Королевство пепла (ЛП) - Маас Сара. Страница 116

— Они позволили тебе выйти живой?

— Действительно похоже на то.

— Будут ли они сражаться — будут ли они сражаться против Мората и других Железнозубых?

— Я не знаю. — она этого не знала. Она действительно этого не знала.

Бронвен замолчала на несколько шагов. Манона только вошла в кольцо очага Гленнис, когда ведьма сказала:

— Тогда мы не должны даже надеяться.

У Маноны не было ответа, поэтому она ушла с Тринадцатью, не взглянув мимоходом на Бронвен.

Манона обнаружила, что Гленнис шевелит угли своего очага, священный огонь в его центре — яркий лепесток пламени, которому не нужны были дрова. Подарок от Брэннона — короля Террасена.

Гленнис сказала:

— Завтра мы должны уходить утром. Было решено: мы должны вернуться к нашим домашним очагам.

Манона только села на скалу, ближайшую к кроне, оставляя Тринадцать, чтобы дать им разобраться. Дорин остался с вивернами. Последнее, что она видела минуту назад, как несколько крошанок приближались к нему. Либо для удовольствия, либо для информации, Манона не знала. Она сомневалась, что он снова поделится своей постелью в ближайшее время. Особенно, если он окажется в аду, пойдя в Морат.

Она не позволила себе закончить эту мысль.

Манона сказала Гленнис:

— Как ты думаешь, Железнозубые способны к переменам?

— Ты лучше знаешь этот ответ.

Она сделала это, и не была полностью уверена, что ей понравилось то, чего она достигла.

— Разве Рианнона думала, чем мы можем быть? — она думала, чем я могу быть?

Глаза Гленнис смягчились, и намек на скорбь охватил их, когда она добавила еще один ворох к пламени.

— Твоя сводная сестра была твоей противоположностью во многих отношениях. И как твой отец во многих отношениях. Она была открыта, честна и говорила о своих чувствах, независимо от последствий. Дерзкая, как некоторые называли ее. Ты можете не знать об этом, судя по их поведению сейчас, — сказала крошанка, ухмыляясь, — но этих разных очагов было больше, чем несколько, которые ее не любили. Кто не хотел слышать ее лекции о наших неудачных ведьмах, о том, каким было лучшее решение. Как наши народы могут обрести мир. Каждый день она говорила громко всякому, кто мог слушать, о возможности единого Царства ведьм. Возможность будущего, когда нам не нужно будет прятаться или быть настолько слабыми. Многие называли ее дурой. Особенно, когда она пошла искать тебя. Чтобы узнать, согласна ли ты с ней, несмотря на то, что говорила ваша кровавая история. Она умерла за эту мечту, за эту возможность будущего. — Манона убила ее за это.

Гленнис сказала:

— И Рианнон думала, что Железнозубые способны измениться? Она, возможно, была единственной ведьмой из крошанок, которая это делала, но она верила в это каждым клочком кусочком ее души. — ее горло дёрнулось. — Она верила, что вы двое можете править им вместе — Царством ведьм. Вы бы возглавили Железнозубых, и крошанок, и вместе вы бы восстановили то, что давно переломали.

— А теперь есть только я. — ответственная за обоих.

— Теперь только ты. — взгляд Гленнис стал прямым, неумолимым. — Мост между нами.

Манона приняла тарелку с едой, которую Астерина протянула ей, прежде чем Вторая села рядом с ней.

Астерина сказала:

— Железнозубые вернутся. Вот увидишь.

Соррель хмыкнула рядом с ближайшей скалой, на ее лице появилось несогласие.

Астерина кивнула Маноне.

— Они вернутся. Клянусь.

Гленнис слегка улыбнулась, но Манона ничего не сказала, когда впилась в еду.

Надеюсь, она сказала Элиде месяцы назад.

Но, возможно, в конце концов, их не будет.

…

Дорин задержался около виверн, чтобы ответить на вопросы крошанок, которые либо не хотели, либо были, может быть, слишком пугливыми, чтобы спросить Тринадцать, что произошло в Ферианской впадине.

Нет, хозяин не охотился за ними. Нет, никто их не отслеживал. Да, Манона поговорила с Железнозубыми и попросила их присоединиться. Да, они живы и выжили. Да, она говорила, как с Железнозубыми, так и с Крошанками.

По крайней мере, Астерина сказала ему об этом на длинном полете назад. Обращаясь к Маноне, обсуждая их следующие шаги… Он не беспокоился. Еще нет.

И когда сама Астерина замолчала, он задумался. Обдумывал все, что он видел в Ферианской впадине, в каждом зале, в камере и яме, где пахло болью и страхом.

То, что его отец и Эраван построили. Такое королевство, которое он унаследовал.

Шутливые шепоты продолжались. Дорин проигнорировал их и провел рукой по рукоятке Дамариса. Золото оставалось теплым, несмотря на холод.

Да, конечно, меч истины, но и напоминание о том, чем Адарлан когда-то был. Чем может быть снова.

Если бы он не дрогнул. Не сомневался сам. На какое бы время он не ушел.

Он мог сделать все правильно. Все это. Он мог сделать все правильно.

Дамарис нагревается безмолвным теплом и подтверждением.

Дорин оставил небольшую толпу крошанок и подошел к холму с видом на смертоносную, усыпанную снегами и камнями, пропасть.

Громадные горы были по всем направлениям, но он бросил взгляд на юго-восток. К Морату, далеко за пределами видимости.

В ту ночь, в лесу Эйлуэ, он смог превратиться в ворона. Теперь он предположил, что ему нужно только научиться летать.

Он достиг внутренности, этого вихря сырой власти. В нем расцветала теплота, хруст костей, мир расширялся.

Он открыл клюв, и из него вырвалось карканье.

Расправив свои черные крылья, Дорин начал практиковаться.

Глава 53, часть 1

Кто-то прожег ее бедро.

Не Аэлина, потому что Аэлина ушла, запечатанная в железном ящике и забрана через море.

Но кто-то прожег ее до костей, настолько тщательно, что малейшее движение вызывало агонию.

Лисандра открыла глаза, низкий стон вырвался из ее пересохшего горла.

— Легче, — прогрохотал глубокий голос.

Она знала этот голос. Знала запах — чистый ручей и свежая трава. Эдион.

Она открыла глаза, тяжелые и горящие, на звук.

Его сияющие волосы свисали, пропитанные кровью. И эти бирюзовые глаза были темнее — и совершенно мрачны. Пусты.