Королевство пепла (ЛП) - Маас Сара. Страница 9

Глубокие раны от плети на ее спине пропали. Те, что рассекли ее кожу до костей. Или это тоже был сон?

Она погрузилась в воспоминания, в годы обучения на ассасина. Вспомнила об уроке, когда ее оставили в цепях, в ее собственных отходах, пока она не выяснила, как от них избавиться.

Она вспоминала все это. Ничего, из того, что она пробовала в тесной темноте, не работало.

Металлическая перчатка царапала темный камень, едва слышно сквозь шипение печей и рева реки позади них. Где бы они ни находились.

Она и волк.

Фенрис.

Никакие цепи не связывали его. Ничего не требовалось.

Маэва приказала ему оставаться здесь и он послушался.

В течение долгих минут они смотрели друг на друга.

Аэлина не думала о боли, которая погружала ее в беспамятство. Даже когда память о ломающихся костях заставляла ее ноги дергаться. Цепи звенели.

Но ничто не трепетало там, где должна была бушевать агония. Ни какого намека на дискомфорт в ее ногах. Она прогнала образ того, как этот мужчина — Каирн — раздробил их. Как она кричала, пока ее голос не сорвался.

Возможно, это был сон. Один из бесконечного множества, которые охотились на нее в темноте. Горящий олень, бегущий по деревьям. Часы на этом алтаре, ее ноги раздробленные древним орудием. Серебристый принц, который пах домом.

Они расплывались и кровоточили, даже и этот момент, белый волк, лежащий у стены напротив алтаря, мог быть иллюзией.

Палец Аэлины снова царапал искривленный край алтаря.

Волк моргнул трижды. В первые дни, месяцы, годы всего этого, между ними появился негласный код. Пользуясь несколькими движения, она была способна сказать, шепча через почти невидимые отверстия в железном гробу.

Одно моргание — это да. Два — нет. Три — все в порядке? Четыре — я здесь, я с тобой. Пять — это реально, ты не спишь.

Фенрис снова моргнул три раза. С тобой все в порядке?

Аэлина сглотнула, ее язык шелушился во рту. Она моргнула один раз. Да.

Она посчитала его моргания.

Шесть.

Он сделал это. Ложь, или что-то в этом роде. Она отказалась признать этот специфический код.

Она снова моргнула. Да.

Темные глаза оглядели ее. Он все видел. Каждый момент. Если бы ему было позволено двигаться, он мог бы сказать, что было правдой, а что ложью. Если бы это было реально.

Когда она проснулась, повреждений не было. Не было боли. Только воспоминание об этом, улыбающееся лицо Каирна, когда он сек ее снова и снова.

Должно быть, он оставил ее на алтаре, потому что он думал, что скоро вернётся.

Аэлина повернулась так, что цепи натянулись и замок маски уперся в затылок. Ветер не касался ее щек и большую часть ее кожи, в… она не знала.

То, что не было покрыто железом, было одето в белую сорочку без рукавов, которая доходила до середины. Оставляя ноги и руки голыми для Каирна.

Были дни, воспоминания, даже о том, что не было сорочки, а были ножи, скоблящие ее живот. Но всякий раз, когда она просыпалась, сорочка была нетронута. Нетронутая. Безупречная.

Уши Фенриса поднялись, подергиваясь. Все, что нужно было, чтобы предупредить Аэлину об опасности.

Она ненавидела дрожь, которая охватила все ее кости, когда послышались шаркающие шаги за пределами комнаты и железной дверью. Единственный вход. Окон не было. Каменный зал, который мельком увидела, был запечатан. В это место проникал только звук воды.

Он зазвучал громче, когда железная дверь открылась и застонала.

Она просила себя не трястись, когда мужчина с коричневыми волосами приблизился.

— Проснулась так скоро? Я, должно быть, недостаточно потрудился.

Этот голос. Она ненавидела этот голос больше всех остальных. Мурлыкающий и холодный.

На нем была одежда воина, но на его тонкой талии не было оружия.

Каирн заметил, куда был устремлен ее взгляд, и похлопал по тяжелому молотку, который висел на его бедре.

— Я предпочитаю это.

У нее не было пламени. Ни уголька.

Он подошел к маленькой стопке бревен около одной из печи и подкинул в умирающий огонь. Он закрутился и затрещал, прыгая на бревна голодными пальцами.

Ее магия не сильно мелькнула в ответ. Все, что она ела и пила через маленький слот в губе маски, было пронизано железом.

Сначала она отказывалась. Распробовала железо и выплюнула.

Она была на грани смерти из-за нехватки воды, тогда они заставили ее проглотить. Затем они позволили ей голодать, пока она не сломалась и не съела все, что они поставили перед ней, с железом или без.

Она нечасто думала в то время. Слабость. Как возбуждение Каирна росло, чтобы увидеть, как она ела, и как он был разъярён, когда все это не привело к тому, что он хотел.

Каирн подкинул дров в другую печь, прежде чем щелкнуть пальцами Фенрису.

— Ты можешь удовлетворить свои потребности в холле и немедленно вернуться сюда.

Как будто призрак поднял его, огромный волк выскочил.

Маэва предугадала даже это, предоставив Каирну власть приказывать, когда Фенрис должен есть и пить, когда ходить в туалет. Она знала, что Каирн преднамеренно забывал иногда. Скуление от боли доходили до нее, даже в ящике.

Действительность. Это было реально.

Мужчина перед ней — воин, обученный всему, кроме чести и духа, изучал ее тело.

— Как мы будем играть сегодня вечером, Аэлина?

Она ненавидела звук ее имени на его языке.

Клыки показались над ее губой.

Быстро, как змей, Каирн схватил ее за горло до посинения.

— Столько ярости, даже сейчас.

Она никогда не отпустит ее — ярость. Даже когда она погружалась в это горящее море внутри нее, даже когда она пела в темноту и пламя, ярость вела ее.

Пальцы Каирна врезались ей в горло, и она не могла остановить звуки, которые вырывались из нее.

— Все это может закончиться несколькими маленькими словами, принцесса, — промурлыкал он, опустившись настолько, что его дыхание касалось его рта. — Несколько маленьких слов, и мы с тобой расстанемся навсегда.

Она никогда не скажет их. Никогда не принесет клятву на крови Маэве.