Дракон должен умереть. Книга 1 (СИ) - Лейпек Дин. Страница 59

Он спал в ее спальне — но на диване, трогательно подкладывая по голову круглую вышитую подушечку. У него не было причин переходить на ночной режим — и потому единственным временем суток, когда они могли пообщаться, стало начало дня, когда она только просыпалась, а он уже вовсю бодрствовал. Они подолгу завтракали, глядя в окно. Иногда разговаривали, но чаще — молчали. Она боялась о чем-нибудь с ним говорить. Он, казалось, мысленно вообще был не здесь.

Часто, когда она просыпалась, он сидел с книгой за столом, читая при свет окна. Тогда она еще ненадолго оставалась лежать и смотрела на него. В этом было что-то воровское — как будто она без спроса подглядывала за ним, пока он не видел. Строго говоря, так оно и было. Она позволяла себе долго смотреть на него, только когда он не замечал ее. Впрочем, такое случалось довольно часто.

В то утро он не читал, а просто задумчиво глядел в окно.

Она потянулась за халатом и встала. У нее была привычка спать голой, привычка, появившаяся с тех пор, как она стала хозяйкой дома — и хозяйкой собственного тела и сна. Когда Генри поселился у нее, она подумала было обзавестись парой ночных рубашек — но потом решительно передумала. Если он не стеснялся ее, она уж тем более не должна была страдать излишней щепетильностью.

В конце концов, он знал, с кем живет.

Она подошла к нему, на ходу подмечая, как он машинально проводит пальцами по губам, не отрывая взгляда от окна.

— О чем ты думаешь? — спросила она, и по тому, как он вздрогнул, с удивлением поняла, что смогла застать его врасплох.

Он посмотрел на нее и улыбнулся.

— Доброе утро.

— Доброе, — согласилась она. — Так о чем ты думаешь?

Он неожиданно слегка нахмурился.

— Если честно... — он на мгновение запнулся, потом продолжил, — я размышлял о том, что последние две романтические истории в моей жизни были связаны с девушками, которым было шестнадцать и четырнадцать лет соответственно. Мне кажется это довольно подозрительным.

«Шестнадцать и четырнадцать, — подумала Клара в ужасе. — Я же старше их обеих, вместе взятых».

Она медленно облокотилась на стол, продолжая стоять, отчего свободно запахнутый халат перестал скрывать практически что бы то ни было. Генри равнодушно скользнул по ней взглядом.

«Любопытно, — подумал Клара, — несколько лет назад он не смог бы так спокойно смотреть на меня. В чем дело?»

«Может быть, в том, — шепнул ехидный голос в голове, — что кто-то теперь интересуется исключительно несовершеннолетними девицами?»

— Весь вопрос в том, — начала Клара, стараясь не замечать взгляда Генри, — ты ли ищешь этих девушек или они сами тебя находят?

Генри задумался.

— Скорее, они меня, — наконец заключил он.

— Тогда все не страшно, — улыбнулась она почти искренне. — Это просто в очередной раз подтверждает твою бесхарактерность и мягкотелость, а так же трогательное внимание ко всем слабым мира сего.

Генри кисло улыбнулся.

— Очень обнадеживающая характеристика.

— Но это же лучше, чем если бы у тебя обнаружилась нездоровая склонность к малолеткам?

— Пожалуй, — согласился он равнодушно, снова глядя на улицу.

«Спокойно, Клара, — сказала она себе. — Ты уже видела это раньше. Ты уже видела, как мужчины, еще недавно пожиравшие тебя глазами, вдруг начинают смотреть на кого-то еще. Думать о ком-то еще. Так уже бывало».

Да, согласилась она с горечью. Но еще ни разу это не было так больно.

Он продолжал смотреть в сторону, и тогда она сделала то, чего делать определенно не стоило — подошла к нему и села на колени, обвив руками шею. Сам по себе жест ничего не значил — она легко могла себе такое позволить, но ей чудился в нем легкий оттенок безысходности, за который она презирала себя. Он удивленно посмотрел на нее и обнял, но в его прикосновении она чувствовала некоторую полушутливую формальность.

— Как ее зовут? — спросила она, вглядываясь в его лицо.

— Кого?

— Генри, не притворяйся. Существует только одна причина, по которой мужчина может ночь за ночью проводить в одной комнате со мной, но при этом в разных постелях, — слегка усмехнулась Клара. Это прозвучало хорошо — почти правильно, цинично и равнодушно, но налет безысходности присутствовал и в этих словах тоже.

— Ах, — только и произнес он.

— Ну так?

Он улыбнулся в ответ одними губами и ничего не сказал.

— Она красивая? — не унималась Клара, чувствуя себя все глупее.

— Я не знаю, — почти жестко ответил он. Руки на ее спине и боку казались деревянными.

— Как так? — воскликнула она в притворном изумлении. — Ты влюблен в женщину и не можешь сказать, красива она или нет?

Он внимательно посмотрел на нее, и улыбка постепенно сошла с ее лица.

— Я не уверен даже, влюблен ли в нее, — спокойно заметил он. Потом добавил чуть тише и не очень уверено: — Я просто... никуда не могу от нее деться.

— Ах, — только и сказала Клара. Потом пробормотала глухо: — Значит, ты ее любишь. Это хуже.

— Почему? — удивился он.

— Потому что мужчины вроде тебя могут перестать быть влюбленными, — пояснила она все тем же бесцветным голосом, — но никогда не перестают любить.

Он долго смотрел на нее, и она почувствовала, как его руки слегка сжали ее.

И тогда Клара совершила вторую ошибку. Вместо того, чтобы попробовать исправить ситуацию какой-нибудь милой шуткой, игриво поцеловать его в щеку и заставить себя встать, она расплакалась. Нарушив самое жесткое табу, она позволила себе разреветься на глаз у мужчины, прямо в его объятиях, хотя сама столько раз учила девушек, что нет ничего более отталкивающего и несексуального, чем плачущая женщина.

Его руки мгновенно перестали быть деревянными, и он с силой прижал ее к себе, заставляя вжаться лицом в его шею и размазывая ее слезы по вороту рубашки. Он гладил ее по спине и голове, и от этого Клара плакала только сильнее. Он что-то говорил ей, про то, какая она прекрасная, замечательная, особенная, красивая, умная, и целовал ее волосы и лицо, и продолжал гладить по спине. Потом, как-то само собой, его губы оказались на ее губах, и она замерла.

— Тебе это не по карману, — прошептала она хрипло.

— Я не собираюсь тебе платить, — заметил он в ответ. — Я никогда тебе не платил.

Карьера Клары Бринн

Клара познакомилась с Генри Теннесси в то время, когда репутация уже позволяла ей не сидеть в будуаре на первом этаже, ожидая вызова к клиенту, а выбирать клиентов самой и ездить к ним в их поместья и замки. К тому моменту она успела превратиться из девицы легкого поведения в даму полусвета — Клара потратила на это немало сил. Добившись первых успехов и став в доме ценной коммерческой единицей, Клара выбила себе право на дополнительное свободное время и посвятила это время тому, чтобы выучиться читать и писать. После этого на часть заработанных денег она стала покупать книги — тщательно скрывая это ото всех и читая на рассвете при слабом свете мансардного окна, когда все остальные уже спали. У нее не было времени и возможности серьезно расширить с помощью чтения свой кругозор — но опыт показывал, что несколько стихотворных строк, сказанных в правильное время и с правильной интонацией, могут оказать на некоторых очень и очень любопытный эффект. Разумеется, очень редкие из ее клиентов могли оценить подобный талант. Но со временем она получила возможность выбирать тех, кто мог. А еще немного позже они сами стали специально искать ее. Слава о куртизанке из Стетхолла распространялась быстро.

Когда Кларе было двадцать пять, барон Денвер предложил ей свое покровительство. Клара колебалась — несмотря на стремление к успеху, личная свобода по-прежнему представляла для нее наибольшую ценность. Подобное предложение было своего рода браком, договором между покровителем и куртизанкой — а Клара покамест не считала необходимым связывать себя с кем бы то ни было. У нее уже имелся на тот момент небольшой капитал, и в ближайшее время она надеялась накопить еще больше. У Клары была мечта — купить небольшой коттедж в пригороде и открыть гостиницу, очень чистую, маленькую, уютную гостиницу, в которой горничные сохраняли бы невинность до замужества, а входная дверь запиралась сразу после полуночи. Барон Денвер был любезен и даже в чем-то мил, знакомство с ним значительно расширило круг ее богатых клиентов, — но он не стоил того, чтобы бросить свою мечту. Поэтому Клара не говорила ни да, ни нет, пользуясь правом очаровательной женщины на определенное непостоянство.