И расцветает любовь (СИ) - Купор Татьяна. Страница 15

Вот Герман, в волнении переминаясь с ноги на ногу, ждет ее у входа. Она, облаченная в легкое лиловое платье, с жакетом в руках, бодро спускается по ступеням и не сразу замечает его. Солнце медленно садится за горизонт, бросая огненные блики на ее волосы, и от этого длинные кудри становятся насыщенного медного цвета. Ангелина не видит эту игру света на волосах, она лишь бросает взгляд на зеленые верхушки деревьев, любуясь красотой и очарованием природы.

— Добрый вечер, — возвращает ее на землю знакомый голос.

Ангелина поворачивает голову и, наконец, замечает Германа.

— Ах, это вы!

Он вручает ей пышный букет цветов. Некоторое время Ангелина любуется утонченными лепестками, длинным, изящным стеблем, и ощущает неповторимую, манящую нежность, исходящую от фрезий. Тонкий аромат цветочно-древесной свежести окутывает ее с головы до ног, как облако.

— А где же пламенная речь? — смеется она, прижимая цветы к груди.

Герман, похоже, смущается. Несколько секунд он глядит себе под ноги, раздумывая. Затем извлекает из кармана изящную коробочку и протягивает ее Ангелине. На мгновение их пальцы соприкасаются, и она чувствует едва уловимый трепет.

«Что со мной? — испуганно спрашивает она себя, пытаясь унять сердцебиенье. — Наверное, нервы. Эта неделя была слишком напряженной».

Ангелина, затаив дыхание, открывает коробочку. На черной бархатной поверхности сверкают золотые сережки со знаком бесконечности.

— Герман, зачем… — изумленно произносит она, поднимая взгляд.

— Вы знаете, что означает символ бесконечности? — вдруг спрашивает он, подняв глаза.

Ангелина продолжает изумленно глядеть на него, не в силах произнести ни слова.

— Бесконечность означает невозможность указать границы или меру для какого-то понятия, — поясняет Герман. — А еще это значит неразрывное соединение двух душ. Ангелина, я бесконечно хочу быть рядом с вами.

— Герман, я…

— Ничего не говорите, — перебивает он ее. — Просто позвольте быть рядом.

«Быть рядом». Эти два слова эхом отскочили от больничных стен, заставив сердце затрепетать от отчаяния.

— Как близок, как страшно близок вдруг стал мне этот человек… — зазвенел ее голосок. Так закончила она свою мысль словами Наташи Ростовой.

Герман и вправду за все эти дни стал для нее близким человеком. Не случись с ним трагедии, она, наверное, и не подумала бы узнать его лучше. Его знаки внимания она принимала как должное — сколько вилось вокруг нее этих поклонников? Но в их последнюю встречу что-то произошло незаметно для нее самой, — что-то странное и волнующее. Казалось, что могло привлечь ее в этом сером воробушке? То ли дело Альберт — властный, пылкий, гордый. Его большие черные глаза отражали притягательное лукавство, а сильные мускулы в сочетании с широкими плечами напоминали стан римского гладиатора. Незаметный, тихий и невзрачный Герман на его фоне совсем не выделялся. Но душа… Что это была за душа! Говорят, душа отражается в глазах. Голубые глаза Германа всегда светились теплотой. Глядя в них, Ангелина ощущала, как в сердце нисходит мир и покой. Такие глаза говорили о многом.

За все это время, перебирая его вещи, вспоминая детали их встреч, Ангелина поняла, что Герман хороший человек. Она привязалась к нему как к другу, и искренне надеялась, что он поправится.

Внезапно дверь палаты открылась, и порог неуверенно переступила женщина лет тридцати.

— Простите, я не должна здесь находиться… — смущенно произнесла она. — Медсестра так и не подошла. А мне хотелось хоть на секунду посмотреть на него…

Ангелина глядела на нее в растерянности, не зная, что сказать.

— Вы, наверное, родственница Германа? — наконец, спросила она.

— Нет. Честно говоря, мы с ним вообще не знакомы.

— Как это?

Щеки женщины стали пунцовыми от смущения. Она осторожно выглянула в коридор, затем неуверенно приблизилась к Герману.

Ангелина молча оглядывала ее напряженное лицо и плечи. Губы женщины дрожали — то ли от волнения, то ли от желания высказаться. Наконец, она произнесла:

— Этот человек спас моего сына.

На ее глазах показались слезы.

— Я все не решалась прийти… А теперь вижу, что поздно… Он умирает.

Ангелина хотела возразить, но ее рот свела судорога боли. Тем временем женщина продолжила:

— В тот день я сидела на лавочке в сквере, недалеко от одного из театров… Не знаю, как так получилось, но мой сын вдруг исчез из поля моего зрения. Я искала его глазами и тут, к своему ужасу, увидела, как он выбежал на дорогу. Я не успела даже крикнуть, как из-за поворота показался автомобиль. Он несся на непозволительно большой скорости. Мой ребенок замер прямо посреди проезжей части, наверное, испугался. И вдруг — это случилось в одно мгновение, — какой-то молодой человек успел оттолкнуть его к тротуару, сам же угодил прямо под колеса машины… — Она всхлипнула и остановилась. — На его месте мог оказаться мой сын…

Ангелина глядела на эту бледную, печальную женщину и ощущала, как в груди зарождается какое-то странное чувство к Герману. Она перевела на него взгляд — казалось, он улыбался. Значит, вот в чем причина его теперешнего состояния. Герман спас ребенку жизнь ценой собственной жизни, — а такой поступок говорит о многом. Смог бы Альберт поступить также? А она сама? Ангелина вздохнула, пытаясь сдержать слезы, набежавшие на глаза.

Почему же раньше она не разглядела красоты его души? Почему придавала значение только внешнему, а не внутреннему? Быть может, события сложились бы иначе, завяжись между ними крепкая дружба… А теперь, теперь же он навсегда потерян для нее!

— Я уже не смогу поблагодарить его, — ворвался в ее мысли голос женщины.

«А я не смогу сказать, как он мне дорог», — добавила про себя Ангелина и нервно прикусила нижнюю губу.

— Как вы думаете, есть ли еще надежда на то, что он придет в себя? — спросила женщина и серьезно посмотрела на Ангелину.

— Надежда… — задумчиво произнесла она, сделав паузу, точно пробуя это слово на вкус. — Только надежда дает нам силы жить дальше. Нельзя ее терять…

Это был ответ на вопрос? Скорее, мысли вслух. Страшные, панические мысли. В глубине души Ангелина не была уверена в том, что Герман придет в себя. Все кругом твердили одно и то же: «Его уже нет», «Он безнадежен», «Шансы малы»… Но Ангелина запрещала себе думать о плохом. Надежда на лучшее давала ей силы идти по этому пути дальше. По пути самоотверженной любви. Любви к ближнему.

— Вам нельзя здесь находиться! — В дверном проеме показалась возмущенная медсестра.

— Уже ухожу, — отозвалась женщина и бросила прощальный взгляд в сторону Германа. Так обычно смотрят на людей, которых собираются проводить в последний путь. По телу Лины пробежал неприятный озноб.

«Они все его хоронят. Но он будет жить вопреки всему!» — подумала она, сжав кулаки.

— Вас тоже прошу покинуть палату, — настаивала медсестра.

Ангелине пришлось послушаться.

— До свидания, Герман, — воскликнула Ангелина и коснулась ладонью его пальцев. — Пожалуйста, останься со мной… — сказала она тише, поймав раздраженный взгляд медсестры. — Пожалуйста, останься…

Ангелина не сразу уловила легкое, как перышко, прикосновение. Кто-то едва ощутимо сжал ее пальцы. Ее сердце радостно содрогнулось. Неужели?.. Она подняла на Германа взгляд, исполненный надежды.

Его глаза были открыты.

— Ангелина… — прошептал он, и все теплые чувства, которые она испытывала к Герману, вдруг всколыхнулись со дна ее души, и, как белые голуби, радостно устремились на волю, покинув, наконец, темную клетку отчаяния.

Глава 8

Ты не падай в своем отчаяньи,

Не томи понапрасну себя,

Только помни: в твоих испытаньях

Кто-то ценит и любит тебя.

Любовь Охман

Герман не сразу смог нормально разговаривать. Он узнавал и ее, и Веру Петровну, но в памяти оставалось еще много пробелов. На первых порах сознание его было спутано, мысли разбредались. Спустя несколько дней после выхода из комы он сказал ей, слегка растягивая слова: