Там, где ты (ЛП) - Трамбл Дж. Х.. Страница 33

Я вижу, как он закрывает глаза и закусывает нижнюю губу, как танцует в такт музыке, как за ухом у него проступают бусинки пота, когда он крутится и становится подобно скейтбордисту на носочки, а потом теряет равновесие и спотыкается, как он широко улыбается, предлагая мне на парковке показать, на что я способен. Я чувствую тепло его рук, показывающих как держать винтовку, твёрдость его тела, когда он обнимает меня на прощание. Я бы не сказал, что воображаю, что пальцы, только что скользнувшие за пояс моих джинсов, принадлежат ему. Но и не утверждаю обратного.

И когда во время перерыва парочка моих учеников, направляющихся за напитками к торговым палаткам, выкрикивают слова приветствия, я не оборачиваюсь. Лёжа на животе и потягивая теплое пиво, я с большой неохотой отпускаю его образу.

Глава

19

Роберт

В вестибюле толпятся люди. Кого-то из них я с трудом узнаю, многих вообще вижу впервые. Они обнимаются, спокойно разговаривают и очень тихо смеются. Рядом с гостевой книгой в рамке 16×20 стоит фотография моего отца, сделанная в молодые годы. Перед поминальным обрядом каждый, кто записался в книге, казалось, считал своим долгом, шмыгая носом, сказать пару слов о привлекательности отца и взять из стопки открытку с молитвой.

Возле большой пальмы в кадке стоит мужчина, который во время учёбы отца в колледже жил с ним в одной комнате. Он болтает со священником, и тот, похоже, поздравляет его с прекрасно сказанной прощальной речью. Хотя этот «сосед» не видел моего отца уже лет десять! Следующую речь произнёс дядя Майкл (муж тёти Уитни) — он не пробыл наедине с моим отцом и одной минуты. Дальше говорили мои тёти. С громкими всхлипами они рассказывали об обожаемом брате, о нежно любившем свою жену муже и об отце, который отдал всего себя своему сыну.

Я даже не понял, о ком они говорили. Я стою, съёжившись, возле двери мужского туалета и наблюдаю за всеми этими незнакомцами. Из толпы появляется мистер Горман и направляется прямо ко мне. Он сердечно меня обнимает. Как мне кажется, так должен обнимать отец своего сына.

— Парень, ты в порядке?

— Да.

— Если я могу чем-то помочь...

— Я знаю.

Через толпу пробирается дядя Томас. Я представляю ему руководителя оркестра. Мужчины пожимают друг другу руки, и мистер Горман выражает свои соболезнования.

— Ты готов? — поворачиваясь ко мне, спрашивает дядя Томас. — Все собираются у гроба. Твоя мама попросила тебя найти.

— Я не пойду.

— Конечно же, ты пойдёшь.

— Нет, не пойду, — отвечаю я с большим нажимом.

Мистер Горман неловко отходит.

— Роберт, я буду завтра на похоронах, — говорит он. Я киваю и благодарю. Он сжимает мне плечо и уходит.

— Все ждут тебя, — настаивает дядя Томас. — Это твой последний шанс попрощаться с отцом. Потом гроб закроют.

Я отрицательно качаю головой. Не знаю почему, но мне не хочется смотреть на мёртвое тело отца. Я только знаю, что сейчас мои ноги приросли к полу. Мне там места нет.

Будто читая мои мысли, дядя Томас напоминает мне, почему я чувствую себя здесь незваным гостем:

— Перестань быть занозой в заднице. Сделай это для семьи.

— Я и есть семья, — отвечаю холодно.

Глава 20

Эндрю

Знаю, что подставляюсь, но мне плевать. Вина грызёт изнутри. Я чувствую чуть ли не физическую потребность быть рядом с ним. Они мне не указ и уже ничего поправить нельзя. Я не смогу оставить его одного в этот день.

Миссис Стоувол нет на месте. С напускной уверенностью, которую я совсем не чувствую, стучу в открытую дверь мистера Редмона. Он что-то печатает, но быстро поднимает голову и, увидев меня, жестом разрешает войти. Я сразу перехожу к делу:

— Разрешите мне пойти на похороны мистера Уэстфолла сегодня после обеда.

— Нет. Сегодня у нас нехватка нештатных учителей, — говорит мистер Редмон, не отрывая взгляда от экрана компьютера.

— Я могу договориться, чтобы меня заменили на шестом и седьмом уроках.

Директор меня игнорирует, но я так просто не сдамся. Чепуха какая-то!

— Роберт — мой ученик. Он много рассказывал мне о своём отце. И, думаю, если я не появлюсь хотя бы на похоронах, он будет чувствовать себя брошенным.

Мистер Редмон откидывается на спинку кресла и наконец-то поднимает взгляд:

— Мистер МакНелис, у Роберта Уэстфолла — семь учителей, если вы вдруг забыли. Я не могу их всех отпустить на похороны. Мисс Линкольн, мистер Хаф и мистер Горман уже идут. Вам там быть нет никакой нужды. Вы можете отправить семье открытку.

Его довод звучит глупо. Я сомневаюсь, что кто-либо из шести учителей, за исключением разве что руководителя оркестра, лично вызвался пойти на похороны. Логан Хаф? Завуч двенадцатых классов? Не уверен, что Роберт его знает. Он вообще не из тех ребят, кто проводит много времени в офисе администрации. Говорю об этом мистеру Редмону и предлагаю пойти на похороны вместо Логана, но директор остаётся непреклонен:

— Я вас не отпускаю. Это моё последнее слово.

Мне известно, о чём он думает, и это злит.

— Я могу поехать вместе с мисс Линкольн или мистером Горманом.

Жду ответа на своё предложение, но директор продолжает меня игнорировать. Так ничего и не дождавшись, я, взбешённый, выхожу из его кабинета.

Похороны должны начаться в час дня. Мистер Уэстфолл был католиком, поэтому служба будет проходить в церкви Святой Марии. За несколько минут до окончания классного часа я звоню в церковь. Если мне не удастся попасть на похороны, может, у меня получиться тогда прийти на встречу после погребения? Быстро записываю информацию, которую сообщает мне церковный секретарь.

До сегодняшнего утра у меня и мысли не было о посещении похорон. Моё мнение изменила Кики.

Придя сегодня вместе с Кики в «Деревню миссСмит», мне с трудом удалось оставить там дочь. Она крепко держалась за меня, плакала в три ручья и просила: «Папа, не уходи!»

Роберт говорил, что ждал смерти своего отца, но, думаю, где-то в глубине души он сейчас тоже плачет. Папа, не уходи.

С Робертом я знаком близко чуть более четырех недель, но, мне кажется, что я знаю его лучше, чем кто-либо другой. У меня такое чувство, что он поделился со мной своей самой сокровенной болью.

И мне нужно быть рядом с ним.

После последнего звонка я выпроваживаю детей, закрываю дверь и по распечатанной странице MapQuest ищу дорогу.

Семья собралась дома у тёти Роберта, доктора Уитни Блум. Её дом расположен в районе, где показушно большие дома на небольших участках земли давят своей массой одноэтажные домики в стиле 50-х годов прошлого столетия. И где всё ещё живут старые жители. На этой улице строятся два дома. Нужный мне дом я быстро нахожу по машинам, припаркованным на подъездной дорожке, и по фотографии, прикрепленной к низкому фонарю перед домом.

Свободное место для парковки находится только на обочине через шесть домов, я паркуюсь и возвращаюсь обратно пешком.

Через толстое оконное стекло в свинцовой оправе видны присутствующие. Огромную тяжелую стальную дверь открывает мужчина средних лет в тёмно-сером костюме. Я протягиваю руку:

— Я — Эндрю МакНелис, учитель Роберта по матанализу.

— Спасибо, что пришли, — говорит он, крепко пожимая мою ладонь, а потом распахивает передо мной дверь: — Роберт где-то здесь. Вас не было на похоронах?

— У меня не получилось. Ничего, что я только сейчас пришёл?

— Конечно. Входите. На кухне полно еды, угощайтесь. Пойду попробую найти Роберта.

Я благодарю его и, хотя и не голоден, отправляюсь в сторону еды. Стоять среди незнакомых мне людей, засунув руки в карманы, как-то неловко, поэтому я беру протянутую мне кем-то тарелку, кладу на неё несколько кусочков ветчины плюс один рулет и возвращаюсь обратно в гостиную.

На улице солнечно, хоть и прохладно. Раздвижные французские двери открыты настежь. Два мальчика, близнецы, по возрасту немного старше Кики, по очереди забрасывают, подпрыгивая, детский баскетбольный мяч в небольшое кольцо недалеко от бассейна, а взрослые, присматривая за ними, сидят за столиком во внутреннем дворике. Они выглядят расслабленными и, если бы не их чёрные костюмы и платья, то казалось бы, что они на вечеринке у бассейна.