Черная кровь (СИ) - Зарецкая Анастасия. Страница 37

А потом заболела и умерла, и тогда Венитор, вернувшись, обнаружил бы окоченелый труп виры.

Энри мысленно хмыкнула: картина эта была не очень радостной, но забавной. Хотя, если учесть, что у Энринны есть неприятели, им бы она точно понравилась.

Подарок на праздничек, угу.

Сказав ещё пару слов о холоде, Кирма вышла на улицу, и Энри последовала за ней. В кармане у нее была парочка энге, и поэтому она думала, что сможет купить себе что-нибудь интересное, а не выманить это у Кирмы. Травница и без этого тратила на него и силы, и деньги. Энринна даже иногда думала, что, наверное, так заботятся о своих детях матери.

Насколько она знала, детей у Кирмы не было.

А у Энри никогда не было мамы.

Как это называлось? Подарок судьбы? Почему она все же встретила эту травницу, такую же одинокую, какой когда-то являлась Энринна? У нее ведь не было ничего, кроме Сильви и редких встреч с Ньером, а потом пропали и они.

Но за это Энри обрела Венитора.

Воспоминания о маге грели, поэтому Энринна не сразу ощутила на своем лице прохладный ветер. Но, все-таки почувствовав его, она вдруг улыбнулась своим воспоминаниям — хрупким, почти детским.

Такой же ветер дул тогда, когда она в зимнее время открывала окна своей комнаты в Кровавом замке. И когда они вместе с Сильви смотрели вдаль и думали о будущем…

Кто знает, какой была бы сейчас Энринна, если бы не Сильви. И Ньер. И Киприан. Кирма. Венитор, который принял ее несмотря на то, что она — вира.

Грустить в этот холодный праздничный день не хотелось, поэтому Энринна просто благодарила всех. Мысленно.

— Куда идем? — поинтересовалась Кирма.

— На площадь, может… — предположила Энри.

Кирма кивнула, но двинулась в сторону рынка, и Энринна последовала за ней. Вот только травница вдруг повернула, прошла немного по снежной тропинке, и перед глазами Энри возникла огромная площадь, заполненная людьми, витринами, лошадьми, яркими красками и костюмами…

У Энри, кажется, перед глазами все запестрило.

Она не соврала бы, признавшись, что никогда не видела такого обилия красок. Даже цветы, которые Сильванна высаживала в небольшой садик около Кровавого замка, не могли похвастаться таким обилием яркости.

А казалось — зима. И что все должно быть серым и унылым.

Этот праздник воистину переворачивал все с ног на голову, а возвращать наоборот не хотел.

Энринна посмотрела на Кирму глазами, в которых застыл испуг, и спросила:

— И куда теперь идти?

Кирма рассмеялась, наблюдая за ее лицом, а потом ответила:

— Куда хочешь.

— А куда я хочу? — поинтересовалась Энри. — Я никогда не была на подобных праздниках, поэтому даже не знаю, что тут есть и куда для этого идти.

— Тогда предлагаю посмотреть на представление. Вон, оно, кажется, как раз сейчас идет. Надо только протиснуться к центру этой толпы…

Энри подумала вдруг, что было бы просто замечательно, окажись рядом Венитор. Он же такой высокий и сильный, обязательно бы не только придвинул Энринну к центру, но прямо туда, на самую середину, ее и водрузил.

Энрина тепло хмыкнула, вспомнив о маге, а потом они с Кирмой пошли протискиваться через толпу самостоятельно.

Вира вообще-то не впервые передвигалась в большом количестве людей. Вот, например, в том же Кровавом замке частенько устраивали торжества, чем-то похожие на эти, где Энри постоянно сновала туда-сюда. Но, кажется, даже если собрать на этой площади всех ныне живущих вампиров, идти по ней будет и то проще…

Все толкались локтями, наступали друг другу на ноги, случайно смахивали шапки — в этой толпе творился настоящий бардак! И Энринна с Кирмой уже наверняка пожалели, что вообще вдруг придумали посмотреть на это представление. Энри, например, точно пожалела.

Но война когда-то кончается, и они, наконец, пробрались туда, где было немного просторнее, а ещё открывался обзор на выступление, за которым тут же стала завороженно наблюдать Энри.

Там, на этой сцене, безграничной сцене, отделенной от толпы лишь пустым пространством, исполняли танец две хрупкие девушки. Их белоснежные волосы, заплетенные в косы, спускались ниже пояса, а просторные белые платья метались ту в одну сторону, то в другую, подгоняемые движениями танцовщиц.

Этот танец завораживал. Красота, граничащая с хрупкостью, и легкость, непрерывно связанная с бессилием — это всегда завораживает.

— Это — лебеди, — пояснила Кирма.

Энринна внимательнее присмотрелась к девушкам и поняла — да, это действительно было похоже на лебедей. Интересно, а она смогла бы станцевать танец, как эти девушки?

Наверняка нет, хоть на первый взгляд это и кажется чем-то легким. Да и, к тому же, она никогда не обладала такой грацией и изящностью…

Следом за девушками-лебедями в центр вышел парень лет семнадцати, наряженный в яркие одежды зеленых и синих цветов, и принялся петь песни на языке, который Энри не знала. Он аккомпанировал себе гитарой, и эта песня была такой зажигательной, что Энинне тут же захотелось пуститься в пляс. Некоторые из наблюдателей, стоящие неподалеку, так и сделали.

Выступающий сменял другого, песни сменяли танцы, радость сменяла грусть, а Энринна понимала, как много потеряли вампиры, отказавшись от проведения таких праздников.

Энри получила огромное количество эмоций и даже почти забыла о Вениторе. Очнулась она только тогда, когда небо начало темнеть, хотя выступления ещё продолжались.

Кирме, кажется, тоже нравилось все то, что тут происходило, но она уже выглядела уставшей. Заметив взгляд Энри, Кирма спросила:

— Можем вернуться обратно.

— Я хочу ещё немного походить тут.

— Я могу оставить тебя одну. Стара я уже стала для длительных похождений, что врать. Сможешь побыть тут без меня?

— Конечно, — Энри кивнула. — Спокойных снов.

Кирма кивнула и, сказав Энринне, чтобы та была осторожной, скрылась из виду.

А у Энринны ещё была целая парочка энге, и она собиралась срочно потратить эти деньги. Покидать праздник просто так не наблюдалось уже никакого желания.

И тогда Энри двинулась туда, где, по ее мнению, находились торговые палатки. Прилавки под деревянными крышами действительно оказались торговыми палатками, полностью уложенными выпечкой, яркой одеждой и прочими вещами.

Странно. Уже вечер, а палатки так и не опустели, хотя возле них постоянно толпились люди. Только у одной из палаток было пусто.

Энринна подошла поближе — ей просто стало любопытно узнать, что так не любит народ, и увидела, что на самом прилавке ничего не лежало. Зато за ним сидела женщина лет тридцати с распущенными темно-русыми волосами, достигающими лопаток. Она куталась в вязаную шаль, и лицо ее казалось даже несколько грустным.

Почувствовав, что за ней наблюдают, женщина подняла голову и столкнулась взглядом своих серых, почти бесцветных глаз, с ярко-голубыми глазами Энри. На ее лице появилась легкая улыбка, и она махнула рукой, зазывая Энринну к себе.

Наверное, ей нужно было опасаться, вовсе не подходить к этой женщине, но Энри все равно двинулась к ней.

Когда она оказалась за прилавком, та произнесла:

— Чудесный праздник, не правда ли?

Почему-то Энри слабо верила, что эта женщина подозвала ее, чтобы просто поговорить. Они, торговцы то есть, никогда не подзывают к себе кого-либо просто так…

Но Энринна кивнула и произнесла осторожно:

— Чудесный.

Её собеседница расхохоталась, но потом взгляд ее стал серьезным, и она медленно перевела взгляд с лица виры на ее живот.

— Хочешь, открою секрет? — полюбопытствовала она. — Он, правда, не бесплатен… Но я могу сделать тебе небольшой подарок и назначить цену секрета одним энге.

Энри нахмурилась. Вот, что от нее надо было этой женщине!

— А вы кто? — вдруг спросила она.

— Ах, — женщина чуть улыбнулась, — можешь называть меня ведьмой или гадалкой, вира, — последнее слово она произнесла, стараясь, чтобы ее могла расслышать только Энри.

Энринна замерла, а гадалка воскликнула: