Морской фронт - Пантелеев Юрий Александрович. Страница 58

27 сентября развертывание флота завершилось. Мы очень беспокоились за торпедные катера, но они благополучно прошли на Ханко.

Таким образом, все было готово. Ждем сутки, вторые, третьи, а фашистского линкора нет как нет… Противник ежедневно ведет интенсивный артиллерийский огонь по кораблям и Кронштадту и по опустевшей Ораниенбаумской гавани. Мы в свою очередь ставим дымовые завесы, тогда фашисты временно замолкают. Как только завеса поредеет, они вновь открывают огонь. А линкора все нет и нет…

— Какие данные разведки о линкоре? — спросил комфлот, только что вернувшийся на катере из Ленинграда.

— Данных нет, как и самого линкора, — отвечаю я.

Адмирал не сердится, он все хорошо понимает.

Обстановка выяснилась значительно позднее. На войне бывают разные курьезы. Так, мы ждали фашистскую эскадру у себя, на пороге нашего «дома» под Кронштадтом, а фашисты, притаившись, ждали нас и расставили свои сети в Северной Балтике. Они считали, что именно в эти дни наш Балтийский флот покинет Ленинград и Кронштадт и бросится интернироваться в Швецию. Видимо, так значилось в планах гитлеровских адмиралов. А как известно, любой, в том числе и глупый, план был для фашистов догмой. Вот они и решили дать бой нашему флоту в северной части Балтийского моря.

24 сентября в Або-Аландские шхеры пришла эскадра в составе линкора «Тирпиц», тяжелого крейсера «Адмирал Шеер», легких крейсеров «Нюрнберг» и «Кельн» с шестью эсминцами, тральщиками, торпедными и сторожевыми катерами.

Другая эскадра легких сил в составе крейсеров «Эмден» и «Лейпциг» с двумя эсминцами к этому времени пришла в Либаву.

На финских аэродромах сосредоточились пикирующие бомбардировщики. Все рассчитали немцы для того, чтобы перехватить и уничтожить наш флот, но только не знали они самого главного, что никуда мы не собираемся уходить.

До 27 сентября фашистская эскадра простояла в готовности в Або-Аландских шхерах и в Либаве, даже не пытаясь нос сунуть в Финский залив, после чего ушла не солоно хлебавши…

Мы продержали в море наши силы значительно дольше и их свертывание закончили лишь в середине октября…

Мы ждали противника, а противник нас ждал. Так иногда бывает…

27 сентября последний раз немцы отбомбили Кронштадт. Налетели 50 бомбардировщиков, они опять целились на линейные корабли, сбросили около ста бомб. И большинство… в воду. Зато наши истребители и зенитчики действовали куда более успешно и сбили несколько самолетов.

На этом массовые налеты на Кронштадт и флот фашисты закончили, решив, очевидно, что игра не стоит свеч.

Фашистская армия под Ленинградом была остановлена. Она окапывалась, готовясь перейти к обороне, но по-прежнему флотская артиллерия не давала ей покоя.

Прочно укрепился наш ораниенбаумский «пятачок». Противник и здесь выдохся, не делал попыток наступать, а лишь ежедневно вел методический артогонь по гаваням и кораблям на рейде.

И хотя по всему фронту, особенно в районе Урицка, Пулково, Колпино, еще продолжались бои, было ясно, что сражение выиграли мы. Фашистские армии, наступавшие через Прибалтику на Ленинград, к концу сентября потеряли убитыми и ранеными более 190 тысяч солдат и офицеров, 500 орудий и 700 танков. Значительную долю этих потерь, нанесенных врагу, флот по праву мог записать на свой счет.

Радость наша омрачалась донесениями с острова Саарема. Противник теснил наши части, отступившие на полуостров Сырве; немецкий флот обстреливал их позиции с моря; авиация бомбила с воздуха. Балтийцы держались. Их ободряло то, что в наших руках оставался остров Даго со всеми батареями и крепким гарнизоном. Защитники полуострова Сырве отстаивали каждый метр земли и наносили сокрушительные удары по противнику.

Утром 27 сентября для очередного обстрела наших позиций в бухту Лыу вошли вражеский вспомогательный крейсер и шесть миноносцев. Фашисты, видимо, считали, что они не встретят противодействия, поэтому крейсер спокойно стал на якорь, готовясь открыть огонь. Миноносцы, правда, держались на ходу мористее. Наши батареи с Сырве и Рахусте, опередив противника, первыми открыли огонь. Одновременно бросился в атаку отряд в составе четырех торпедных катеров под командой старшего лейтенанта В. П. Гуманенко. Вражеская авиация пыталась потопить советские катера, но к ним на выручку прилетели наши истребители. Их всего было два, но управляли ими бесстрашные и умелые летчики. Фашистские штурмовики с позором бежали. Тем временем под прикрытием дымовых завес катера сблизились с вражескими кораблями. Катер лейтенанта Н. Н. Кременского двумя торпедами потопил миноносец; лейтенант Б. П. Ущев одной торпедой попал в крейсер, другой — в эсминец типа «Ганс Людеман»; без промаха били и главный старшина В. П. Афанасьев и старший лейтенант В. П. Гуманенко. В результате были потоплены два миноносца, крейсер и эскадренный миноносец получили серьезные повреждения. При этом мы потеряли от прямого попадания снаряда один катер лейтенанта Н. Н. Кременского. Экипаж его, за исключением одного матроса, был спасен катером лейтенанта Б. П. Ущева. Прикрываясь дымовыми завесами, торпедники благополучно вернулись в свою базу.

Эта большая победа еще выше подняла боевой дух наших гарнизонов на островах.

В самые тяжелые дни сентябрьских боев под Ленинградом для нас целительным бальзамом были неизменно бодрые донесения генерал-лейтенанта С. И. Кабанова с полуострова Ханко. Славные защитники Красного Гангута (так раньше назывался Ханко) под руководством генерала С. И. Кабанова и военкома дивизионного комиссара А. Л. Раскина сражались отважно, напористо. Донесения с Ханко были кратки, четки. Сергей Иванович Кабанов и его ближайшие помощники прекрасно понимали общую обстановку, сложившуюся в сентябре, и в своих телеграммах сообщали все, что нас могло интересовать, но не просили никакой помощи.

Гарнизон Ханко держал противника в предельном напряжении. Маленький гарнизон сумел не только отстоять позиции, но и значительно расширить свою операционную зону, заняв в июле и августе 19 окрестных островов.

Малочисленная авиация Ханко не раз оказывала поддержку даже частям Моонзундского архипелага.

В обороне базы большую роль сыграл штаб, возглавляемый капитаном 2 ранга Максимовым, знающим и инициативным офицером.

Ханковцы создали вместительные подземные убежища, где укрывались люди во время обстрелов и бомбежек, хранились запасы. Существовали подземный госпиталь и даже подземный ангар для самолетов.

В битве за Ханко выковался дружный боевой коллектив. Я хорошо знал отличного артиллериста, героя многих десантов на острова, капитана Б. М. Гранина, командира соединения катеров-охотников капитана 2 ранга М. Д. Полегаева, который со своими малыми кораблями вступал в бой против вражеских канлодок. Умело маскировал артиллерию базы и отлично организовал ее боевое использование генерал-майор артиллерии И. Н. Дмитриев.

Когда флот ушел из Таллина, положение на Ханко усложнилось. Затруднилось сообщение с Большой землей, нарушилось снабжение. Приходилось всемерно беречь снаряды, продовольствие, горючее. Ко всему прочему С. И. Кабанову пришлось взять под свою опеку укрепленный остров Осмуссар, расположенный у южного берега Финского залива, перебросить сюда на катерах подкрепление, продовольствие и боеприпасы.

Фашисты неоднократно пытались прорвать оборону Ханко. Сначала они предполагали захватить Ханко к 1 августа, затем отодвинули этот срок до 1 сентября, а потом и до 5 ноября. Тридцать шесть раз противник бросался на штурм. И все напрасно. Военно-морская база Ханко превратилась в неприступную крепость. Она отвлекала на себя значительные силы врага, облегчая тем самым положение под Ленинградом. Это хорошо понимали гангутцы и потому дрались яростно и самоотверженно.

Подвиг ханковцев вошел в героическую летопись нашей Родины.

«Пройдут десятилетия, — писали гангутцам защитники Москвы, — а человечество не забудет, как горсточка храбрецов, патриотов земли советской, ни на шаг не отступая перед многочисленным и вооруженным до зубов врагом, под непрерывным шквалом артиллерийского, минометного огня, презирая смерть во имя победы, являла пример невиданной отваги и героизма. Великая честь и бессмертная слава вам, герои Ханко!»