Возмездие (СИ) - Кельвин Август. Страница 10

— Ну что? Поселили меня…Комнатка хорошая, небольшая. Кровать, шкаф, стол…Балкончик есть. Вот. Я очень рад вам. — сказал он и посмотрел в глаза Игусу, затем Алиму.

— Мы рады поддержать тебя, скажи… Чем мы помочь тебе можем?

— Все это… — Окказ будто потерянный и не слышит, — все это, друзья мои, не просто совпадения…Мне больно, — голос дрожит, глаза влажные, — мне больно. Но я верю, что Тот, Кто явился ко мне ночью, исполнит то, что сказал. — И продолжает говорить Окказ, и гладит свободной рукой список имен на руке. — Что-то происходит, таинственное, мистическое…Что ждет нас впереди?

— А ты не бойся, — утешает Игус, — проблем, печалей, трудностей. В огне закаляется сталь, и огнем золото становится чище!

— Но как же?… Почему так больно? И что же дальше нам делать? И дни бегут…

— Дружок, дни не бегут, летят, мчатся… Алим и ты слушай, хочу вам что-то важное сказать. То, что ждет вас впереди, может быть действительно страшным, ужасным… Этот конец, падение города… Смерть миллионов. Но вот, что поймите… Я прожил долгую жизнь и, даст Бог, надеюсь прожить еще. Кое-что важное я понял… — Молчит.

— Что же, Игус?

— Трудности, боль, испытания, страдания — это и есть жизнь. Дни бегут, мчатся, забываются. И мы тратим их в пустую, приносим в жертву суете на алтарь будничности…И все мечтаем о лучшей жизни, о времени, когда проблем не будет. И каждая неприятность кажется нам такой бедой! Кажется нам, что неразрешимые проблемы пришли в нашу жизнь… Но я…Я отдал бы всю свою жизнь, чтобы снова оказаться в вашем возрасте…И пусть на меня обрушится ураган, пусть весь мир восстанет на меня, пусть будет больно, я бы принял все проблемы мира на себя… Лишь бы жить, дышать, лишь бы не тратить свою жизнь в пустую, как я это делал многие годы… Но мне отдавать нечего… Не бойтесь трудностей, которые придут. Ведь это и есть жизнь — борьба…

— Звучит как один из пунктов учения о самозарождении… — Заметил Алим.

— Нет, дружок, не борьба за выживание вида… Но борьба с самим собой, с тьмой, что внутри, стремление очиститься, обрести мир с Тем, Кто создал нас.

— Это сильная речь…

— Согласен, — кивнул Алим.

— Значит так, не ропщем. Вот тебе листок и ручка…

— Зачем? — Удивился Окказ.

— Алим, как ты думаешь, что самое дорогое в этом мире? — Алим задумался, напряженно смотрит в белый потолок.

— Я думаю, знание…

— Ты так думаешь? Или пытаешься мне угодить? — Игус улыбнулся, — Ты почти прав. Знание, которое дал нам Создатель. Вот, что самое дорогое.

— Я не понимаю вас, — Алим качает головой, — так ведь…Ах! Я понял, Окказ, пиши скорее, что сказал тебе Создатель той ночью! Пиши!

— Молодец, Алим! Да, Окказ, запиши слово в слово… И передай мне…Чтобы нам обращаться к этим словам вновь и вновь…

— Для чего? — удивился Окказ. — Ведь и так все ясно… — Игус задумался.

— Боюсь, скоро вы это поймете. Ты пиши. Слово в слово, как слышал. Уверен, ты все запомнил.

— Закончил, как странно. Я как будто услышал эти слова еще раз, пока писал! — Игус взял листок и убрал в свою сумку.

— А теперь скажи, что ты собираешься делать дальше? — Обратился он к Окказу.

— Я буду делать то, что должен… И что бы Бог не делал в моей жизни, мое дело — делать дело.

— Вот и хорошо. Ты теперь, — продолжил Игус уже веселее, — привыкни тут, жить-то тебе надобно дальше. В этот выходной мы не встретимся, зато в следующий обязательно, обещаю тебе. Что с именами делать будешь?

— О, так и не знаю даже… Думаю, это откроется со временем.

— Как же?

— Я полагаю, что Бог Сам приведет кого нужно ко мне, а я должен буду рассказать им правду, и то, что они избраны и так далее… Ну это как я думаю…

— Как скажешь, Окказ. Твое решение.

— Нет нет, — растерялся Окказ, — как же моё?

— Тебя Создатель избрал быть лидером, не нас…

— Но…

— Ты, — отрезал Игус, — и наша вера Создателю проявится в том, что мы слушаем тебя и следуем за тобой, ибо так сказал Он.

Окказ замолчал. Стрелка часов переместилась на деление, друзья обсудили еще некоторые вопросы. Вскоре Алим и Игус ушли, Окказ направился к своей комнатке.

Под ногами мягкий голубой ковер, словно река течет среди гор, так и он тянется по всему коридору, от стены до стены. А за этими стенами кто-то смеется, слышен хохот, голоса мужские, женские, подростковые. А этот голосок особенно нежный. Этот скрипит, словно ржавая дверь…А это что? Что за стоны? Какая мерзость, ну почему эти люди такие злые? Почему они постоянно, с детства, с юности своей тянутся ко злу? О, не только Окказу нужно очищение, но и всему городу, всему миру. И если золото огнем очищается…Быть может, пришло время очиститься? Грядет время и мир очистится…Огнем!

X

А утром следующего дня началась для Окказа новая жизнь. Он осознал это, когда стоял у серой стены и изучал распорядок дня. Затем он осмотрелся и увидел абсолютно незнакомых людей, коридоры и двери…Окказ ощутил некоторое волнение, потому что не понимал эту новую жизнь с одной стороны, и сердце еще болело от трагедий минувших дней.

"Как это я тут оказался?" — думал Окказ. "Мистика! Этот шар, пророчество, явление… А потом и это, смерть кругом. Где же успокоиться от всего? Где же взять сил, чтобы дальше идти?"

Вспомнился прошлый вечер: знакомство с социальным педагогом, ответственным за блок, в который поселили Окказа. Поздний вечер, уже стемнело. По коридору гуляет ночной ветерок. Кожаный диван у кабинета социального педагога отдает прохладой. Мягко. Шоколадная дверь и молочные стены. Устал. Пригласили внутрь, стройная блондинка открыла дверь и осталась в дверном проеме. Холодный кабинет: и стены, и пол, и воздух. Окно нараспашку. Рубашка нараспашку, мужчина стоит у окна. Пахнет вином и черешней. Румяное лицо и танцующий голос.

— Ты новенький?

— Да. — Мужчина подошел ближе и протянул руку. Окказ ответил рукопожатием. Представился.

— Я твой социальный педагог. Значит…Смотри, с распорядком познакомишься, если какие проблемы, приходи, и… Там разберешься с порядками…С парнями пообщаешься. Ты же ровный пацан?

— Ровный? — Педагог резко обернулся.

— Будешь делать все, как положено, все будет хорошо. Ясно тебе? — Окказ кивнул. — Хорошо, свободен.

Но в то утро более всего пугало Окказа то, что ему предстояло учиться в новом классе. Ему предстояло знакомство с новыми ровесниками, которых он отвращался, и с учителями, которых он от чего-то боялся. Проснулся Окказ от общего для всего сиротского дома утреннего сигнала подаваемого всегда в одно время каждое утро через динамик, имеющийся в каждой комнате. Умылся, вышел в коридор, по которому вяло брели парни его блока.

— Привет, — робко обратился Окказ к сутулому и невысокому рыжему пареньку с веснушками, — я тут первый день И… Вот сейчас завтрак будет, да?

— Да, — выстрелил рыжий.

— Хорошо. Не подскажешь что тут есть, и что тут делают вообще?

— А ты мне что? — Спросил рыжий холодно, прежде с высока рассмотрев Окказа и оценив его.

— А я? Хм… Я тебе подарю старый-старый диск с музыкой. С классикой…

— Ха! Кому сейчас нужны твои диски? — Рыжий презрительно посмотрел ему в глаза, и приблизившись в пол голоса спросил, — А «иксы» у тебя есть, а? — Окказ слышал уже это слово от своих прошлых одноклассников. И тогда так назывались порнографические фильмы. Это были фильмы, снятые специально для одной цели: возбудить, показать то, что должно быть сокрыто. Одним словом это развратные, полные пошлости и безнравственности фильмы. Окказа смутил вопрос рыжего.

— Нет, — с отвращением отрезал он и молча пошел рядом с рыжим.

— Ну, нет, так нет. — Отвечал рыжий безразлично.

Столовая имелась одна на каждые пять уровней сиротского дома. Это было большое светлое помещение с сотнями столов и скамеек выставленных рядами. Каждый ребенок имел свое место за одним из этих столов и особенную карточку. Эту карточку сирота вставлял в специальное отверстие в столе на своем месте, и в следующее мгновение, на месте яркой вспышки оказывался на столе круглый поднос с определенным набором блюд, для завтрака одного, для обеда другого, для ужина третьего. Это чудо технологий вовсе не было таким большим чудом, как представляли его в средствах массовой информации. Окказу же оно напомнило об унынии, которое он испытал недавно, глядя выступление Министра Питания города Коф. В этом выступлении Министр, человек уже седовласый, в возрасте, выступил на заседании городских Министров и произнес речь… В речи он восхвалял достижения науки, которые позволили каждому гражданину города Коф питаться тем, чем он хочет сам. Как выразился сам Министр: «Теперь мы — боги, теперь пусть жители Амарии молятся нам, да приносят они жертвы в нашу честь, и да прославят нас, ибо мы — боги, могущие дать им пищу!» Министр всю свою речь высмеивал представление любого человека, кем бы он ни был, о том, что это Бог дает хлеб всей грешной земле. Так же он высмеивал жителей соседних городов, город Амарию, ближайший к городу Коф, ибо ни в одном городе во всем мире не было еще подобных устройств. Но Министр так много времени посвятил тому, чтобы прославить себя, как божество, что у него не осталось и трех минут, чтобы рассказать о недостатках новых технологий. Он, к примеру, забыл сказать о том, что это устройство не создает пищу из ничего, но из определенного набора ингредиентов, заправленных в него заботливой рукой служащего инженера, устройство создает определенный продукт. И по-сути ничего не изменилось, по прежнему нужно было вести хозяйство и выращивать зерновые, просто теперь отпала нужда в поваре. Впрочем, Министр так же не упомянул, что для своих детей он нанимает личного повара, который готовит для малышек, для двух девочек его, блюда из натуральных продуктов. Но эффект от той речи Министра был ошеломляющий. Люди ликовали, новую технологию применили везде, где только стояли столы, за которыми люди принимали пищу. В школах, детских садах, сиротских домах, кафе и ресторанах — одним словом везде. Везде установили эти устройства. На площадях вывесили лозунги наподобие: «Мы — боги» и «Человек сам дает себе хлеб насущный» и тому подобное. Этот всплеск фанатизма к технологиям не угас, но усилился и продолжал усиливаться и даже в те мрачные дни, когда Окказ переселен был в сиротский дом. И все кругом высмеивали то, что Окказу нравилось читать бумажную книгу, что Окказ делает записи в бумажном дневнике. От того и захлестнуло душу Окказа уныние, когда он и в сиротском доме увидел это устройство.