Мой личный ад (СИ) - Пожидаева Ольга. Страница 50

Не было больше ни Гриши, ни Оли, ни Бена, ни Хелл, не было мужчины и женщины. Лишь Воин, отдающий свою судьбу прекрасной Валькирии. Она взмахнула крыльями, унося их за границу миров, а он впервые не закрыл глаза, наслаждаясь полетом, желая летать с ней вечно. Потому что страха больше не было, только доверие и любовь, которые уносили их выше и выше, чтобы плавно и мягко вернуть на землю, где осталось еще так много нерешенного и трудного, даже опасного.

Оля уютно пристроилась у Гриши подмышкой, а он перебирал ее волосы, периодически касаясь губами макушки. Им было тепло и комфортно в чужом доме за закрытым замком. Но за дверью ждала безжалостная реальность, с которой вскоре им обоим предстояло иметь дело. Гриша первым разорвал тишину, ошарашив подругу вопросом:

— Переезжай ко мне?

Ольга вздрогнула, но почти сразу снова расслабилась в его объятиях. Гриша ждал ответа, но, когда прошло больше минуты, он понял, что его проигнорировали.

— Ооооль, — протянул он, повернувшись, чтобы проверить, не заснула ли она часом.

— Что? — встрепенулась Князева.

— Я задал вопрос вообще-то.

— Какой?

— Это даже не вопрос, черт подери! Ты переезжаешь ко мне! — выдал он.

Теперь настал черед Оли выбраться из его рук, чтобы посмотреть в глаза.

— Я думала, у меня глюки, — призналась она. — Переехать к тебе? Серьезно?

— Серьезней некуда.

— В каком смысле?

— В прямом, блин, — начал закипать Птицын, не врубаясь, издевается она или серьезно уточняет.

— В одной палатке будем на Севере ночевать?

Гриша не знал, смеяться ему или снова реветь. Но он взял себя в руки, выдохнул, прикрыл глаза и популярно пояснил:

— Никаких палаток, хотя это тоже хорошая идея. Я хочу, чтобы ты жила со мной, переехала в Москву.

— Эммм… с тобой?

— Ну да.

— В одной квартире? В твоей квартире?

— Да-да.

— Хм…

Она снова замолчала. Надолго. Гриша дал ей достаточно времени, но ответа так и не получил.

— Оль! — рявкнул он.

— А… да. В смысле, я даже не знаю, Гриш, — развела она руками в растерянности. — Это как-то неожиданно. И внезапно.

— Слушай, Князева, — начал Гриша грозно, но потом рассмеялся, осознав весь абсурд ее нерешительности, — я уже ни черта не понимаю. Ты же хотела определенности, ну так я ее тебе предлагаю. В чем проблема?

— Не знаю, — тоже захихикала Оля, — как-то непривычно слышать от тебя такое.

— Привыкай. Я теперь твой бойфренд, а скоро стану и Командиром. Официально. Придется подчиняться, — дразнил ее Гришка.

— Кто ты, и что сделал с Гришей Птицыным, самозванец?

— Я просто хочу быть с тобой, — снова стал серьезным Гриша, — каждый день, каждую свободную минуту. Ты нужна мне, родная.

Оля не сдержала эмоций, кинулась душить его в объятиях, расцеловывая.

— Полагаю, это значит — да? — смеялся Гриша, игриво отворачиваясь от ее губ.

Она отстранилась, закусила губу, снова увиливая от ответа. Ей безумно нравилась его решительность, и предложение было очень заманчивым, но чересчур поспешным.

— Это слишком скоро, Гриш. Как насчет того, что я переезжаю в Москву, снимаю квартиру и хожу к тебе в гости с регулярными ночевками?

Оле казалось, что это хороший вариант. Она не была готова мелькать перед глазами у Гришки каждый божий день, раздражая его мелочами. Птицын улыбнулся в ответ, и ей показалось, что он примет этот компромисс, но услышала лишь мягкое:

— Нет. Не вариант, — и снова он упрямо повторил, — ты переезжаешь ко мне.

— Ну, Гриш… — начала было уговаривать его Оля.

Но Птицын поднял палец вверх, прося тишины и внимания. Он поморщился и уставился на потолок, словно там был написан верный ответ, а потом выдал:

— Я, пожалуй, задержусь в Питере на недельку. Ты как раз с работой успеешь все уладить. Вместе вещи соберем. Я пока займусь твоей квартирой. Ее лучше сдавать, мало ли что. Для твоей эмансипированной натуры — это возможность иметь неплохие деньги и запасной аэродром. Хотя, видит бог, отпускать я тебя никуда не собираюсь и достаточно зарабатываю, но тебя это не устроит, разумеется.

— Разумеется, — поддакнула Оля.

Гришка закатил глаза, но продолжил:

— Вдвоем с вещами и улетим самолётом. Так удобнее.

— Тебя Тор отпустит на неделю?

— Куда он денется.

— А если меня с работы не отпустят так скоро? Вроде две недели полагается…

— Ой, разберемся, Ольк.

— И что я буду делать в твоей Москве?

Тут Грише пришлось почесать тыковку, чтобы включилась соображалка. И он почти мгновенно нашел ответ:

— Танцевать. То, что ты делаешь для Стейны, честное слово, уже давно требует хотя бы символического вознаграждения.

— Нет! — отрезала Ольга. — Я же для души. Мне нравится.

— Тем более. Я поговорю с Натальей, думаю, ей самой уже неудобно. А теперь ты станешь нашей, и…

— Нет-нет-нет. Я тебе не стриптизёрша, чтобы за деньги плясать.

Гриша рассмеялся. В этом вопросе он вполне мог быть более гибким.

— Ладно, обсудим еще, — примирительно свернул он тему, — но ты живешь у меня. Это не обсуждается.

— Да, Командир, — козырнула Оля двумя пальцами, после чего была почти задушена объятиями, поцелуями и признаниями в любви.

После убойной дозы взаимных нежностей Гриша нехотя вернулся к теме, которую специально оставил напоследок.

— Завтра поговорим с Савицким. Вместе. И не обсуждается, Оль. Я тебя к этому мудозвону одну не пущу.

Он был готов к ее возражениям, но Ольга внезапно притихла. И лишь спустя долгую минуту она покивала.

— Да, пожалуй, так будет лучше, — согласилась Оля, загребла волосы пальцами и словно нехотя продолжила: — С Артуром что-то не так, и мне это не очень нравится. Да и вообще…

— Что не так? — тут же встрепенулся Птицын. — Он обидел тебя? Блин, Оль, не могла сразу сказать?

— Нет-нет, мы едва ли поговорили перед приемом, — поспешила объяснить Князева. — Я обычно запираюсь на неделю дома после Севера, но он все равно названивает, вытаскивает на обед. Но в этот раз — тишина. Только сегодня утром созвонились, чтобы вместе сюда поехать. Это очень странно и подозрительно, даже немного тревожно. Он что-то задумал. Хотя, может, просто нашел с кем потрахаться.

— Разберёмся, — только и ответил Гриша. — Главное, что мы вместе, правда?

— Да, — выдохнула Оля.

Гриша сам не понял, как так получилось, что он коснулся едва заметной болячки на ее губе. Девушка тут же отстранилась, опустила голову, пряча лицо за каскадом волос.

— Прости, — тихо проговорила она. — Мне жаль, что ты это видел.

— Мне жаль, что я ничего не сделал, — повинился Гриша.

— Ты бы не смог. Кен велел прикрыть нас, отдал приказ сдерживать тебя. Они намеренно не пустили тебя в нейтральную зону.

Гриша ничего не ответил, лишь крепко прижал ее к себе, без слов обещая, что больше не допустит подобного.

— Ты все еще встречаешься с той девушкой? — неожиданно даже для самой себя спросила Оля.

— Ну… формально — да. Но я не спал с ней с тех пор, как вернулся из Питера после командировки. И больше не собираюсь.

— Хорошо. Позвонишь ей?

— Зачем? — не понял Птицын.

— Сказать, что все кончено.

— Да нечего кончать, Оль. Она сама все поймет.

— А если не поймет? Может, у нее другое отношение к вашим встречам? Позвони, Гриш. Это правильно.

— Ладно, — согласился он. — Позвоню. Давай поспим немного. Нам ведь можно тут поспать?

— Можно, — улыбнулась Оля. — Это крыло убирают через пару дней после приемов, когда все гости разъедутся. Нас не побеспокоят.

Гриша предпочел не уточнять, откуда она ей это известно. И так было понятно. Он не без труда унял жгучую ревность, успокоившись тем, что Ольга теперь всецело принадлежит ему. Засыпая, Птицын улыбался, представляя, как через неделю они приедут в Москву, и его квартира наполнится девчоночьими безделушками, запахом пригоревшей еды и любовью, которую он так долго гнал от себя.

Проспав не так долго, как хотелось бы, Гриша открыл глаза и взглянул на часы. Стрелки показывали шесть утра. Он усмехнулся, понимая, что обмануть режим не удастся. Наскоро одевшись, Птицын присел на кровать, целуя Олю в щеку. Она нехотя просыпалась, подставляя губы его поцелуям.