Нечто большее… (СИ) - Грушевицкая Ирма. Страница 14

— После той ночи я решил, что тебе необходимо это знать. Нанесённая Стюартом рана гораздо глубже, чем казалось на первый взгляд. Не надо, Бет. Он того не стоит.

Неожиданное сочувствие в его голосе окончательно лишило меня самообладания.

Я не могла больше ни минуты выдержать в обществе Дэвида Рассела. Словно в тумане я поднялась из-за стола и на ватных ногах направилась к выходу. Он окликал меня, но я ни разу не обернулась.

Выйдя из ресторана, я двинулась вдоль вереницы зданий. Направление было неважно, главное — куда-то идти. В том, что двигаешься, есть смысл. В остальном, происходящем в моей жизни, смысла не было вообще. Неожиданно я поняла, почему после смерти своей любимой Дженни Форрест Гамп три года бездумно бегал по стране. Бегство от себя требует определённой свободы. Пока у меня её было недостаточно, поэтому от себя я всего лишь шла.

— Позволь отвести тебя в отель.

Знакомый голос за спиной не стал неожиданностью.

— Оставь меня в покое.

— Не раньше, чем отвезу в отель.

— Хорошо. — Я резко остановилась, поворачиваясь к стоящему за спиной мужчине. — Но пообещай, что я больше никогда — ты слышишь! — никогда в жизни тебя не увижу.

— Обещать не буду, но сделаю всё, что в моих силах.

Оказавшись в такси, я устало откинулась на сидении и закрыла глаза.

— Бет…

— Не начинай! — резко оборвала я Дэвида. — Ты сказал достаточно.

— Пройдёт время, и ты поймёшь, что я был прав.

— Пройдёт время, и я пойму, что больше тебя не ненавижу.

— Бет…

— Хватит, — всхлипнула я. — Оставь мне хоть каплю гордости.

Остаток пути мы провели в молчании.

Чтобы пресечь ненужные споры, я разрешила проводить себя до номера. Хотя, вряд ли то, что Дэвид просто шёл за мной, можно было назвать проводами.

Я провела карточкой по замку и открыла дверь. Дэвид протянул руку, перекрывая мне путь:

— Пожалуйста, не делай глупостей. Не дай этому досадному недоразумению испортить твою карьеру. Как к профессионалу, у меня нет к тебе никаких претензий.

Я повернулась, медленно откинула назад голову и прямо встретила его стальной взгляд.

— Не волнуйся, — сказала я твёрдо. — Подобного удовольствия я тебе не доставлю.

Но уже через час, в течение которого я раненым зверем металась по номеру, моё решение изменилось.

Позвонив в справочную аэропорта, я узнала расписание вылетов на Ки Уэст. Проведя бессонную ночь, в шесть часов утра я уже выписывалась из отеля. У администратора я оставила конверт, который попросила отправить с утренней почтой. Туда я вложила отчёт о командировке для бухгалтерии и заявление об увольнении, написанное на имя моего непосредственного руководителя. По контракту после своего уведомления я была обязана отработать ещё две недели, но не думаю, что в ближайшее время меня будет заботить вопрос профессиональной этики.

В аэропорту я потратила кругленькую сумму, докупая необходимые вещи. Шлёпанцы, пара купальников, шорты, майки, крем для загара и широкополая шляпа — всё это внесло приятное разнообразие в моё изначально не очень весёлое утро. Но уже в начале девятого над бескрайними водами Мексиканского залива я жмурилась от бьющего в иллюминатор неумолимого флоридского солнца и понимала, что жизнь намного прекрасней, чем можно было ожидать.

Глава 8

Конечно, это была авантюра, но всё-таки я попытала счастья и по прилёту на Ки Уэст позвонила в отель, который несколько месяцев назад выбрала для своего так и не состоявшегося свадебного путешествия. События последних дней лишили меня всех сожалений по поводу того, что я еду туда одна. Мне нужен был отдых, и почему бы не отдохнуть в месте, которое изначально понравилось.

Мне повезло: буквально накануне семейная пара из Айдахо отказалась от брони, так что, продиктовав данные кредитки, через десять минут я получила в своё распоряжение коттедж с одной спальней, а ещё через час — стояла на палубе парома, который шёл к острову.

Почти двенадцать часов я представляла собой натянутую пружину, и только сейчас напряжение постепенно начало меня отпускать. Я старалась не думать о том, что произошло в Майами, решив дать мозгу и сердцу передышку. Необходимо было сосредоточиться на трёх важных делах: во-первых, принять душ, во-вторых, позвонить сестре и, в-третьих — хорошенько выспаться. Начать я решила со звонка.

Наверное, сработала сестринская интуиция, потому что когда я в виде телеграммы отбарабанила Мэгги последние новости, никаких вопросов она не задала.

— Лучше бы сейчас ты была поближе к нам. Например, в Хэмптонсе с ребятами. Но это твоё решение, милая, я не должна его оспаривать. Если считаешь, что поступила правильно, значит, так оно и есть.

— Пожалуйста, не говори пока ничего ни родителям, ни Рику.

— Хорошо. — Мэгги немного помедлила: — Я так понимаю, никаких планов на будущее дальше ближайших двух недель у тебя нет?

— Нет, — призналась я. И сразу в голове возникла мысль, которую я тут же озвучила: — Найди мне квартиру.

— Ты хочешь переехать? — с сомнением переспросила Мэгги.

— Да. Поближе к вам. Если Ричард, разумеется, не возражает.

— Ещё бы он возражал! — хмыкнула сестра. — Мы все любим тебя, солнышко. И Рик в том числе.

В общих чертах я обрисовала свои пожелания относительно квартиры. Мэгги пообещала разведать обстановку. Мысль, что я буду жить рядом с сестрой, очень вдохновляла. На одиночество, самобичевание, самокопание и жалении себя я отвела следующие две недели. По истечении их я дала слово, что верну контроль над своей жизнью. Выверенные позиции — и личная, и профессиональная, и общественная, — привели меня к разбитому корыту. На каком-то этапе я потеряла себя. Именно поэтому в Майами моё решение изменилось.

Тогда я металась по номеру и не знала, кого ругать больше: Джеймса, который мне изменял, Дэвида, который взял на себя заботу открыть на это глаза, или же себя — за то, что выставила себя полной дурой перед обоими. Гнев быстро уступил место обиде. Если Джеймс меня разлюбил, зачем продолжал наши отношения? В какой бы момент правда ни всплыла, всё равно она оказалась бы для меня шоком. Но шок можно пережить — ни я первая, ни я последняя, кого бросают. Было бы тяжело, но не было бы противного приступа горечи из-за того, что моя беда выставлена на всеобщее обозрение. Сколько ещё человек в курсе? Кто из тех, кто с одобрением смотрел на нас с Джеймсом, знал о неискренности и фальши наших объятий? Меня передёрнуло от мысли, что среди этих людей могли быть его любовницы. Посылали ли они проклятья или же лениво ухмылялись, когда я тянулась, чтобы поцеловать своего любимого. От этих мыслей стало так гадко, что я еле успела в ванную, где меня благополучно вырвало.

Лёжа на кафельном полу, я плакала: по себе, по своей жизни, по разрушенным мечтам. Я искренне не понимала, чем заслужила подобное. Всё было так, будто Джеймс только что бросил меня снова: нож, который я до сих пор чувствовала в сердце, то и дело проворачивался.

Как бы хотелось быть сильной. Как бы хотелось гордо поднять голову и послать всё к чёрту. У меня же почти получилось — до сегодняшнего вечера я считала именно так. Теперь меня словно отбросило назад во времени. Я застонала, вспоминая, сколько сил ушло на восстановление душевного равновесия, веры в себя, надежды на лучшее — теперь же взять их было просто неоткуда. Полное эмоциональное истощение.

Вернуться в Нью-Йорк, влиться в уже привычную обстановку ежедневного, ежечасного, ежеминутного сочувствия — от этой мысли мне снова стало плохо. Да и лицемерно теперь принимать это сочувствие. Но с другой стороны, я вовсе не собиралась кричать о своей обиде. Не собиралась расписываться в собственном бессилии и неполноценности. Хватило нескольких минут, чтобы понять, что я не хочу возвращаться. Куда бы то ни было не хочу возвращаться. Нужно было сделать шаг вперёд, а для этого порвать с тем, что упрямо тянуло меня назад. И когда я задумалась над тем, что же это, то пришла в ужас. Ничего! Абсолютно ничего! К без пяти минут тридцати я пришла с тем, с чем в восемнадцать уходила из дома: моя семья и стремление сделать карьеру. Треть жизни в статике. Никакого развития. И никто не даст гарантии, что через десять лет я не приду к тому же знаменателю. Так какого чёрта я с собой делаю?