Всадники Одина Цена человечности (СИ) - Морошко Сергей. Страница 9

– Ян, ты чего? – с беспокойством спросила его Тана. – Тебе худо?

– Нет, – ответил за него брат. – Ему дышать тяжело. Воняет тут у вас, очаровашка, жуть как воняет.

– И ничего не воняет! – тут же насупилась она. К слову, пока они шли, Тана уже дважды успела поцапаться с Йоргом. Похоже, они друг другу не понравились.

– Нормально все, – с трудом выдавил из себя Ян и закашлялся. Глаза у него слезились. – Я сейчас… приду в себя. Ух!..

– Моя броня! Вот ведь..! Кажется, я наступил в чьи-то испражнения... – с отвращением произнес Йорг. – Брат, я хочу в цивилизацию!!!

– Цивезация у нас на заднем дворе. А тут не надо, тут только для живности... Мы ведь были в лесу. Почему ты не сходил поцивезацкаться в кусты? – не на шутку удивилась Тана. – Там еще листья были, удобнее же, а здеся и подтираться-то нечем.

Теперь Ян не мог дышать не только из-за запаха. Он согнулся пополам и никак не мог отсмеяться.

– Сволочи.

– Не изображай обиженную целку, брат. Не только же тебе стебать других, пора почувствовать на собственной шкуре, каково это.

– Ну-ну, смейся, – тон Йорга обещал ему страшные муки.

– Да чё ж я не так сказала-то?! – разозлилась Тана. – Чего молчите?!

– Ничего-ничего, очаровашка.

– А ну и Хель с вами. Пошли уже. До дому рукой подать.

И действительно, идти пришло недалеко. Небольшой, аккуратный деревянный домик в один этаж стоял практически у самой окраины деревни. «Чтоб до леса близко», – пояснила она. Возле резного крыльца стояло непонятное деревянное сооружение на колесах, отдаленно напоминающее обыкновенную тачку, а чуть поодаль меланхолично щипала траву… самая настоящая лошадь. Темное, коренастое, волосатое нечто. М-да. До этого он видел лошадей только дважды в жизни, но те были тонконогими, высокими и поджарыми, больше похожими на гончих. А это… Пещерное животное какое-то.

Но вот что еще странно: им не попался на пути ни один житель поселения. Быть может, люди собрались на какую-нибудь молитву? Но тогда где же дети? Или они вместе со своими родителями? Впрочем, Ян бы не удивился этому. Ведь местные, похоже, довольно религиозны, при шастающих по земле «богах-то».

– Где все? – принялась осматриваться Тана. Она забежала в дом, чем-то погремела и вернулась обратно. – Странно. Отец уже вернулся, но ни его, ни Вила в избе нету. И людёв что-то на улице не видать…

– Может, у вас молитва какая-нибудь или собрание? – предположил Йорг.

Тана нахмурилась и отрицательно покачала головой.

– Нет. Еще рано, Одина задабривать мы вечером будем, чтоб больше нас не наказывал. И слишком тихо. Не по себе мне… – она поежилась и обхватила себя руками за плечи.

– Не бойся, – попытался приободрить девушку Ян. – У вас тут есть какая-нибудь… площадь? Место, где собирается народ на праздники или советы.

– Есть, – кивнула Тана. – Пойдемте… Ой. Только переоденусь-ка я и царапины промою. А то вспухнут и заболят. – После чего снова умчалась в дом.

Братья ненадолго остались наедине. Йорг с опаской подошел к лошади и потыкал ее пальцем в бок. Животина флегматично глянула на него, фыркнула и отвернулась.

– Вот видишь, это все, что она о тебе думает, – усмехнулся Ян.

Йорг продемонстрировал весьма красноречивый жест, выставив вперед руку с оттопыренным вверх средним пальцем.

– И я тебя люблю, брат...

Тана вернулась очень быстро. Посвежевшая, уже без куртки, но в чистой рубахе, подвязанной поясом с каким-то незнакомым орнаментом. Одежда незамысловатая, но неплохо сшита. «Для местного уровня развития...» – уточнил про себя Ян. Рубаха очень недурно сидела на стройной фигурке, подчеркивая неожиданно большие си... все что нужно подчеркнуть. Да… Теперь, когда «очаровашка» избавился от грубой мешковатой куртки, стало ясно видно, что он – девушка. И довольно миловидная, даже по меркам взыскательных на вкус жителей Империи Людей.

– Ты пялишься, – шепнул ему на ухо Йорг. Ян покосился на него и лишь тяжело вздохнул. Такая ухмылочка брата слишком ему знакома. Ян стоически ее проигнорировал и как можно бесстрастнее обратился к Тане:

– Ну так что, мы идем?

– Идем, – кивнула она, жестом показав следовать за ней. Что они и сделали.

Деревенька не впечатляла. Стоило им миновать всего семь деревянных домов, отличавшихся друг от друга лишь размерами и степенью облупленности стен, как они вышли на расчищенную площадку, где собралась небольшая толпа. Тут не то что яблоку, семечку негде было упасть. И дело совсем не в количестве людей, а в их… скученности. Все... все в этой толпе старались стоять как можно ближе к помосту, что находился в центре площадки.

И теперь Ян понял, почему в деревне стояла такая тишина. Люди молчали. Молчали, с каким-то странным благоговением взирая на помост, вернее, на тех, кто на нем стоял. Персонажей (а иначе этих людей назвать сложно) было пятеро. Четверо из них одеты в странные рубахи с капюшонами, вытканные из мелких сплетенных меж собой металлических колец. Рубахи подвязаны кожаными поясами, на которых висели длинные клинки в темных изукрашенных ножнах. Более всего эти клинки напоминали Яну керамические складные мечи с автоматической лазерной заточкой, но он сильно сомневался, что таким оружием могли обладать неотесанные жители захудалой планеты. Для удобства он все же решил называть эти клинки мечами. Кроме тех четверых, на помосте еще находился низенький толстенький человек в отдаленно напоминавшем рясу мешковатом красном балахоне. Вероятно, он и верховодил представлением.

Они были вынуждены встать в самом заднем ряду, но, благодаря высокому росту, Ян все прекрасно видел. Как и брат. А Тана… Что ж, потерпит.

– Что тут происходит? – шепотом поинтересовался он у девушки.

– Не знаю, – ответила она так же тихо, внимательно всматриваясь в толпу. – Но мне все это не нравится. Совсем.

– Именем княжества Бенгт и нашего Светлейшего правителя Великого Княза[6] Драгоша Железного Кулака, призываю люд быть свидетелями... – начал меж тем толстяк громким решительным голосом.

– Милейший судейник, я вовсе не настаиваю на наказании! Я поговорю с ней, она исповедуется, и я отпущу ей грех! – Ян увидел, как к помосту подошел высокий худой гуманоид с острыми ушами, до чертиков напоминавший гибрид аса с человеком. Если бы Ян не знал наверняка, что это невозможно ни при каких обстоятельствах, то решил бы, что узрел чудо! Одет тот был в длинный балахон из серебристой натуральной ткани вроде шелка. Спокойное моложавое, как у всех асов, лицо. Большие льдисто-голубые глаза и светлые же, практически белые, как у ундов[7], волосы, стянутые тонким черным ремешком из кожи на лбу.

– Нет, – покачал головой судейник. – я видел собственными глазами, как девчонка Вас ударила. Она посмела оскорбить Вас, Почтенный! Посмела напасть на потомка Богов! Служителя самого Ньёрда! Зло есть зло, и оно должно быть наказано! Тем более, она уже не в первый раз нарушает законы Бенгта.

– Но позвольте, – вскинулся священнослужитель, – я снял обвинения! Как можно обвинять человека в преступлении, если пострадавший себя таковым не считает?

Толстяк задумчиво потер подбородок, затем вновь качнул головой.

– Нет, Почтенный, вынужден с вами не согласиться. Она совершила преступление. Напала на cагарта, йольфа, посланника, несущего знания миру. Где гарантия того, что завтра она не взбесится и вовсе Вас не прирежет? Кто сможет за нее поручиться?

– Я! – из толпы вышел длинноволосый пожилой крепкий мужчина в серой льняной рубахе, подвязанной кожаным ремнем. – Я могу поручиться за свою дочь. Взамен я прошу, чтобы вы дали мне возможность принять ее наказание на себя. Я уже немолод, мне нечего терять. А она... она еще совсем юная незамужняя дева.

– Но... Так нельзя! – взвыл священнослужитель. И толпа вторила ему одобрительным гулом. – Вы же не можете допустить, чтобы пострадал невинный человек! Послушайте старого Ольви. Он прав, Тана еще юная дева. Она импульсивна, согласен. Но я обещаю вам, Ваше Судейство, что проведу с ней воспитательную беседу. Она исправится, обещаю. Именем Ньёрда, покровителя нашего, я обещаю, что девочка исправится. Ежели уж она натворит что-нибудь еще, то клянусь, я понесу наказание за свое обещание вместе с ней.