Коронный разряд - Ильин Владимир Алексеевич. Страница 93

Какое-то невозможное совпадение и удача — мог бы удивиться и, может, даже порадоваться старый князь, если бы не стойкая головная боль от последствий, которые ударили по нему в результате неосторожного вмешательства в дела внука. Грузы Юсуповых, знаете ли, тоже нуждались в перевозке — а теперь их не взялся доставлять никто. Ерунда, есть свои логисты и составы — но тут страховые компании стали шарахаться, как от чумных, словно все вагоны обречены…

А еще там, сверху над всеми этими недовольными вторыми управляющими, люди, знавшие, кто за всем этим стоит, тоже стали задавать вопросы — пока что мягко…

Пришлось отступить. Второй раз по счету.

Самое обескураживающее, что даже когда внук узнал, кто виноват в его неприятностях, он вновь остался равнодушен. Словно гроза, что мерно идет над любыми земными препятствиями, не замечая. Словно великого клана Юсуповых для него не существует.

Тогда мудрый князь решил действовать через сердце. Любовь — слишком сильная эмоция, чтобы от нее отмахнуться. Это ведь не чужое богатство, от которого можно отказаться. И не собственные капиталы, лишение которых можно стерпеть. Это то, что станет частью тебя, а значит не может быть отторгнуто.

Никаких подставных девушек и профессиональных охотниц. Князь чувствовал, что решение не может быть столь легким и банальным. Только искреннее, только найденное внуком самостоятельно — и им же признанное своей.

И в день, когда внук наконец-таки прочувствует любовь, осознает, что не сможет без нее жить, а любое безумие ради единственной покажется ему уместным…

Тогда внезапно окажется, что решать, быть им вместе или не быть, может только один человек во всем мире. И разговаривать он станет только с родичем одной с ним фамилии.

А если внук заупрямится, будет так же, как произошло с Белевской. Так же, как произойдет с Еремеевой.

— Никто ему не подойдет.

Никто без его разрешения.

Старик перевернул фотографии изображениями вниз. И в кабинете вновь не осталось иных цветов, кроме серого.

Щелкнул замок, за ним второй. Подалась навстречу тяжелая створка двери, непривычно тяжелая, к которой еще предстояло привыкнуть.

Артем замер на самом пороге, вглядываясь в полумрак помещения и осторожно втянул воздух. Он знал, что его встретит тишина и пустота комнат, видел нетронутые секреты и маяки, привычка оставлять которые осталась с ним с детских лет, когда еще казалась забавной игрой с наставниками…

Юноша выдохнул, прикрыв глаза, и затворил дверь за собой. Снял уличную обувь, поставив ровно и аккуратно, будто кто-то может проверить. Повесил, аккуратно расправив, пиджак на вешалку, и убрал его в шкаф.

Затем замер посреди широкой прихожей слишком большой и неуютной квартиры. Новой, арендованной только вчера — на этот раз, без приключений с нечистыми на руку посредниками..

Воспоминания словно разбередили болезненную рану, заставив поморщиться. Но взволновал не пережитый обман, и не память о собственной беспечности — этот урон чести был основательно перекрыт размером виры и карой всех причастных. Однако память о втором участнике того действа, образ которого Артем пытался методично выдавить из памяти, не собиралась оставлять просто так.

В прошлый раз, три года назад, тоже не получилось. Родители сказали — «прекращай», Артем подчинился, загрузив себя делами выше головы, но… Как можно разорвать отношения с человеком, который был способен подружиться с человеком даже без участия второй стороны? Дикость, если озвучить на слух — но ведь у него получалось, и никуда от этого не уйти. Вот и Артем тогда, три года назад, не ушел.

Чего стоит указатель на дороге «Артем! Осторожно! Опасный участок дороги!» — от которого он чуть не влетел в реденький подлесок возле дороги. Ну да, ну да, кто угодно мог написать его имя на щите. Но только один человек был способен сделать это по всему городу, за одну ночь.

Дальше — больше. Забота, напоминания, ряд производственных вопросов, ключевые фигуры по которым непонятным образом были всякий раз предупреждены о его визите и расположены ему помочь… Он, конечно, княжич, и некое благоприятственное отношение было ожидаемо… Но когда отец стал искренне изумляться его успехам, всерьез расхваливая за идеальную логистику перевозок, огромную экономию на закупках и опережение сроков… Артем умел сопоставлять причины и следствия, и никогда не был падок на лесть. Он не видел в своих действиях оснований для подобных успехов и отнесся к ним со всей подозрительностью человека, меряющего случайности математической вероятностью, видящего за добродушием — корысть, а за цепочкой совпадений — заговор. Как и был воспитан.

И заговор на самом деле нашёлся. В его, Артема, пользу.

С момента вступления в невзрачную должность шестого помошника заместителя его отца, отчего-то успели сменить посты около десятка начальников на тех должностях, с которыми Артем обязан был поддерживать отношения и вести контакты. Поумерили аппетиты конкуренты, неожиданно отыскались лимиты на перевалочных складах, попутные составы стали сами интересоваться потребностями подотчетного юноше подразделения.

Честно говоря, всего этого Артем не замечал вплоть до момента возникновения подозрений. Он просто считал, что так оно и обстоит в этой отрасли — довольно сложной и щекотливой. Все же, слишком разные княжества соседствуют друг с другом, а грузы нужно везти всем… И только когда стал разбираться вплотную, понял, какой ад из себя представляют перевозки, если отойти от его рабочего места всего на шаг в сторону.

Начнем с того, что если груз не дошел до места — это нормально. Нет, это совершенно ненормально и недопустимо! Но после того, как кончатся все эмоции, то вам повторят чуть циничным и усталым голосом профессионала: это нормально. У вас же есть страховка? Ах нет, она стоит бешеных денег? Но груз-то ведь был еще дороже?…

А ведь грузы Артема доходили всегда. И никакой страховки он не брал принципиально — да что, в самом деле, может случиться на железной дороге, да еще с княжеским грузом? Это же не самолет и уж тем более не автотранспорт. Повреждения при перегрузке — так их компенсирует отличная упаковка, амортизирующая возможные удары и падения. Экономия! Когда он высказал эти соображения опытному коллеге — тот смотрел на него, как на канатоходца, переходящего по тонкому стальному тросу пространство между двух небоскребов. В грозу. В общем, если там и было уважение его успехами (а ведь успехи были!), то разве что под толстым слоем профессионального интереса психиатра к пациенту, или же удивленного восхищения мужчиной, упавшего с девятого этажа, потому что так быстрее дойти за водкой — но который таки дошел, догнался, а потом пошел еще раз…

Артем начал копать и вполне логично добился результата. Оказалось, что все его составы были застрахованы. Вот так — просто, логично и буднично. Так можно, когда страхует не владелец, а третье лицо — например компания, аббревиатура которой отчего-то могла быть сложена в короткое слово «Император», но никогда не сокращалась в официальных бумагах. Ее владельца можно было даже не уточнять.

Никакого финансового чуда и экстремального везения не оказалось и дальше — перевалочные склады тоже оплачивал Максим. Дешевые объемы в попутных вагонах, продажные чиновники, «зеленые» коридоры для скоропортящихся грузов — все оплачивалось им. И он ничего не сказал. Максим просто дружил, как и раньше — той самой невозможной силой дружбы, от которой Артему становилось невыносимо стыдно, до прогрызенной подушки, в которой пропадал вопль ненависти к самому себе.

Потому что Артем так дружить не мог. Он держал слово, данное отцу — слово игнорировать единственного настоящего друга.

Уговаривать вернуть все обратно не было смысла. Как снять опалу, которой нет? Ведь дело не в немилости, не в злости князя на выходки Максима. В конце концов, не той фигурой тот был три года назад, чтобы князь испытывал к нему хоть какие-то сильные эмоции. Его удалили от Артема не за взорванную стену в школе и иные проявления удивительного искусства взрыва, когда все вокруг оставались целыми и живыми, а против Максима не было ни единой улики, кроме слишком невозмутимого вида.