужасно больно. Больно до такой степени, что он не мог даже кричать. Лежа посреди загаженной подворотни, Гайза, прозванный «Коротким», мечтал лишь об одном: о моменте, когда же он, наконец, сдохнет. И в итоге это, конечно же, произошло…

Что особенно странно, каким-то неимоверным вывертом судьбы, он сумел почувствовать свою грядущую свободу за мгновение «до», отчего и умудрился в итоге умереть с удивительно умиротворенным выражением на лице. Именно оно больше всего поразило сначала проснувшихся раньше всех вечно голодных мальцов из ближайшего нищего кварталов, а потом и отряд городской стражи.

Они и унесли его догола обчищенный труп.

* * *

Удивительно, но «Магистратская Крыса» – ливэ Фус, оказался цепким парнем. Уже на четвертый день в лагерь во второй раз прискакал немолодой мужик, с фирменными фусовскими чертами лица. Отец, дядя, старший брат – Игорь не стал вникать ни в особенности их семейного подряда, ни в паспортные данные визитера.

В прошлый приезд посланец сообщил о печальной участи недоумка Гайзы и окончательно утвержденном праве на его «наследство». В этот раз – гость также совершенно буднично поведал, что убийцы найдены.

В глубине экс-журналист был даже не готов к такой оперативности, тем более что были завершены еще далеко не все дела. Но он тут же послал за своими старшими десятниками, а Анвар и так проводил большую часть времени неподалеку, потому что делать ему, в опечатанном взвинченными патрулями лагере, все равно было практически нечего.

По словам посланца, трое чьих-то переодетых хускарлов без знаков на щитах и вымпелов, скрывались сейчас в убогой халупе неподалеку от места, где и нашли бывшего стража. Уже через полчаса почти два десятка тяжеловооруженных всадников скакали в направлении города.

Фусовский родственник так гладко и грамотно вывел отряд на цель, что Игорь извелся, до последнего момента ожидал какого-то подвоха. Опытные воины в это время так лихо взломали хлипкую стену и едва живую дверь в однокомнатную хижину, что у врагов была возможность лишь проснуться, но никак не оказать серьезного сопротивления.

То, что через некоторое время двух из злоумышленников смогли взять крепко порубленными, подтверждало: это были очень опытные воины. Оттащив их в сторону, начать допрос решили с самого невредимого из пленников. И едва рассмотрев его лицо в свете факелов, Игорь облегченно выдохнул. Он уверенно смог опознать недавнего стрелка из арбалета.

Посланец в этот момент еще раз доказал наличие мудрости, попросившись не присутствовать при допросе. Мужчина вежливо это подчеркнул, уточнив, что не хотел бы ничего знать из будущих откровений.

– Кто вы и кому служите? – наконец приступил Игорь, одновременно пытаясь понять, отчего он уверен, что знает стрелка, и черты этого лица точно видел еще до недавней попытки на него поохотиться.

Единственный способный говорить пленник, презрительно молчал.

– Господин, позволишь? – уточнил Дольф и, дождавшись утвердительного кивка, повернулся к упрямцу. – Сейчас мы разожжем огонь, заткнем тебе рот, и засунем в него ногами. Будет ждать, и каждый раз приводить тебя в чувство, до момента, пока ты не станешь ростом поменьше, и уже не сможешь «смотреть на нас свысока».

Не смотря на серьезность момента, жестокая шутка про сгоревшие ноги не могла не вызвать мимолетные усмешки даже на лице бывшего жителя XXI века. Что уж говорить, про несклонных миндальничать уроженцев средневековья. Те и вовсе откровенно загоготали, очевидно, избавляясь от недавней боевой злости.

– Внимательно осмотрите их вещи, эту халупу и сам участок! – снова вмешался в процесс Игорь. – Не забудьте изучить следы и тряпки на телах…

– А ты пока можешь подумать, – добавил главный телохранитель, заинтересовавшийся странной реакцией воина, явно вздрогнувшего на последних словах.

Поиски не должны были занять много времени, но пленник не стал дожидаться чем-то опасного ему расследования.

– Я служу благородному Эвальду ²⁴, он из ивингов… – начал он обреченным голосом.

– Подожди, Эвальду, которого все за глаза зовут «Вторым», из-за того, что он имеет право возглавить племя?! – голос, чаще всего невозмутимого Дольфа, был настолько потрясенным, что Игорь в первый момент даже не до конца понял, о чем именно идет речь.

– …точнее его жене! Змее с ледяным сердцем по имени Изольда! ²⁵ – теперь уже Эгир вывалил им в спину очередную порцию откровений. – Хотя соглашусь с теми, кто утверждает, что все остальное у нее как у лучшей из женщин!

Еще один старший десятник держал в руках пояс одного из раненных и кусок исписанной кожи. Говорил он менее эмоционально, но судя по тому, как понизил голос, считал это знанием не менее опасным, чем его коллега.

Игорь решил чуток все это «передумать», а потому самостоятельно подхватил ближайший кедровый чурбак, и принял позу мыслителя, но не тут-то было. Оказалось время открытий еще не прошло, и в разговор снова влез почти позабытый пленник:

– Грязные псы, не смейте так про госпожу! Жалко мы тебя не прикончили…

Последняя фраза была явно предназначены не всем «нечистым животным», а лишь хевдингу, но Игорь вместо того, чтобы разозлиться, или презрительно проигнорировать обреченного, вдруг расхохотался.

– Слушай, а ты случайно не осквернил ложе благородного Эвальда? Молчишь? О, нет, и не отвечай! Эй, заткните влюбленному дурню пасть! Ни к чему нам эти откровения… – пояснил он соратникам, и вдруг ошарашенно замер.

Взгляды телохранителей большую часть времени были направлены за пределы круга, но даже они нет-нет, а принялись бросать заинтригованные взгляды не по работе – на застывшего статуей господина.

– …а ведь про «прикончили», ты говорил совсем не о нынешнем случае, – наконец ожил Игорь. – Вот жешь скотина, то-то я думаю, видел тебя. Он был одним из тех, кто почти год назад напал на меня в окрестностях Эверберга, и в итоге загнал в Долину Некрополей ²⁶, – пояснил хевдинг спутникам, в ответ на озадаченные взгляды. – Не помню, чтобы у вас в тот раз были арбалеты… считаешь, я слишком легко тогда подстрелил твоего приятеля и решил испытать тот же способ? Вроде же он тогда остался стонать вполне себе живо?