Слёзы Лимба (СИ) - Нефёдов Александр. Страница 42

Только с Эрваном она была не одинока, рядом с ним терялось это неприятное чувство, с ним у нее появлялись силы, желание идти дальше. Она была замужем, являлась преданной супругой, но любила другого. Это заставляло ее сердце трепетать об одной лишь мысли об этом. Она делала что-то запретное, нарушала все права, которые были на нее наложены печатью.

И где она сейчас?

Где тот, кого она безумно любила, кем болела и ради кого жила? Он исчез в тумане, растворился в нем, и надежда найти его таяла на глазах, таяла за считанные секунды.

— Эрван! — девушка совершенно потеряла саму себя и начала кричать в бескрайнюю пустоту, срывая свой охрипший от холодной погоды голос. — Эрван!

Ответом последовал тот странный жалобный крик лошади, который на этот раз был где-то поблизости, словно животное из последних сил шло на запах единственного в этом месте человека, надеясь получить необходимую помощь.

Девушка, немного успокоившись и справившись с мыслями, пошла вперед, наконец-то увидев впереди себя что-то, что отличалось от однообразной туманной пустоты. Это были чугунные высокие ворота, чем-то напоминавшие те, что она видела на кладбище, но эти были намного выше и включали в себя более сложные детали, а именно библейские сюжеты, но никого из действующих лиц Татьяна не знала, хотя еще в колледже очень хорошо познакомилась с католической церковью и библией. Это было даже странно. Но, так или иначе, она была рада, что столкнулась с хотя бы каким-нибудь строением на своем пути, так как сплошной туман уже начал разъедать глаза своими скудными тонами и безобразностью.

Снова раздался крик лошади, на этот раз так близко, отчего казалось, что несчастное животное кричало у нее прямо под ухом, щекоча своим длинным языком и зловонным дыханием. Но никто так и не появился, лошадь снова стихла, и даже не было слышно звука ее копыт. Татьяна уже начала думать, что ей все это померещилось, так мозг перестал справляться с таким обилием тишины и начинал выдумывать интересные для него звуки.

Устало сжав прутья ворот онемевшими от холода руками и слегка прижав к ним свое лицо, девушка глубоко вдохнула влажный осенний воздух, чувствуя, как внутри закипели эмоции, которые в последнее время все чаще и чаще начинали выходить из нее наружу. Перед глазами снова замелькали образы из прошлого, которые так согревали ледяную душу. Эти прекрасные добрые лица с улыбкой смотрели на нее и одним лишь движением губ пытались ей что-то сказать, но девушка не понимала их, те образы стали слишком размытыми, забытыми и чужими.

— Я так скучаю по вам, мама, папа… — всхлипнула Татьяна и слегка прикрыла свои глаза. — Я неблагодарная эгоистка. Лучше бы я умерла, чтобы не мучиться, — девушка посмотрела на не существовавшее из-за тумана небо и устремила на него свои мокрые от подступивших слез глаза. — Я так устала… Так устала…

Когда первая слеза докатилась до ее острого очерченного подбородка, как что-то горячее и мокрое прикоснулось к ее соленой щеке, слегка лизнув. Девушка испуганно вздрогнула и повернула свою голову, увидев перед собой испуганную лошадиную мордочку, которая с виноватым выражением лица смотрела на Татьяну, тяжело дыша и изредка фыркая. Лошадь, увидев взгляд Татьяны, отступила на пару шагов назад и застенчиво поскребла по земле копытом, будто пытаясь этим что-то сказать.

— Как ты здесь оказался, дружок? — удивленно посмотрела на безобидное создание девушка и осторожно погладила его по голове. Слегка изучив животное взглядом, Татьяна пришла к выводу, что это самец и у него вывернуто переднее левое копыто, о чем говорила сильная хромота. — Как ты умудрился так пораниться? — девушка наклонилась и взглянула на его рваную рану. Вероятнее всего кто-то вгрызся в ногу чуть выше копыта и этот кто-то был невероятно голоден. — Кто это сделал с тобой? Странно… Следы зубов будто человеческие…

Едва девушка увидела укус на ране бедного животного, как в голове тут же возникли те самые снимки, которые ей показывал Доктор Ломан в тот самый день, когда она впервые приехала в психиатрическую лечебницу. У жертв этих страшных убийц были точно такие же следы зубов на теле. Но Татьяна хотела верить, что это самое обычное совпадение. Убийца не мог оказаться где-то поблизости, если только… Девушка боялась даже думать об этом.

— Пойдем, нам нужно уходить отсюда. Здесь слишком опасно, — девушка осторожно взяла коня за повод, удивившись присутствию уздечки и седла, затем повела раненое животное к воротам, стараясь вести его вперед как можно медленнее, чтобы животное еще сильнее не повредило свою ногу. Конь послушно пошел за ней, как-то испуганно поглядывая по сторонам, словно чуял приближение опасности где-то в тумане.

— Где твой хозяин? Что с ним произошло? — спросила Татьяна слегка ожившего после ее нежных поглаживаний коня, но затем смолкла, поняв по глазам своего нового спутника, что владелец этого прелестного создания вряд ли когда-нибудь вернется к своему четвероногому другу.

***

Звук церковных колоколов пронзил мертвую тишину и своей вибрировавшей мелодией пощекотал ушные раковины, которые сильно напряглись, так как уже успели отвыкнуть от любого искусственного шума. Татьяна прищурила глаза, вглядываясь в густой серый туман, надеясь отыскать в нем источник этого мелодичного звучания, но даже после того, как колокола снова начали звенеть, призывая путников к себе, девушка так и не смогла на слух понять, откуда именно доносился этот звук.

Он шел отовсюду, замкнул Татьяну в узкое кольцо и заставил всех живых существ дезориентироваться в этой мгле. Рядом преданно стоял конь и смущенно скребся копытом о землю, будто хотел этим о чем-то спросить свою новую хозяйку, но Татьяна словно забыла о спутнике и с долей испуга смотрела во все стороны, как-то странно всхлипывая, будто ей было трудно дышать.

— Где-то здесь есть люди, — Татьяна вымученно улыбнулась, по-матерински ласково посмотрела на погрустневшего коня и холодными ладонями сжала его милую мордочку. — Если мы их найдем, они помогут. И ты не лишишься своей ноги, еще сможешь меня покатать верхом. Да, жеребец? — с улыбкой произнесла девушка и потрепала коня по голове, взъерошив его шелковистую гриву. — У тебя есть имя?.. Странно, что я спросила тебя об этом.

Конь с удивлением поглядывал на нее, делая вид, что понимает каждое ее слово, но будто боится ответить.

— Ах ты мой молчун, — тихо посмеялась Татьяна и слегка прикусила губу, задумавшись. — Буду звать тебя Стивом. Как тебе?

Стив в ответ довольно фыркнул и снова поскребся копытом о сухую землю, словно говоря этим, что ему нравится.

— Как же мне больно смотреть, что ты мучаешься, — взглянула девушка на раненую ногу коня и снова устремила свой взор в густоту тумана. — Но нам нужно идти дальше. Где-то здесь есть католическая церковь, — Татьяна осторожно взяла повод Стива и повела своего нового питомца вперед, стараясь идти медленно, чтобы конь успевал за ней на своих трех ногах, четвертую же он слегка подогнул и боялся ею даже дотрагиваться до земли, словно каменистая почва могла с легкостью цапнуть и отрубить конечность.

Шли они не очень долго, Татьяна старалась идти на звук колоколов, которые уже через пару минут стали доноситься только из одного места. Девушка старалась ступать как можно тише, будто опасалась, что громкий шаг может спугнуть это славное звучание церкви, которая подзывала заблудившихся к себе все ближе и ближе, уничтожая мглу перед их глазами.

Вскоре туман рассеялся, и из него выросли высокие стены, принадлежавшие забытому Богом величественному храму из старого раскрошившегося кирпича. Некогда прекрасное сооружение теперь лежало в руинах и было окутано синеватой тьмой этого холодного вечера, лишившись кроваво-красных лучей скрывшегося за горизонтом солнца. Сама церковь, как успела заметить Татьяна, построена в псевдоготическом стиле, о чем говорило смешение более современного стиля архитектуры со средневековым. Но стрельчатые арки, удивительный рисунок устремлённых ввысь линий, мрачная красочность словно возвращали в далекое прошлое, возрождали ушедшие эпохи, которые человек навсегда забыл. Татьяна еще около минуты не могла оторвать своих глаз от этого зловещего сооружения, в котором больше не чувствовалась умиротворенность, а лишь полное забвение и удрученность.