Коронный разряд - Ильин Владимир Алексеевич. Страница 94

Просто Максима было слишком много во всех его, Артема, делах. И складывалась опасная ситуация, что через три года к власти в княжестве они тоже придут вместе, что было просто недопустимо. Потому что нужно было честно для себя признать — главенствовать в этом управлении будет тоже Максим. Именно поэтому его убрали в сторону.

Артем не остался один. Место старого друга заняли иные — тоже способные делить общие успехи. Но панически боящиеся делить неудачи.

Сказать честно, в день, когда ему было позволено решить небольшую проблему с аэропортом и Максимом, он радовался встрече с ним искренне и всей душой постарался сделать так, чтобы Максим переговорил со своей родней до того, как обнаглевшего Юсупова вышибут из аэропорта силой. Просто потому, что Максиму это могло было быть важно. Важно его другу.

То, что было позже, этот вскрывшийся заговор и документы с железнодорожными накладными — мощно ударило под дых. Так бывает с бедой, когда ее тяжесть ложится и на вестника, невольно перенося вину и на него.

Усилием воли Артем отринул ноты обиды — ведь мог Максим сказать все раньше! Но, откровенно говоря, никто бы ему не поверил, кроме Артема. А пока родня сомневалась, дядя замел бы следы… Все было правильно, но от этого не менее мерзко.

Разумеется, никакой гражданской войны не ожидалось — в город был призван дед, а значит вскоре дядя сам явится и попросит пощады. Потому как никто не даст ему укрытия и убежища — глупо оставлять на своих землях человека, за которым однажды придет Хозяин Леса. Так что, рано или поздно… Тем более, что дядю просто измочалят в кровь, не оставив и живого места, но жизнь сохранят.

Проблема у этого решения выискалась довольно щекотливая. Все дело в том, что Артем уже приличное время — со злополучного турнира — не был тем, кого помнил дедушка. Он стал сильнее, он изменился, а значит был шанс, что родич не признает в нем внука и просто убьет. Обескураживающее знание, с учетом той надежды на встречу с дедом, которая горела в Артеме.

Не то, чтобы они с дедом были близки — скорее, нет, чем да. Тем более, что видел Артем деда всего трижды в жизни.

Первый раз — в шесть лет, когда строгий мужчина с аурой могущества впервые появился в их доме. Он довольно болезненно ощупал мальчишку, обращая внимания на суставы и кости, но напоследок потрепал его по волосам, одобрительно кивнув отцу. Этот момент запомнился особо, но воспринимался Артемом слегка иначе — просто все это время он купался в ощущении силы и величия, что пробирала его искренним восторгом, а боль от пальпации чувствовалась как-то отстраненно. Тем более ему не запомнилось искреннее облегчение во взгляде отца, после одобрительного кивка деда…

Второй раз встреча состоялась в десять, и она точно запомнилась восторгом игры с дедом во втором обличии. Рядом с молодым медведем Артемом вышагивало олицетворение силы их рода — и даже память крови, мучившая его чужими мыслями, благоговейно спряталась в глубины разума. Это облегчение, это счастье, эта радость сытого лета, холодных ручьев и реки, полной рыбы — именно они формировали любовь к патриарху рода.

Третий раз была охота в двенадцать лет. Первая самостоятельная охота Артема — и его первый олень. Дед, с гордостью наблюдавший за всем процессом, и одобрительно стукнувший его лапой. Правда, почти весь олень деду и достался, но кое-что он все-таки оставил внуку.

Больше встреч не было — отец говорил, что Артему нечего делать в чащобе. А после турнира и роста в силе, появляться там стало попросту опасно.

Тем не менее, скоро должно было исполниться восемнадцать лет, и в этот день новая встреча просто обязана была состояться. Так предписывала традиция, которую невозможно было изменить.

В этой связи, Артем слегка недоумевал, почему ему требуется покинуть город, если до дня рождения все равно оставался считанный месяц. Но с отцом не спорят — тем более, он был довольно напряжен, отдавая приказ, и играть на его нервах не стоило. Складывалось ощущение, что на этот раз традиция будет и вовсе нарушена — каковым бы диким это не казалось.

Далее была дорога, университет и Максим, который вообще не изменился в той части, что умеет находить неприятности и виртуозно их решать с сопутствующими массовыми разрушениями. Правда, в этот раз рушил Артем… Да и влипал в неприятности скорее он сам, чем друг… Короче, Максим был прежним, но все-таки стал иным. Он научился планировать.

Собственно, друг умел планировать и раньше, но все его планы были размеренными и четкими ровно до взрыва, после чего переходили в импровизацию.

Кто же знал, во что это превратится через три года.

Подумать только, натравить дядю на клан!!! Это же просто ни в какие ворота!!! Это неуважение, это втоптанная в грязь дружба в первую очередь!

А что он сотворил всего пару дней назад?! Притащил деда в город. ЕГО ДЕДА! Силой! Артем впервые видел слезы на лице предка, рассказывающего про пытки и мучения. Почти сломленный старик даже поклялся ему, Артему, в верности, лишь бы тот оградил его от Максима. И это — кажущийся еще вчера бессмертным и непобедимым, практически бессмертный патриарх, которого Максим довел до совершенно жалкого состояния. Притащил в город, как цирковую зверушку! Силой — старого, больного человека!!! Ради чего, на что он надеялся?! Что Артем, увидев любимого родича, его простит?!

Шуйскому было физически больно от поведения друга. От того, что его приходится ненавидеть за им содеянное. Хотя получалось плохо.

Да еще тут дед начал чудить. Постирал ему, Артему, носки…

В общем, Артем даже думать не стал над причинами, а просто сбежал из купленной квартиры и снял новую. Только Вере написал, что переехал, чтобы не сунулась.

Вера… Сердце болезненно сжалось, но юноша предпочел выкинуть эти мысли. Ее Максим тоже у него отнял. Но за это тоже не получалось ненавидеть.

Потому что для ненависти нужны не просто чувства, нужна еще логическая стройность обвинения. Однако кое-что не сходилось, определенно.

Ведь а как же «это для твоего блага» сказанное тогда возле университета?

Есть кое-что, в чем Артем был насчет своего бывшего друга уверен. Максим старался никогда не врать. Это было настолько естественно для аристократа по происхождению, которым его старый знакомый безусловно являлся, настолько немыслимо для человека, который не строил свой базис Силы на Чести. Попросту, Максиму незачем было соблюдать свое слово, он не получил бы от собственной Силы никакого пенальти за откровенное вранье. Не было ни малейшей причины, чтобы не пользоваться тем тонким лукавством, которое дает полуправда. Да даже с ним, с Артемом, он мог не поругаться! Соврал бы насчет дяди! Соврал насчет Веры и остался бы другом!

Но Максим — скажем откровенно — не врал никогда. Мог отвести взгляд, вместо прямого ответа задать вопрос или ответить столь уклончиво, что можно было трактовать десятком способов, половина из которых была похожа на истину. Но соврать прямо — никогда.

Так как же «для твоего блага»? Что именно для его блага? Предательство дяди? Бегство из дома? Зашуганный дед, который опасался посмотреть ему в глаза? Это же, в конце концов, не дедушка с лавочки! Это «мастер»!

То, что он не понимал, не означало, что ответа не было.

Артем прошел в комнату, которую называл своей и задумчиво присел на кровать. Тронул подушку, собираясь прилечь и подумать. Постарался не измениться во взгляде, и абсолютно спокойно лег в одежде поверх одеяла, глубоко вздохнув.

После чего резко выстрелил рукой в видимую пустоту, подхватил пискнувшую Веру за бок, проявившуюся из невидимости, и прижал к себе спиной.

— Кто лежал на моей кровати и заплакал всю подушку? — Грозно спросил он ее на ухо.

— Прости, я просто… — Легонько дернулась Вера.

— Пропадешь сейчас — не прощу. — Тихо шикнул Артем и чуть придвинулся вглубь кровати, чтобы обоим хватало места.

— Артем, я не знала ничего про своего деда, — затараторила она. — Он появился год назад. Он ничего никогда не рассказывал! Я родилась уже после того, как прошла война, да мы аристократами с мамой никогда не были!