Осторожный подход к любви (СИ) - Verona Veronika. Страница 23

   Я кивнула в знак согласия с тем, что действительно хочу знать ту самую причину, из-за которой он желает себе смерти.

   Мужчина кивнув, как будто бы самому себе, всё же соизволил развернуться ко мне всем корпусом, и его лицо оказалось напротив моего. Нас разделял стол, но всё же мне удалось разглядеть то, чего он старательно не показывал мне.

   - Ну, как? Не страшно будет ночью спать? - криво усмехнулся Влад.

   Правую сторону лица мужчины покрывали многочисленные мелкие светлые едва заметные невооружённым глазом шрамы, но среди них выделялся один. Этот главный шрам начинался в районе виска, может даже и выше, точно судить нельзя, потому что часть его уходила под волосы, и неровной бело-розоватой линией идя вдоль лица, чудесным образом огибая глаз, резко заканчивался на подбородке. Почему-то в голову пришел далёкий школьный урок биологии, кажется восьмой класс, когда мы учили объёмную тему о корневых системах растений. Мочковатая, корневая... Глупо, конечно, звучит, но своеобразный образ стержневой корневой системы растений представляли собой шрамы, занявшие всю правую часть его бледного лица. Зрелище было не слишком-то и приятным, особенно для нежной девушки, да ещё и с непривычки.

   Шрамы, конечно, украшают мужчину, но в нашем случае.... Нет, не уродуют, но и украшением не служат.

   - Не страшно, - легко ответила я, слегка дернув плечом.

   Он приподнял брови, образуя две кожные складки на лбу.

   А я наконец-то смотрела на Влада не в профиль, а в анфас. Я не ошиблась, увидев его в мало освещенном подъезде, не обозналась, узнав в курящем незнакомце горячо любимого человека своей тёти. Как же такое возможно? Шутка судьбы? Стечение обстоятельств? Интуиция?

   Мой взгляд опустился на чашку, которую всё ещё сжимали мои руки. Чай начинал бессовестно остывать.

   - Из-за этого вы желаете себе смерти? - не поднимая глаз на него, спросила я.

   Теперь настала моя очередь хмуриться. Моё ещё совсем недавно приподнятое за весь день настроение куда-то ушло без предупреждения.

   Вновь посмотрев на Влада, встретилась с прищуренными голубыми глазами.

   - По-твоему это не веская причина? - спросил он, при этом как-то насмешливо улыбаясь.

   - По-моему нет, - уверенно заявила я. - Это даже не причина, а так мелочь.

   Его губы поджались, превращаясь в одну тонкую линию.

   - Мелочь? Возможно, - добродушно сказал он, а затем о чем-то напряженно задумался, чтобы со вздохом спросить: - Хочешь, опишу первые эмоции, когда увидел своё лицо в зеркале?

   - Если вы того правда хотите, то я выслушаю, - старательно подбирая слова, неуверенно произнесла я.

   Мужчина пожал могучими плечами, а потом уже так знакомо потер указательным пальцем нижнюю губу.

   - Раз уж выдалась возможность выговориться, то расскажу, - отчего-то торопливо бросил он. - Как только я проснулся, то первое, что я почувствовал так это стягивающие кожу повязки на своём лице, как оказалось в последствие - бинты. Потом в голове прокрутился мой последний бой и то, как в кожу ворвалось нечто режущее, словно нож. На самом же деле, как потом выяснилось - это были осколки самодельного оружия. Меня нашли через несколько часов и отправили в госпиталь. Все врачи были удивлены тем, что я был цел и невредим, они считали это чуть ли не чудом. У меня же было другое мнение на этот счёт. Вечером я позвонил Арсению и спросил об Олесе, друг сказал, что передал письмо и начал спрашивать о моём самочувствии, возможно, он хотел мне сказать что-то ещё, но связь прервалась. Мне наложили с два десятка швов. Рана к счастью зажила быстро, лишь оставив после себя шрамы. Когда меня разбинтовали, и я наконец-то увидел себя в зеркале, внутри ничего не шелохнулось. Моё лицо волновало меня в самую последнюю очередь, мыслями я уже был в другом месте. Я задержался на месяц, и пять дней, но потом сразу же прилетел в Одессу. Арсений встретил меня тогда и его взгляд говорил сам за себя, я выглядел ужасно с бордовыми шрамами на лице, ещё в самолете это заметил по взглядам людей полными жалости. От лучшего друга я такого не ожидал, - горькая усмешка искривила его лицо, - но и это не столь сильно меня волновало, мне просто жизненно необходимо было увидеть Олесю. Представь себе мои чувства, когда мне стало известно, что она в спешке уехала из города, - мрачно улыбнулся. - Поначалу я не понимал почему, ведь письмо было, и в нём я написал, что точно не знаю, сколько времени буду отсутствовать. Она могла бы подождать. А потом я возненавидел её. Женщина, которую я полюбил, сбежала от меня, даже не видя этого ужасного шрама. Жениться на ней хотел, каким е глупцом я был! Время шло, я не искал её, не потому что не мог, а потому что не хотел. Ей лучше жить без меня.

   - Нельзя же решать за двоих. Понимаю, её не было в городе, и обсудить с ней сложившуюся ситуацию вы не могли. Можно же было найти её, и, смотря в глаза, спросить, почему она позорно сбежала.

   - Можно, но я этого не сделал. Женщины слишком жалостливые. А я не приемлю жалости.... Зачем она нужна? Жалеть меня, словно я калека. Нет уж, увольте. Только не Олеся, от неё такого мне не нужно.

   - Жалость? Что так много людей вас жалело, что вы могли выбирать, чью жалость считать нужной, а чью нет? Не нужно путать жалость и сострадание или же с желанием оказать поддержку.

   - Но это не любовь...

   - Любовь состоит из множества чувств, - смело возразила я.

   - Да, любовь многолика, - миролюбиво согласился со мной он.

   Зоя начала постукивать пальцами по столешнице, отбивая какой-то только ей известный ритм.

   - Мне всё ещё интересна одна вещь. Откуда же взялась эта Ирма?- глухо спросила я, при этом по слогам выговаривая это имя, которое и не слышала никогда.

   - Ирма сестра Арсения, как я уже говорил, и по профессии врач. Мне был всё ещё необходим медицинский присмотр, я попросил её заходить иногда ко мне.

   - О! Уж она-то вас не жалела конечно. Врачи вообще согласно статистике не отличаются эмоциональностью.

   Зоя была в легкой степени негодования. Значит, от одной женщины он по глупости благородной распрощался, а другая взяла и воспользовалась этим? Так что ли получается?

   - Нет, она меня не жалела. Она любила меня с самого детства, и чувства эти с годами не прошли. Я бы женился на ней, но увы... другая надёжно сидела в моём сердце.

   Мексиканские страсти среди серых будней какие-то получаются. Зоя сразу же мысленно похвалила свою интуицию, которая сразу же ей подсказала, что с этим именем ничего хорошего не связано.

   - Где же эта Ирма сейчас? - стараясь не выдать своих противоречивых чувств, спросила она.

   - Где-то в этом городе, - пожал плечами. - Приехала сюда пару месяцев назад. Хочет вернуть меня обратно в Одессу... Странные эти женщины, - вдруг развеселился Влад, - одни убегают, другие ни на шаг не отпускают от себя.

   Сейчас его глаза не были столь серьёзными, как тогда когда он рассказывал о своих боевых 'наградах'. Возможно, с большущей натяжкой эти глаза можно было бы назвать весёлыми.

   - Неужели эта Ирма так всю жизнь по вам и сохла?

   - Нет, для неё это не характерно. Да и она слишком расчётлива для красивой любви. Через год как раз после моего приобретения шрама она вышла замуж за состоятельного старика-немца, уехала жить в Германию, но часто навешала брата... - его блуждающий взгляд вновь остановился на одной незримой точке, а глаза посерьёзнели. - Арсения не стало через два года после её свадьбы, он погиб в бою в той же Чечне. Я потерял хорошего друга, он всегда винил себя за то, что отпустил меня тогда вместо себя, считал, что это его судьба перекинулась на меня... - переведя взгляд в сторону, добавил: - А Ирма только сейчас вернулась, разыскала меня.

   - Почему вы живёте здесь? Насколько я поняла, вы жили в Одессе.

   - Переехал около двух лет назад. Хотел быть поближе к Олесе, - на этих словах он подпер щеку кулаком.