Там, где ты (ЛП) - Трамбл Дж. Х.. Страница 23

Я говорю тёте Оливии, что мне так не кажется, и она вздыхает:

— Именно она была всегда по ту сторону объектива. Фотографии делала она. Это точно.

— Знаете, я не перестаю думать: а что если бы умирала мама, то у меня бы после её смерти не осталось бы ни одной её фотографии. Ни-че-го. Ну, может быть, одна или две, где нас снимал мой учитель на выпускном из детского сада, и её старые свадебные фотографии.

— Но не твоя же мама умирает, верно? А твой отец. После его смерти ты сможешь фотографировать свою маму, сколько захочешь.

Меня поражает неожиданная резкость её тона. Она совершенно не уловила сути. Одним движением сметаю со стола паззл на пол и ухожу, не обращая внимания на её шокированный вид.

Мою комнату оккупировали спиногрызы. Они задрыхли на полу в неком подобии кровати, сделанной из собранных в кучу лоскутных и шерстяных одеял. Один из них всё-таки забрался ко мне в кровать. В комнате для гостей никого нет, но по сумкам, брошенным на кровати, понятно, что тетя Оливия собирается ночевать именно здесь.

Я забираюсь с ногами в своё любимое кресло в гостиной и натягиваю на себя плед. Мне неудобно, но мне всё равно. Я истощён, физически и эмоционально.

Я медленно погружаюсь в сон, думая об Эндрю, и удивляюсь, насколько легко у меня получается называть его по имени.

Эндрю

Вставляю поудобнее наушники, пропускаю кабель под футболку, вылавливаю его внизу и вставляю его в разъем iPod.

Я. Не хочу. Спать. Я хочу танцевать!

Глава 14

Эндрю

Я обещал Майе забрать Кики в девять, и вот я здесь.

— Ого, у тебя такой вид, будто по тебе проехался грузовик.

Улыбаюсь Майе устало:

— Я и чувствую себя, как будто по мне проехался грузовик.

Она слегка щуриться и склоняет голову на бок:

— Ты пил?

— Пил? — я смеюсь. — Нет. Я... — я не решаюсь сказать. Я был сопровождающим на танцевальном вечере, но, чёрт, я так вымотан и болят все мышцы, потому что прошлым вечером после захода солнца я упражнялся на парковке с дурацкой винтовкой. Я выучил двойной бросок, потом тройной, и до горизонтального броска я почти освоил «четвёрку». Проделывать это в темноте было сложно и очень глупо, но лунный свет и белый цвет винтовки помогли. И ещё: находиться наедине с Робертом в темноте было очень интимно — его руки касались моих, его тело было так близко. Мы не говорили о серьёзных вещах. Мы только упражнялись с винтовкой и смеялись. Господи, как же чудесно звучит его смех!

Но почему-то мне кажется, что рассказать Майе о своём переживании «дзен»-опыта на парковке с одним из своих учеников чуть ли не до рассвета, куда глупее, чем само моё пребывание на той же парковке. Я смогу ей рассказать только о танцах. Этого будет достаточно, чтобы объяснить усталость в мышцах моего потерявшего форму тела. Но внутри я ощущаю разрастающееся тёплое, уютное чувство, которым я просто обязан поделиться с другими, даже если для этого мне придётся приукрасить свою историю на тему «Как я провёл ночь». Поэтому я решаю озвучить полуправду:

— Вчера вечером я ходил танцевать.

Брови Майи взлетают вверх:

— Танцевать? Э-э-э…, с парнем?

— Возможно.

Понимаю, что недоговариваю, но, если честно, сегодня мне не хочется откровенничать.

— Правда? Так... этот парень особенный?

— Особенный? — ловлю себя на том, что эхом повторяю её слова и запинаюсь, а потом говорю: — Да. Можно сказать, что он особенный. Даже очень. Но особенный ли он для меня? Даже не знаю. Мы просто друзья.

Какое-то время она рассматривает меня, потом на её лице медленно появляется улыбка и глаза начинают светиться:

— Ты влюбился!

Майя всегда знала меня лучше, чем я.

— Просто друзья, — настаиваю я, уже с меньшей уверенностью. Мы только вертели винтовку и подбрасывали её в воздух столько раз, что я сбился со счёта. Но не смотря на усталость, я чувствую себя сегодня более живым, чем за несколько прошедших лет, а может, и за всю жизнь.

— Кики всё еще завтракает. Даг тоже здесь. Хочешь зайти выпить кофе?

При виде меня лицо Кики начинает сиять. Она протягивает мне промокшее колечко «Cheerio»¹⁸, я наклоняюсь, и она кладёт его мне в рот. Потом я целую Кики в запачканные молокомгубы.

— Как дела у моей любимой девочки сегодня утром?

— «Чивиос»!

— Знаю, — говорю я, и, когда Кики предлагает мне ещё одно колечко, отказываюсь.

Усаживаюсь за стол. Майя передаёт мне чашку и наливает кофе. Даг стоит возле плиты и готовит какое-то блюдо, сильно пахнущее луком. Он чувствует себя здесь вполне уютно, и я почему-то думаю, что он станет отличной парой для Майи и хорошим отчимом для Кики. Майя шлёпает его по заднице и ставит контейнер с кофе в кофеварку.

Он бросает на меня через плечо взгляд:

— Готовлю завтрак. Присоединишься?

— Конечно. Хорошо пахнет.

— Майя сказала, что ты подал заявку на программу профподготовки для администраторов. Есть новости?

— Ещё нет. Собеседование было только в понедельник. Надеюсь, что они ответят на этой неделе.

— Так что? Скоро дети будут называть тебя директором МакНелисом?

Я смеюсь:

— Вряд ли.

Майя протягивает мне упаковку со сливками, сахарницу и ложку. Я подмигиваю ей.

— Это двухлетняя программа. Я стажируюсь последний семестр. Потом мне найдут замену, и я поиграюсь несколько дней в администратора. Потом я начну подавать заявки на открытые вакансии. Но, насколько я слышал, прежде чем предложить что-то толковое, округ сначала устраивает тебе «сладкую жизнь»: куча собеседований и много отказов. Придётся набраться терпения. Поэтому, думаю, что пока я стану хотя бы помощником директора, пройдёт как минимум года четыре.

— Ого!

Даг — инженер. Он старше меня всего на несколько лет, но зарабатывает в три раза больше. Это нормально. Это значит, что Майя будет обеспечена и она сможет, если захочет, оставаться с Кики дома, когда они поженятся. Если они поженятся.

— Но всё не так уж плохо, — говорю я.— Мне, правда, нравится работать с детьми. Каждый день — новое испытание. Каждый год — новая задача. Ты никогда не знаешь наверняка, чему придётся учить детей или с какими детьми придётся работать. Слышал, что это сохраняет молодость. Если бы не такая низкая зарплата, то я был бы просто счастлив работать учителем всю оставшуюся жизнь.

Майя выглядит немного смущённой. Она знает о моих финансовых затруднениях, но она также знает, что у меня по-другому не будет. Я справляюсь. Я счастлив. Это должно быть достаточно для любого человека.

— Дрю встретил парня, — говорит Майя.

— О-о-о,— бормочу я, — спасибо, что хранишь мои секреты.

— Ты не говорил, что это секрет, — снисходительно замечает она.

— Правда? — спрашивает Даг. — Где ты его встретил? В школе?

— Он просто друг, — говорю я, оставляя последний вопрос без ответа.

— Вчера вечером они ходили на та-а-анцы, — говорит нараспев Майя.

Даг убирает с плиты сковороду и ставит её подальше от Кики так, чтобы та не смогла добраться и обжечь свои маленькие пальчики. Отличный ход, Даг.

— И как? Он справился?

— Знаешь, меня напрягает, что вы так много обо мне знаете.

Даг вручает мне тарелку и широко улыбается:

— Ты же легенда.

— Сомневаюсь в этом.

— Ну, обычные разговоры в постели.

— Тогда предлагаю вам в постели не разговаривать, а заняться делом, или эта малышка, — я ерошу волосы Кики, — вырастет единственным ребёнком.

Лицо Майи заливается краской, а Даг даже и бровью не ведёт:

— Мы делаем всё правильно.

Не сомневаюсь. Я уже знаю, что, когда я забираю Кики, Даг ночует здесь. Хотя, судя по его домашнему виду, — босиком, в тренировочных брюках и майке — я уверен, что и прошлую ночь он тоже провёл здесь. Нечего их винить, ведь именно я изменил планы в последнюю минуту. Майя легко подстраивается. Мы оба легко подстраиваемся. В любом случае, Кики только два годика и если Майя счастлива, то и я тоже.