Магия тени - Лазаренко Ирина. Страница 60

Дорал, подавшись вперед, разглядывал огромного паучину с завороженным омерзением. Паучье тело — крупнее человеческого, травяного цвета, желтоватое на боках. Его покрывает короткий жесткий мех вроде медвежьего. Паук стоит боком, но магистр уверен, что он видит телегу. В передних лапах его болтается чье-то тело. Слышен чавк жвал, рвущих живую плоть.

— Это что, правда Зеленый Паук? Который демон?

— Тэрья? — тихо переспросила Бивилка, и лицо ее на вздох стало осмысленным, тонкие морщинки прорезали лоб.

Дорал сердито замотал головой. Он понятия не имел, как объяснить то, что видел сей вздох. Единственным объяснением был обыкновенный морок, но магистр отказывался это принимать. Слишком уж настоящее чувство опасности исходило от паука. А тело, которое он кромсал, было похоже на…

Что тут вообще можно сказать с уверенностью, бдыщевая матерь забодай?!

— Ну серьезно, — взмолился Шадек, — я хочу понять, что это значит!

— Серьезно, — фыркнул, полуобернувшись, Гасталла, — этот парень сказал слово «серьезно». Этот сильный маг, который занимается сплошным раздолбайством. Сильный маг, который горы может свернуть, а вместо свернутых гор топчется в тени других, лишь бы не брать на себя ответственность — он знает слово «серьезно»! Воистину, пришел день великих открытий!

— Ты не понял ни-че-го, — процедил Шадек и сердито уставился на зеленого паука.

Как и пожар, тот не приближался и не отдалялся, до него все время было шагов пятьдесят. Трубчатые ноги цвета меди топтались по окровавленным камням. Тряпочной куклой болталось тело в передних лапах. Шадек не хотел смотреть на это тело — и не посмотреть не мог. В тумане можно было различить только широкие плечи, полотняную рубашку и длинные светлые волосы. Но Шадек понял, что если бы можно было подъехать ближе к пауку — они бы увидели, что из-под волос выглядывают острые эльфийские уши, и в левом качается серебряная сережка-петелька.

Шадек в голос выругался, вскочил, едва не уронив Бивилку, и ушел под полог. Сел на чью-то котомку, обхватил руками голову, впился ногтями в свежие шрамы и крепко зажмурился. Во рту стало сухо и горько, в ушах стоял звон и чавканье паучьих жвал, рвущих окровавленное тело.

Из четырех школьных друзей никто не вспоминал Кинфера вслух так редко, как Шадек. Но никто не скучал по эльфу так сильно. До сих пор. Может быть, только Умма.

— И правда, зря ты так, — тихо укорил Дорал Гасталлу. — Ты его держишь за бессердечного раздолбая только потому, что он все время шутит. Но многое невозможно пережить, если не шутить

Некромант неопределенно повел плечами и не ответил.

— Налево, — пустым голосом сказала Бивилка. — Дальше пешком.

Телегу оставили у последнего ряда сосен, за которыми начинался крутой подъем. Слой снега на нем был очень тонким, а к вершине пропадал совсем. Под ним виднелся каменистый пригорок, серый, как древесный пепел. Бивилку вели за руки Шадек и Дорал — больше для своего спокойствия: шла она уверенно, будто видела дорогу, только движения ее оставались скованными.

Когда маги взобрались на вершину — ахнули. Все, кроме Бивилки. Она стояла, закрыв глаза и задрав подбородок, прислушивалась к чему-то. Потом уверенно пошла туда, куда были прикованы взгляды остальных: к мудрому, серому и грозному, которое вело ее сюда как по нитке, и которое оказалось наконец совсем близко.

Пригорок, на который вскарабкались маги, был верхней, малой частью каменной чаши — такой огромной, что в нее можно было спрятать самый большой город. А может быть, целое море. Оставалось лишь гадать об истинных ее размерах, потому что дальнюю часть чаши укрывал туман — пушистый, молочный, похожий на облака, но ясно было, что размеры ее невероятны. Сверху можно было разглядеть часть устроенных в скалах проходов — сколько ярусов, восемь? Десять? Как глубоко ведут эти норы, сколько пещер скрывается в каменной толще? Сколько же драконов спит в этих горах?!

Почуяв чужаков, туман шелохнулся. Быстро пополз к краю чаши, накрывая ее легким плотным одеялом. Несколько клочков потянулись кверху и осели у ног статуи, которая стояла наверху.

Небольшой дракон, чуть крупнее грифона, искусно вырезанный из серой каменной глыбы. Четырехлапый, он сидел в позе пса-охранника, свернув колечками длинный змеиный хвост. Полуразвернутые крылья, хищный волчий оскал, круглые, как у призорца, глаза. Каждая чешуйка выглядела как настоящая, и казалось, что статуя вот-вот вздохнет. Силуэт дракона красиво подсвечивало красно-рыжее закатное солнце. Под полуприкрытыми веками виднелись крупные камни цвета холодной воды. Бирюза.

Три мага переглянулись обескураженно. Что делать дальше и где искать Стража — не понял никто. Не стучать же по этой прекрасной статуе и не спускаться в молочный туман, закрывающий чашу? Тем более что и спуска никакого не видно…

Бивилка сделала несколько шагов — медленно, потому что у нее дрожали ноги от волнения. Подошла к статуе и задрала голову. Не открывая глаз, смотрела на серое, мудрое и грозное. А потом почувствовала, что мудрое и грозное тоже видит ее.

Вздрогнув, статуя открыла глаза и уставилась на магов.

Совет собрали на рассвете в дровосековой зимовке, захватив с собой всех жителей Мошука из эллорской закраины.

Элай и Тахар все еще злились на Алеру за эту дурацкую выходку: отправиться в город на ночь глядя и ничего не сказать никому! Кальен и вовсе с ней не разговаривал: надо ж было додуматься потащить с собой Ыча, с которого еще и повязок-то не сняли! Заживало на нем, конечно, как на тролле, но все-таки!

Зато Террибар, Оль и стражник-орк были взбудораженно-оживленными.

— Вот это — северная и западная окраины Мошука. — Наместник рисовал веточкой прямо на тонком слое снега. Вокруг него сгрудились люди, эльфы, гномы, орки и один тролль с повязкой на животе. — Вот тут, в поселке, окопалось лихо. Эллорцы знают, как лишить его силы. Но для этого нужно время, придется отвлечь самого лихованника и убрать из поселка людей, которые туда заселились после всех безобразий. Люди эти… нехорошие. Бывшие вязни, смутьяны, душегубцы и бездельники. Словом, они…

— Все равно не нужны, — подсказала Алера. — И их все равно нужно убить.

Террибар посмотрел на нее сердито и стал рисовать дальше:

— Это Пизлык. Через него мы можем незаметно подобраться почти к самому городу. Тех, кто сидит в поселке, нужно выманить бережно, чтобы не беспокоить людей в Мошуке. Но делать это нужно после полудня, когда все будут… под воздействием этого лиха.

— Из-за которого потеряют осторожность и выманятся из поселка, — нетерпеливо закончила за него Алера.

— Уши оторву, — негромко сказал ей стражник-орк.

Алера обернулась к нему и так же тихо спросила:

— А у тебя есть на примете кто-то такой же некрупный, как я, на кого лихованник не действует?

Орк подвигал челюстью взад-вперед. Алера отвернулась и продолжала громче:

— Но тот лихованский ветер — он подействует и на вас. Поэтому будет бой. Насмерть, без всяких изворотов и хитростей. Кто готов биться за город — шаг вперед. Кто не готов — будет плакать в зимовке, потому что из Эллора теперь выпрут всех. Правильно, наместник?

Террибар досадливо махнул на Алеру веткой.

Все мужчины и подлетки, способные обращаться с оружием, торопливо шагнули вперед. Жители Мошука почти все были в повязках, кровоподтеках, синяках, некоторые припадали на ногу или держались за бок. Но выступили вперед без колебаний. Женщины и старики встревоженно переглядывались. Рисунок на земле понемногу затягивало поземкой.

— Хорошая новость и в том, что эльфы дали нам подмогу из десяти лучников, — добавил Террибар. В отличие от Алеры, он был очень благодарен эллорцам за помощь. Алера же понимала, что Имэль бы пальцем не шевельнула, если бы в бой не собирался ввязаться ее драгоценный Элай.

А драгоценный Элай бы и бровью не повел, если бы Алера не вызвалась справиться с лихованником. А полезла бы в поселок Алера, если бы не чувствовала своей вины перед городом? Или если бы это мог сделать кто-то другой? Не отправлять же туда троллей, в самом деле…