Мона Лиза Овердрайв - Гибсон Уильям. Страница 42

Кумико кивнула; глаза ее были полны слез.

– Если Тика там не будет, найди бармена по имени Биван и упомяни в разговоре мое имя.

– Салли, я...

– С тобой все в порядке, – сказала Салли и вдруг нагнулась и поцеловала девочку. Одна из линз на какое-то мгновение коснулась ее щеки, удивительно холодная и твердая. – Что до меня, малыш, меня тут уже нет.

Действительно, никого – черная фигура растворилась в звенящей тишине комнаты отдыха, а в дверях уже стоял Петал и прочищал горло.

Перелет в Лондон был похож на долгую поездку в подземке. Петал коротал время, вписывая слова – по одной букве зараз – в какую-то идиотскую головоломку в английском факсе новостей. Время от времени он тихонько хмыкал себе под нос. Потом Кумико заснула, и ей приснилась мать...

– Обогреватель работает, – сообщил Петал по дороге из Хитроу. В салоне “ягуара” было неприятно тепло, от сухого жара с запахом кожи болело в груди. Она проигнорировала слова Петала, глядя на блеклый рассвет, на проступающую сквозь тающий снег черноту крыш, лес дымовых труб...

– Знаешь, он на тебя вовсе не сердится, – сказал Петал. – Он чувствует особую ответственность...

– Гири.

– Гм... да. Так вот, ответственность. Салли всегда была... как бы это назвать?.. непредсказуемой, что ли, но мы не ожидали...

– Извини, мне не хочется разговаривать. Его обеспокоенные глаза в зеркальце заднего вида.

Подъездную аллею обрамляли две вереницы припаркованных машин, длинных серебристо-серых автомобилей с затемненными стеклами.

– На этой неделе полно посетителей, – пояснил Петал, припарковывая “ягуар” напротив дома номер 17. Он вышел, открыл перед ней дверь. Девочка оцепенело последовала за ним через улицу и по серым ступенькам вверх; дверь им открыла приземистая красномордая личность в слишком тесном для нее темном костюме; Петал прошел мимо, охранника он словно бы не заметил.

– Стоять, – пролаял краснолицый. – Суэйн сейчас с ней поговорит...

Петал застыл на месте. Смешок – и огромная туша с ошеломляющей легкостью развернулась на одном каблуке – и пухлые с виду руки схватили лацканы черного пиджака. Затрещали швы.

– В будущем проявляй хоть сколько-нибудь уважения, черт побери, – сказал Петал не повышая голоса, но вся его усталая мягкость вдруг куда-то ушла.

– Прошу прощения, шеф. – Красное лицо стало заученно пустым. – Он приказал передать вам...

– Пойдем, – сказал девочке Петал, отпуская темный с начесом лацкан. – Патрон просто хочет поздороваться.

Суэйн сидел за трехметровым обеденным столом в той же комнате, где Кумико впервые его увидела. Татуированные драконы прятались под белой рубашкой и шелковым галстуком. Когда Петал и Кумико вошли, он встретился с девочкой взглядом; его вытянутое лицо затенял зеленый абажур лампы, стоящей на столе возле небольшой консоли и толстой кипы факсов.

– Вот и славно, – сказал он. – Ну и как тебе Муравейник?

– Я очень устала, мистер Суэйн. Мне бы хотелось уйти в свою комнату.

– Мы очень рады твоему возвращению, Кумико. Муравейник – опасное место. И тамошние друзья Салли, пожалуй, совсем не подходящее для тебя общество. Твоему отцу вряд ли захочется, чтобы ты общалась с подобными людьми.

– Могу я подняться наверх?

– Ты встречала кого-нибудь из друзей Салли, Кумико?

– Нет.

– Правда? А что вы там делали?

– Ничего.

– Не надо на нас сердиться, Кумико. Мы ведь просто стараемся тебя защитить.

– Спасибо. Могу я теперь уйти к себе?

– Конечно. Ты, должно быть, очень устала. Петал с дорожной сумкой в руке вышел вслед за девочкой из столовой. Его серый костюм помялся за время полета. Кумико из осторожности не позволила себе даже поднять глаза, когда они проходили под мраморным бюстом, за которым, возможно, все еще прятался модуль “Маас-Неотек”. Впрочем, в присутствии Петала и Суэйна забрать его все равно никакой возможности не было.

В доме чувствовалось нечто новое, какое-то оживление, отрывистое и приглушенное: голоса, шаги, дребезжание лифта, бормотание труб, когда кто-то наполнял ванну.

Кумико сидела в ногах огромной кровати, глядя на черную мраморную ванну. Перед ней все еще стояли отрывочные образы Нью-Йорка. Стоило зажмурить глаза, и она снова сидела на корточках в тупике подле Салли. Салли, которая прогнала ее прочь. Салли, которая ушла и даже не оглянулась Салли, чье имя было когда-то Молли, а может, Мисти, а может, и то и другое. И снова – ее никчемность. Сумида, мать качается в черной воде. Отец. Салли.

Через несколько минут, подгоняемая любопытством, заслонившим на время стыд, она встала, пригладила волосы, сунула ноги в тонкие черные гольфы с рубчатыми подошвами и тихонечко выскользнула в коридор. Из прибывшего лифта пахнуло сигаретным дымом.

Краснолицый шагал взад-вперед по голубому ковру фойе, засунув руки в карманы тесного черного пиджака.

– Эй, – сказал он, поднимая брови, – тебе что-нибудь нужно?

– Я хочу есть, – ответила она по-японски. – Я иду на кухню.

– Эй, – повторил он, вытаскивая руки из карманов и одергивая пиджак, – ты говоришь по-английски?

– Нет, – отозвалась она, проходя мимо него по коридору и сворачивая за угол.

Очередное “эй” прозвучало еще более встревоженно, но девочка уже шарила за мраморным бюстом.

Она успела опустить модуль в карман за секунду до того, как появился охранник. Профессиональным взглядом он осмотрел помещение – руки расслабленно свисают вдоль тела, – и это сразу напомнило ей о секретарях отца.

– Я хочу есть, – сказала она по-английски. Пять минут спустя Кумико вернулась к себе с большим и очень британским по виду апельсином: англичане, похоже, не придавали особого значения симметричной форме плодов. Закрыв за собой дверь, она положила апельсин на широкий край черной ванны и вынула из кармана модуль.

– Теперь поскорее открой корпус и передвинь рычаг “А/В” в положение “А”, – сказал Колин, сфокусировавшись и отбросив челку со лба. – У нового режима есть техник, который обходит дом, сканируя каждую щель в поисках “жучков”. Как только ты изменишь настройку, ни один прибор не поймет, что я могу быть подслушивающим устройством.

Воспользовавшись булавкой, она передвинула рычажок.

– Что ты хочешь этим сказать, что за новый режим? – спросила девочка, выговаривая слова одними губами.

– Ты разве не заметила? Здесь теперь по меньшей мере дюжина прислуги, не говоря уже о бесчисленных посетителях. Впрочем, скорее это не новый режим, а переход на более высокий уровень. Твой мистер Суэйн – довольно общительный человек, в своей, я бы сказал, завуалированной манере. Для тебя тут есть разговор – между Суэйном и заместителем главы Особого отдела. Могу себе представить, сколько окажется таких, кто готов пойти на убийство, лишь бы заполучить эту запись, не говоря уже о самом вышеупомянутом чиновнике.

– Особый отдел?

– Тайная полиция. Со странными людьми, черт побери, он водится, этот Суэйн: типы из Бук-Хауса, царьки притонов Ист-Энда, старшие офицеры полиции...

– Бук-Хаус?

– Так тут называют Букингемский дворец. Не говоря уже о сомнительных банкирах из Сити, звезде симстима, парочке дорогих сводников, наркодельцах...

– Здесь была стим-звезда?

– Был. Ланье, Робин Ланье.

– Робин Ланье? Он был здесь?

– На следующее утро после твоего внезапного отъезда.

Она заглянула в прозрачные зеленые глаза Ко-лина.

– Ты правду мне говоришь?

– Да.

– Всегда?

– Насколько мне известно, всегда.

– Что ты такое?

– Личностная база данных биочипа “Маас-Неотек”, запрограммированная на помощь и содействие японскому гостю в Объединенном королевстве, – подмигнул он.

– Почему ты подмигиваешь?

– А ты как думаешь?

– Отвечай на вопрос! – Ее голос эхом прокатился по зеркальной комнате.

Призрак приложил к губам тонкий палец.