Корм вампира (СИ) - Макара Дэйв. Страница 95

— Нет, это уже совсем паранойя! — Маг хлопнул рукой о подлокотник, прогоняя тягостные мысли.

Из тех, кто знал о правде, остался лишь Старейшина клана Меггериэль, Арностилиэлин. Остальные… А и нет остальных-то! Ни Старейшин, ни самих кланов-семей. А Арностилиэлин плотно увяз на этом континенте, вонзив свои длинные и жадные зубы, в плохо пропеченный кусок пирога. Прожевав без остатка края, "пропеченные" до хрустящей корочки, забуксовал в самом центре, отдирая от клыков сырой мякиш. Молодые семьи уже наступали на пятки, требуя поделиться территориями и ресурсами, "мутили воду" подкидывая смертным то оружие, то просто поднимали бунты, то переманивали на свою сторону амбициозных человеческих властителей, разрывая империю Арностилиэлина на части. Старик не горевал, пропуская молодых вглубь "сырой" территории и любовался результатами, изредка присылая головы особо ретивых, Джаулину, как напоминание, что он верен договору.

Маг тоже был верен договору, но молодежь надо где-то натаскивать, а Новый свет для этого малопригоден. Восток не годится и вовсе. Вот и развлекается Арностилиэлин, присылая головы.

Впрочем, в последнее время и Новый свет стал показывать зубы. Пять старейшин за два месяца! Четыре Семейства ушедших за последнюю черту, лишившихся всех своих женщин, детей и сил — разом, в странном катаклизме. Разрушенный город-инкубатор, засыпанный снегом на добрых два с половиной метра, все еще ожидал своего часа, ждал, когда сойдет снег и… Только тогда откроет он свои тайны. Если они есть. Если их не унесет талая вода и не заплетут молодые побеги.

А тут еще и эта ангелица пропала! Ни следа, ни содрогания нити. Просто перестала быть подчиненным существом, растворившись в неожиданно огромном мире. Где её искать, да и стоит ли?

За огромными окнами, тонкий розовый луч восходящего солнца разукрасил белоснежные пески, придавая им новые нотки очарования и неземной красоты. В пустыне ночью холодно. Днем — жарко.

"Не бывает так, чтобы все было идеально! Придется импровизировать!" — Маг встал и сладко потянулся. Через пару часов ему предстоит сделать новый шаг, подвинув в сторону заслуги крови и скормив выскочку Младшим, восстановить справедливость…

— … Придется импровизировать… — Олег пожал плечами. — В городе сейчас сто тысяч человек. Каждый день приходят-уходят, по своим делам, не меньше тысячи человек.

— За сутки младшой почувствовал не менее семи сотен "опечатанных". — Вродек потер лицо руками, прогоняя усталость. — По его словам, печати у всех принадлежат к трем Семьям.

— Из семи сотен — пятьсот — женщины! — Анна-Марина сердито зашипела. — Их что, тоже ставить к стенке? Невзирая на возраст, положение в обществе и… Вообще?

— И вообще — к стенке. — Отрезал Олег. — И в частности — тоже, к стенке. Анька, ты-то хоть на мозги не капай, а? Милтон обещает разобраться, как снимать печати, хотя бы у тех, кто не по своему желанию их заполучил… Но, это время, а его у нас нет.

— Через три недели, уже через три — начнется весенняя оттепель. — Эрнест Талль тяжело вздохнул. — И, если мы хотим пережить этот год, а затем еще и еще один — надо принимать меры. Надо кормить людей. Надо содержать армию. Надо искать методы.

— Надо, надо, надо… — Анна едва не заплакала, только сейчас понимая, какой-же именно груз таскал всю жизнь ее отец. — А жить-то, когда?!

— И жить… Тоже — надо. — Олег, хотя она его и недолюбливала, оставался удивительно понятным, умудряясь злить без озлобления, смешить от души и искренне верить.

— Будем ставить кордоны, на входе? Или патрули? — Вродек сладко зевнул и потянулся за кофейником, в котором плескалась черная жижа, призванная встряхнуть засыпающий мозг, влить в вены бодрости и отсрочить, хоть на час, хоть на сорок минут, тот момент, когда разум скажет: "БАСТА" и гордо отправится в постель, не взирая на то, стоит его владелец или уже лежит.

— Младших всего шестеро. — Франц тяжело вздохнул. — Двоих уже не переделать. Остается — четверо. Я — пятый. Входов в город — три. Хватит и на патрули. Должны справиться.

— Ага. "Оптимист не тот, кто первый кричит ура, а тот, кто последний кричит…" — Олег отобрал у Вродека кофейник, нацедил себе в чашку и с ненавистью сделал глоток. — Франц… Кроме тебя и Вродека, никто не поймет Младшего.

— Я тоже их не понимаю. — Признался оборотень. — Но это меньшая из бед. Договоримся о условных движениях…

— Не о том вы… — Эрнест поморщился. — Летом пойдет народ из других городов. Забыли? "Слияние"! И, как вы будете объяснять, что некоторых пристрелили на входе? Как объясните это родителям или наоборот — детям?

Все замерли, обдумывая услышанное.

— Вечная жизнь привлекает человечество сильнее, чем вечная любовь. — Анна положила руку на живот, прислушиваясь к своим ощущениям. Врачи сказали, что все замечательно. Все идет ровно так, как и установлено природой.

— Когда найдешь ее, эту самую "вечную любовь", позови. — Олег встал и вышел из-за стола, оставляя всех в легком недоумении.

— Он не верит в любовь?! — Анна-Марина замерла, пытаясь понять, что же сейчас произошло.

— Откуда мы знаем, во что он верит… Достаточно того, что мы верим ему. А он — нам… Не знаю… — Франц поежился. — Понять русского… Теперь я верю Бену, который честно признался, что Олега не понимает от слова "совсем"…

… Ну, не понимал ковер-самолет происходящего. Не понимал! Неужели все так плохо? Неужели, те древние, что давно покинули этот гостеприимный шарик, не оставили никого, кто бы мог присмотреть за происходящим? Ни одного ответа? Лишь смутные образы, причем совершенно разные у всех, словно не единый народ населял эту планету испокон веков, а сотни разных, прибывших из разных времен и мест, каждый со своими страхами, легендами и темными сторонами. Словно не планета, а всеобщая помойка! Олег держится настороже, потому что ему не доверяет Бен. Бен опасается Олега, потому что не понимает. Вродек боится Олега и благоговеет перед Беном. Но все вопросы предпочитает решать именно с Олегом, потому что Бен более жесткий и за глупости бьет больнее. Без объяснений. Олег объясняет, но — сильнее высмеивает… А Франц… Франц всерьез считает, что Олег страшнее Хозяина. Любого. И верит в справедливость. Анна-Марина, здорово втюрилась в Бена и ищет к нему подхода через Олега, который внушает ей доверие и спокойствие. Вродек ненавидит Анну, потому что она напоминает ему его мать. И все лицемерно пьют кофе, обмениваясь любезностями! Как любит говорить Олег, не жизнь, а "пипец на ёлочке"! Или "пипец ёлочке?!"… А тут еще в последние недели, стало совсем невмоготу — некто постоянно наблюдает за самим "Коконом…", незаметно, но раздражающе настойчиво и неотрывно. А еще эти эльфы, которые эльфы только по названию! Ничем, кроме длинных ушей не напоминающие старину Пихачча. Пихачч тоже не цветочек, но вот крови не пил!

Крепко посапывающий Бен сладко потянулся во сне и улыбнулся. Сон ему снился красивый. Яркий и счастливый. Только почему-то — весь белый и искрящийся, от снега под яркими лучами солнца. От чистых стекол, разбрасывающих солнечные зайчики. От улыбающихся людей, греющихся чем-то, явно алкогольным и таскающих большие куски жарящегося над углями мяса, нанизанные на длинные и острые вертела, на которые, в случае драки, можно нанизать сразу пару противников, а оставшимся кончиком, выколоть глаза третьему!

"Вот чего не отнимешь у этой пары Бен-Олег, так это образности мышления!" — "Кокон…" уловил чью-то постороннюю мысль и за озирался в поисках говорящего.

Пустой лес, раскинувшийся на многие сотни миль. Пустые города, совсем недавно полные жизни и огней. Пустое небо, без единого облачка. Куда не кинь взгляд — пусто. Ни зверя, ни птицы. Мир вымер там, где прошел Марвэ Кон-Фималь и его "непобедимая армия", уничтожающая самое себя. И добитая самым злым генералом — Морозом! Пройдет еще немало лет, прежде чем хоть кто-то рискнет войти в этот лес. Коснуться ногой этих дорог и войти в дома. Бессмысленная бойня, междоусобица оставили на земле печать, разрушить которую сможет лишь время.