Живи ярко! (СИ) - Петров Марьян. Страница 38

Герман

Странный завхоз, ломающий голос и дымящий сигаретами, как паровоз, вроде бы и нагрубил, но я почему-то не обиделся, словно привитый уже от такого отношения, и мне его не хватало до чёртиков. Артемий меня подводит к молодняку и просит рассказать про местные горы и их категорию сложности: ведь я же педагог и могу это сделать профессионально. Похоже, я в раж вошёл, воздух свежий, что ли, на меня подействовал, но тараторю без умолку уже полчаса, румянец на щеках горит, руками жестикулирую, объясняя хваты на пальцах. Меня слушают открывши рот… по крайней мере, молча и с восторгом. Я много чего могу про «Каган-Климб» рассказать. И про гордость клуба — огромный модифицированный скалодром на три категории сложности до 7 С, его лично Андрей и Артемий прорабатывали до мелочей, и, помнится, на дружеском чемпионате хвалёные иностранные климберы, сразу заявившие «он-сайд» — проход с первого раза, — позорно пообрывались. А про эти горы, у подножия которых была отстроена база, вообще можно часами говорить: на них более 50 подъёмов, от самых простых до отвесного пятитысячника, который не каждый кмс осилит, из-за высокого угла наклона и осыпающейся породы. В общем, лекцию мою прервал Иван, сухо извинившись перед группой, оттащил в сторону и завёл старую шарманку. Он даже не поленился адвоката и нотариуса привести в клуб, якобы они тоже члены, и можно совместить приятное с полезным. Его десятиминутный прессинг выносит моё отличное настроение к такой-то матери, и уже хочется либо нагрубить, либо… Прошу оставить меня в покое, стараюсь держать себя в руках, отчаянно матерю эту свою затею приехать сюда — ведь знал же! Вано хватает за руку, тянет к себе, пытаясь напомнить, что это он меня когда-то ебал как хотел. Вырываюсь с рычанием на губах и хочу утворить что-то из ряда вон, чтобы выплеснуть всю скопившуюся ярость и тоску. Подхожу ко второму тренировочному стенду на две дуэльные полосы. 6С. Помню. Тело просыпается. Шевелятся пальцы, словно уже растирают скрипучий порошок, иссушающий кожу, ноздри вздрагивают от предчувствия напряжения, мышцы ног начинают сокращаться до самых ягодичных. Совсем не просто. Тут используется нижняя страховка. И там, на пятом метре, есть опасный зацеп… с него срываются пальцы, если не… Мой мозг отчаянно работает, вспоминая маршрут… и я вижу каждую зацепку, почти ощущая её форму. Даже не сомневаюсь, что Щитков и Ваня стоят сзади:

— Артемий, я хочу попробовать. Застрахуешь меня снизу и сверху. Уверен, что смогу! — произношу резко, а значит, отговаривать бесполезно. Слышу судорожный выдох за спиной и хриплый голос завхоза:

— Васильич, только через мой труп. Нам что, проблем мало?

— Он — почти кмс…

— Да хоть Гермес! Сандалий с крылышками на нём, сука, сейчас не наблюдается. А белые — будут обеспечены и точно впору.

— Славик… он на память весь маршрут по номерам расписывал в инструкциях.

— Ебать я хотел ваши инструкции в экзотической позе!

Оборачиваюсь и иду на сердитый злой голос, вижу очертания фигуры, а завхоз пятится, как потерпевший.

— Обещаю, что всё будет хорошо, — говорю именно Станиславу, мысленно благодаря за оправданные страхи и ответственное поведение, я бы и за руку его взял, если бы дался, а так словно обжечься боится. Странный.

Ваня с усмешкой цыкает:

— Да что за детский сад на утреннике! Хочет. Уверен. Пусть поднимается. Будет яркий пример торжества разума над немощью тела.

— Яркий след будет, а не пример… — очень невежливо бурчит Ивану завхоз, тот шипеть начинает, в результате на размытой картинке вижу, как Щитков их за шкирки, словно котов, растаскивает.

Программа начинается с пробных подъёмов хорошо подготовленных новичков двух возрастных групп. Юниоры, судя по комментариям и оценкам судей, не просто радуют, а делают серьёзные заявки. Ветераны, старшему из которых почти шестьдесят, дядя Паша, погрузневший после травмы и длительной реабилитации, тоже неплохо справляется с маршрутом. Пыхтя и радуясь, подходит ко мне и воодушевлённо сильно жмёт руку, пачкая магнезией, хвалит за решимость.

Наступает моя очередь. Переодеваюсь прямо у стенда: старенькие велошорты и счастливая застиранная футболка — не изменяю себе. Сзади визг девчат и шелест мужских голосов — согласен, у инвалида прекрасная спортивная форма и фигура что надо. Её всегда скрывает строгий наряд скромного интеллигентного препода, а сейчас видны тренированные сильные ноги и руки с красивым рисунком мускулов. Я разогреваюсь, делаю несколько упражнений на растяжку, сажусь на шпагат. Это привычная утренняя зарядка, и меня уже на иную орбиту выносит. Щитков сам одевает на меня пояс, проверяет страховку, щупает пульс и трогает лоб.

— Германия, всё норм? Помни, крыльев нет. Не рвись сильно. Будет трудно — спускайся, — он сам кладёт в мою руку контрольный конец верёвки, — все поймут, Гер.

— Хорошо! — восторг переполняет и бесит, что во мне сомневается человек, не раз разводящий руками от моих подвигов. — Артемий, только спину не крести! — я улыбаюсь, пусть всем станет спокойнее и теплее.

— С богом! — меня хлопают по плечу, и тут же между лопаток вонзается что-то колкое. Понять не могу что. Догадываюсь. Но времени анализировать нет.

Поднимаю руку и под тихий возглас кладу пальцы на первый нужный зацеп, ощупываю, привыкаю, вспоминаю. Никто мне, естественно, секундомер не включает, но один из судей-фанатиков — это точно сделает. Он всегда ищет сенсации, ибо блоггер-обозреватель и спортивный журналист.

Раз, два. Нога. И тут же вверх идёт вторая рука, и дальше останавливаться и сомневаться могут зрители, от которых я удаляюсь всё выше и выше. Запрокинуто лицо, напряжения нет, есть экстаз, он бродит в крови смесью эритроцитов с адреналином, а страховка просто ненужный атавизм, который меня удерживает от толчка и взлёта…

Не помню, как достиг высшей точки и дотронулся до сенсора. Снизу всё потонуло в крике, наверное, показал неплохое время. Радуюсь и плавно спускаюсь, не торопясь, толкаясь скальными туфлями в стенд. На земле меня тут же хватают руки. Много рук. Они обнимают, хлопают по плечам, снимают приспособы, напиток суют, в ухо целуют. Дядя Паша орёт, что хоть сейчас готов со мной пойти первым в связке, да фигня война, и вторым — рискнёт. Я головой качаю, на такое точно не решусь, хотя аж под ложечкой засосало от желания ощутить коленом и животом твёрдую скальную породу с прогретой солнцем поверхностью. Артемий что-то там вещает про седьмое чувство. Блоггер поздравляет всех с фантастически растущим количеством просмотров уже запущенного в прямой эфир ролика — всё на благо и процветание любимого клуба. На меня снова набрасываются, такое чувство, что обнимать было некого, а тут дорвались до бесплатного.

Ярослав

Я молча смотрел, как это чудовище карабкается вверх. Не осталось сил даже на протесты и крики, и маты кончились, и полный пиздец. Безусловно — мужик. Горжусь, ценю, но… вот это, сука, НО — не дает мне покоя! Какого черта?! Кому что доказать хочет? Себе?! Так доказал уже, не сдался, молодец, всё прошёл. Или этим людям, которые завтра и не вспомнят? Только если убьёшься — один на один с собой останешься!

Меня в этот момент как оглушило, даже пошевелиться не мог. Спасибо шефу, сам страховал, от подъема не отходил ни на шаг и напряжён был похлеще, чем я.

Очнулся уже, когда это создание вниз спустилось, лыбится, хорошо ему. До тех пор пока не подхожу, схватив за плечи и отдёрнув от склона. Мог бы — засунул в багажник и отправил домой. Но я не могу. Во-первых, меня только что носом натыкали, что передо мной не дитё малое, а вполне себе личность, и с этим придётся мириться, хоть я и против. А во-вторых — УК против.

Руки убираю сразу, когда вместо положенного нервяка этот успокаивается, только озирается напряжённо. Чуешь, зараза белобрысая, как крылья за спиной горят?! Это я тут стою, весь не в себе!!!

— Славка, — тянет меня Артёмка в сторону, и вид у него болезненный, — сейчас что-то будет.

Пока моё чудо отряхивает руки и принимает поздравления, мы в два лица уставились на Вано, и подкинуло нас одновременно. Тут всё сразу: и ярость, и зависть, и отчаяние…