Прямой эфир (СИ) - Стасина Евгения. Страница 50

— Когда это случилось, Славка? Когда наша дружба полетела в тартарары? Думаешь, я не замечал, как ты отдалялся? Как все разговоры ты сводил к ней?

— Ты сам виноват, — выдает устало, отворачиваясь к окну. — Я поверил тебе. Поверил, что ты приложишь усилия, чтобы сделать ее счастливой, а вместо этого ты прыгнул в чужую койку. Чем она лучше? Твоя Яна и волоска с Лизиной головы не стоит.

Мужчина поворачивается, как и я несколькими минутами ранее, оттягивает галстук вниз, ослабляя петлю, и если быть честным, сейчас я с трудом узнаю в нем того парня, с которым когда-то гонял по ночной Москве, слушая болтовню разодетых девчонок, трещащих без умолку на заднем сиденье.

— Ты кретин, который так и не понял, какое счастье ему досталось.

— Расскажешь ей? — напрягаюсь, игнорируя вибрацию телефона в своем кармане. Знаю, кто мне звонит с неизвестного номера, и знаю, где меня ждут через двадцать минут, наверняка уже переодевшись в ничего не скрывающий клочок кружева.

— Сам расскажи. Хоть раз поступи порядочно. Не заставляй меня жалеть, что все эти годы я считал другом кусок…

Недоговаривает, просто поджимает губы, в последний раз заглянув мне в глаза, и вновь увлекается обзором шумной улицы с высоты семнадцатого этажа.

— Когда я шел сюда, — стучу указательным пальцем по столешнице, сверля его затылок, — я рассматривал множество вариантов. Даже готов был к драке, рано или поздно это должно было случиться.

Затихаю, собирая мысли в кучу, пока мужчина напротив щелкает зажигалкой, выпуская первую струйку дыма в воздух.

— Я не предусмотрел только одного, — в последний раз задеваю костяшкой его рабочее место, и разворачиваюсь, оставив предложение незаконченным…

Дружбы давно уже нет.

— А почему вы его не остановили? — рыжая возмущенно вперяется взглядом в Лисицкого, для пущего эффекта тыча в него указательным пальцем. — Что вы задруг такой, раз не вмешались?

— Действительно, Слава, — мама явно довольна вопросом, и даже поудобней устраивается на диване, цепляя на лицо не самую лучшую из своих улыбок. — Расскажи-ка студии, почему ты стоял в сторонке?

— Молчишь? — когда ответа все же не следует, Эвелина бросается в наступление. — Тогда я скажу — он все эти годы любил жену моего сына. Крутился рядом, и терпеливо ждал, когда Игорь споткнется. Не так ли, Лизонька?

— Бред, — жена и бровью не ведет, лишь складывает руки на груди и потирает плечи. — У вас больное воображение.

— Да что ты? — не собирается сдаваться народная артистка и лишь хорошо поставленный голос ведущего заставляет ее вспомнить о присутствии зрителей и удержать на кончике языка свое обвинение. Возмущенно отворачивается в сторону зала, и нервно крутит кольцо на пальце, позволяя Филиппу делать свое дело.

— Уверен, вам есть, что сказать, и я обязательно дам вам слово. Но прежде хочу понять, почему вы не ушли? — Смирнов вновь приковывает внимание слушателей к Лизе, в этот момент потянувшейся за стаканом воды. — Полтора года назад, когда застали супруга в объятьях любовницы? Почему решили остаться?

Ее молчание бьет по нервам. Не спасает даже сигарета. Сегодня я все же напьюсь.

— Дети, — спустя долгую паузу, раздается голос супруги, и я легко различаю плескающуюся на дне ее глаз тоску. Тоску понятную лишь матери, и, пожалуй, отцу, которым пришлось пережить расставание с собственным ребенком. Меня бог миловал, хоть от подобной трагедии и отделял всего шаг…

Я бью ее тем же оружием, которым когда-то она планировала ранить меня. Монстр? Едва ли… Не поверю, что она сильно беспокоилась о моих чувствах, подготавливая благодатную почву для своего побега.

— Игорь хотел детей?

— Наверное… Мы не так часто вели разговоры о рождении ребенка.

Всего лишь однажды. И если быть честным, я был совсем не готов к подобному. Куда больше меня занимал беспорядок, который я сам и развел: жена, не подозревающая о моей связи с другой, и любовница, все чаще донимающая меня вопросом, когда же мы сможем перестать прятаться.

Я медлил, окончательно запутавшись в собственных чувствах, позволяя нести себя по течению, а женщины вокруг меня строили свои планы — одна задумалась о продолжении рода, вторая мечтала о статусе в обществе, который ей непременно сулила моя фамилия.

Рано или поздно выбор придется делать каждому. Моя очередь уже подходит. Три с половиной месяца кратких встреч с Яной в гостиничном номере, чуть больше сотни дней лжи в кухне нашего с Лизой дома. Разрываюсь между двумя женщинами, и чем дольше тяну, тем больше путаюсь в собственных ощущениях.

— Я хочу ребенка, — Лиза забирается ко мне на колени, и накидывает на нас вязаный плед, предусмотрительно оставленный на спинке дивана.

В доме не холодно, но жену свалила ангина, и уже третий день она не показывает носа из спальни. Разве что сегодняшний вечер стал исключением — нацепила на себя плюшевый домашний костюм и отыскала в закромах своего гардероба связанные моей тещей носки.

— Одного или двух, как ты на это смотришь? — мой выбор она не упрощает. Смотрит своими ангельскими глазами, полными доверия и любви, и тут же прячет лицо под моим подбородком.

Она улыбается, где-то там на моей груди, и обнимает крепче, в ответ получая легкий поцелуй в макушку. Мне с ней уютно. Легко, по — домашнему тепло… Это еще больше давит на мои плечи, заставляя разум биться в лихорадке: все эти годы я и не задумывался, о том, как много давали мне руки супруги.

— Эй, нельзя молчать, когда с тобой говорят на такую тему! — щипает меня за бок, и я невольно улыбаюсь, глубже вдыхая запах ее шампуня.

— Не знаю, — как и то, что, вообще, собираюсь делать завтра. Хочется крикнуть, чтобы она очнулась и, наконец, прогнала меня подальше, или сама уносилась со всех ног, ведь со мной ее вряд ли ждет впереди счастье. — Наверное, дети — это хорошо.

— Хорошо? — отстраняется, заглядывая мне в лицо, и насмешливо вторит моим словам. — Дети — это прекрасно Гоша! Семьи без детей не бывает. Возможно, и ты стал бы чаще бывать дома, зная, что помимо понимающей жены тебя ждет кто-то, кто никогда не станет мириться с твоим плотным графиком.

— Значит, муж у тебя невнимательный? — отвлекаюсь, от своих мрачных мыслей, находя успокоение в странном занятии — накручиваю ее длинные волосы, доходящие до поясницы, на палец и вновь отпускаю спирать, тут же принимаясь за новую прядь.

Муж я отвратительный. Даже сейчас, увожу ее от щекотливой темы, потому что до сих пор не в силах решить, а есть ли у нас это будущее?

— Внимательный, — знаю, что улыбается шире, и прижимается сильнее, пытаясь выразить таким способом все то, что чувствует по отношению ко мне. — Только жутко важный.

— Почему с твоих уст это звучит как оскорбление? — я смеюсь, а через секунду хмуро свожу брови на переносице, когда мобильный в моем кармане начинает вибрировать. Сбрасываю не глядя, заранее зная, кто так настойчиво добивается моего внимания.

— Потому что женщинам всегда мало: мало украшений, мало шуб, мало внимания… Последнего мне явно не хватает. Может, все дело в простуде? Становлюсь сентиментальной, когда температурю. Кто там тебе названивает?

Лучше тебе не знать. Вижу, как Лиза подозрительно косится на мой телефон, который я тут же отключаю и отбрасываю в сторону, и понимаю, что сам никогда не смогу признаться. Уж точно не сейчас, когда она готова выбирать имена нашим детям, а электронный термометр пугает своей тридцати девяти градусной отметкой.

— Астафьев. Улетел открывать филиал и теперь постоянно донимает меня звонками. Видишь, ни я виноват в том, что кто-то постоянно меня отвлекает от приятных занятий, — лгу, привлекая ее для поцелуя, довольствуясь подставленной щекой, и не могу думать ни о чем другом, кроме как о том, с какой легкостью нахожу оправдания.

— Гош, ну правда. Может, нам стоит провериться? Вторая годовщина на носу, а результат нулевой. Вдруг со мной что-то не так?

— Если в твоем организме и есть проблемы, то только с гландами. Ты выпила лекарство?