Королевство пепла (ЛП) - Маас Сара. Страница 121

— Я думаю, что он неплохо себя зарекомендовал. — она нахмурилась на своего супруга. — По крайней мере, не похоже, чтобы Ирэн стаскивала одеяло на себя и храпела кому-то в ухо всю ночь.

Ирэн кашлянула, когда принц Рован только улыбнулся королеве.

— Я не против твоего храпа, — сказал он мягко.

Губы Аэлины дернулись, когда она повернулась к отцу Шаола. Смех Ирэн умер из-за отсутствия света на лице мужчины. Шаол был напряжен, как натянутая тетива, когда королева сказала отцу:

— Не трать время на насмешки. Я устала и голодна, и для тебя это не кончится хорошо.

— Это мой замок.

Аэлина продемонстрировала хорошее шоу, рассматривая стены, полы.

— Правда?

Ирэн пришлось наклонить голову, чтобы скрыть улыбку. Шаолу тоже.

Но Аэлина сказала лорду Аньеля:

— Я верю, что вы не будете мешать нам.

Разделительная черта. У Ирэн перехватило дыхание.

Отец Шаола сказал просто:

— Последний раз, когда я тебя видел ты не была королевой Адарлана.

— Нет, но твой сын — правая рука короля, а это значит, что он превосходит тебя. — Аэлина с ужасающей нежностью улыбнулась Шаолу. — Разве ты не сказал ему?

Да, Ирэн и Аэлина больше не были девчонками, которыми они были в Иннише, да, но этот дикий огонь все еще оставался в духе королевы. Дикий огонь, тронутый безумием.

Шаол пожал плечами.

— Я подумал, что скажу ему, когда придет время.

Его отец сердито посмотрел на него.

Однако принц Рован сказал этому человеку:

— Вы превосходно защищали и подготовили свой народ. Не в наших планах отнять его у вас.

— Мне не нужно одобрение мерзавца Фэ, — усмехнулся лорд.

Аэлина хлопнула Рован по плечу.

— Мерзавец. Мне это нравится. Лучше, чем «стервятник», верно?

Ирэн понятия не имела, о чем говорила королева, но она все равно продолжала смеяться.

Глава 54, часть 2

Аэлина изобразила насмешливый поклон лорду Аньеля.

— На этой прекрасной прощальной ноте мы собираемся закончить наш ужин. Приятного вечера, мы увидимся завтра и, пожалуйста, сгинь в аду.

Затем Аэлина повернулась и направила мужа внутрь. Но прежде, королева бросила улыбку через плечо Ирэн и Шаолу и сказала с яркими глазами — на этот раз с радостью и теплом:

— Поздравляю.

Откуда она знала, Ирэн понятия не имела. Но у Фэ было сверхъестественное обоняние.

Ирэн все равно улыбнулась, склонив голову — как раз перед тем, как Аэлина захлопнула дверь перед лицом лорда Аньеля.

Шаол повернулся к своему отцу, мастерски скрывая следы веселья.

— Ну, ты видел ее.

Отец Шаола содрогнулся от того, что, по мнению Ирэн, было сочетанием ярости и унижения, и ушел прочь. Это была одна из лучших видов, которые когда-либо видела Ирэн.

Судя по улыбке Шаола, она знала, что ее муж чувствует то же самое.

…

— Какой ужасный человек. — Элида прикончила куриную ногу, а затем передала другую Фенрису, который вернулся в форму Фэ. Он ворвался в нее с рычанием признательности. — Бедный лорд Шаол.

Аэлина вытянула больные ноги перед собой, прислонившись к стене, прикончила свою порцию курицы, а затем вгрызлась в кусок черного хлеба.

— Бедный Шаол, бедная его мать, бедный его брат. Бедные все, кто имеет с ним дело.

У одинокого узкого окна комнаты, наблюдая за темной армией в сотнях футов ниже, Рован фыркнул.

— Ты была в хорошей форме сегодня вечером.

Аэлина поприветствовала его своим кусочком сытного хлеба.

— Любой, кто прерывает мой ужин, рискует заплатить сполна.

Рован закатил глаза, но улыбнулся. Подобно Аэлине, он улыбался, почуяв, что было в Ирэн. Ребенок в ней.

Она была счастлива за Ирэн — за них обоих. Шаол заслужил эту радость, возможно, больше, чем кто-либо. Также, как ее собственный мэйт.

Аэлина не позволяла мыслям двигаться дальше. Не тогда, когда она закончила с хлебом и подошла к окну, прислонившись к стене напротив Рована. Он нежно обнял ее за плечи.

Никто из них не упомянул Маэву.

Элида и Фенрис продолжали молча есть, оставив их одних в маленькой, голой комнате, в которой они жили, и спали на койках. Казалось, лорд Аньеля не признавал роскошь. Или основные удобства для своих гостей. Такие, как горячие ванны. Или кровати.

— Люди в ужасе, — сказала Рован, глядя на уровни крепости ниже. — Ты можешь почувствовать это.

— Они удерживают этот замок уже несколько дней. Они знают, что их ждет на рассвете.

— Их страх, — сказал Рован, сжимая челюсти, — является доказательством того, что они не доверяют нашим союзникам. Доказательством того, что они не доверяют свое спасение армии кагана. Это делает бойцов небрежными. Может создать слабость там, где ее не должно быть.

— Возможно, тебе следовало сказать Шаолу, — сказала Аэлина. — Он мог бы выступить с мотивационной речью.

— У меня такое чувство, что Шаол дал им много. Но от такого страха гниет душа.

— Что для этого нужно сделать?

Рован покачал головой.

— Я не знаю.

Но она чувствовала, что он знал. Чувствовала, что он хотел сказать что-то еще, и либо их нынешняя компания, либо какое-то сомнение не позволяли ему.

Аэлина не давила, она осмотрела зубчатые стены, на которых патрулировали солдаты, раскинувшуюся темную армию за их пределами. В ночи разносятся крики и вопли, звуки настолько неземные, что у нее дрожь пошла по спине.

— Разве наземное сражение легче или хуже, чем в море? — спросила Аэлина своего мужа, своего мэйта, вглядываясь в его татуированное лицо.

Она встречалась только с кораблями в Бухте Черепов, и даже это закончилось сравнительно быстро. И против илькенов, которых они растерзали в каменных болотах, но это было скорее уничтожение, чем что-либо еще. Не то, что ожидало их завтра. Не то, когда ее друзья сражались в Узком море, когда они с Маноной были в зеркале, а затем с Маэвой на пляже.

Рован сказал.