Телохранитель (СИ) - Алмазная Анна. Страница 37
— Значит, вот куда я убегал…
— Да… ко мне… так жалобно мяукал и успокаивался в моих руках… и все прошло, когда ты приехал в столицу, когда занял принадлежащее тебе место рядом с наследным принцем и повелителем. Ты успокоился… чтобы теперь вновь самому посадить себя в клетку? Вновь бегать зверем по лесам, чтобы хоть на миг забыть о своей клетке? Арман, ради богов, ты создан для этой жизни! Ты великолепен на том месте, которое занимаешь! Ты вырос таким же сильным, как и твой отец, и твои люди так же нуждаются в тебе, как когда-то нуждались в нем!
— Но Рэми…
— Не прикрывайся Рэми! — оборвала его Астрид. — Он целитель судеб. Он телохранитель принца. Он никогда не оставит добровольно Мираниса. Потому если хочешь быть рядом с Рэми, хочешь помочь брату, тебе придется остаться рядом с принцем. И даже не надо будет выбирать… ведь твой брат, как и ты, всегда будет верен правящему роду Кассии…
— Даже после того… — начал Арман, все еще сомневаясь.
— Он моего брата не смог возненавидеть за большее, — тихо ответила Астрид. — А ты… ты, мой мальчик… не отказывайся от жизни, в которой ты так счастлив… Миранис поймет… ты же знаешь, помоги ему понять… помоги ему пройти путь, который пройти в одиночку почти невозможно. Помоги ему спасти моего брата и… Рэми…
— Вот как, — вновь усмехнулся Арман. — Ты пришла, потому что беспокоишься за Рэми.
— Нет! — ответила Астрид. — Рэми вырос, окреп, и он, увы, принадлежит Виссавии, только сам этого еще не знает. А я… я больше не последую на ним, в клан. Теперь я останусь со своим вторым сыном, ему буду опорой. И Рэми сейчас ничего не грозит, а вот тебе… я пришла сюда, потому что беспокоюсь о тебе, не о нем! Мой милый мальчик… я знаю, что мы, твоя семья, самая большая твоя слабость. Так позволь же нам стать не слабостью, а силой…
— Матушка… — прошептал Арман, и вдруг понял, что сказал это не так, как раньше… искренне… Он не знал, что ему сказать, что сделать, и почти обрадовался, когда в дверь снова постучали.
Этой ночью ему не познать покоя. Этой ночью у него один гость за другим… и грызет душу невесть откуда взявшееся беспокойство, а зверь внутри рычит, сложив уши. Не на Астрид же… на вошедшего в покои хариба принца?
Арман поклонился гостю, едва удержавшись, чтобы не обернуться зверем. Хариб Мираниса бы понял, Астрид бы тоже поняла, но откуда это жгучее желание? И ощущение опасности, столь сильное, что дыбится на шее невидимая шерсть да рвется из горла глухое рычание.
— Миранис хочет поговорить? — глухо спросил Арман, наступив на горло своему ужасу. И волна тревоги будто отхлынула, оставив лишь привычное холодное спокойствие. Чего опасаться? Под охраной духа замка и дозорных?
Только странно, что принц позвал так поздно. Странно, что не раньше, будто ожидал прихода мачехи. Еще более странно, что хариб будто не заметил Армана и двинулся к Астрид. Плавно так двинулся, будто не был собой…
И больше Арман не сдерживал зверя внутри. Он еще не успел подумать, а уже прыгнул. Он не знал, как оказался между Астрид и харибом, как выставил вперед руку, и покачнулся, когда в наскоро поставленный щит ударила волна магии. Сильная, слишком сильная! Долго не выдержать!
— Да что… — выдохнул Арман.
Зажегся на груди белым амулет, увеличил силу, полыхнуло алым перед глазами, и Арман, продолжая удерживать щит, толкнул Астрид за свою спину. Но знал, что все напрасно, видят боги, напрасно! И следующий удар снесет щит… и этот удар будет совсем скоро.
Но не снес, щит выдержал. Арман застонал, упал на колени, чувствуя, как бежит кровь по подбородку, по обожженной магией руке, и проклял свою магическую немощь. Против высших магов никакая сила не поможет! Все же хорошо, что их так мало…
— Ар! — крикнул кто-то рядом. Рэми? Боги… как…
А брат уже, казалось, забыл об Армане, влил в щит сладостную, такую знакомую силу. Запахло пряным, и Арман вдруг понял, что от силы хариба принца пахло не так. Незнакомо, чуждо, болотной сыростью. И вновь заскулил внутри, попросил прощения за свою немощность, зверь. А Рэми сам вышел из-под щита, раскинув руки. Смеялся. Брат смеялся и будто наслаждался битвой. Как ребенок, что идет в огонь и не видит опасности!
Арман взвыл от бессилия. От невозможности помочь, от внезапно надавившей на плечи мгле… Ночь, проклятая ночь, когда все спят, и лишь Рэми да его противник…
Вновь долбануло хлесткой волной по щиту, но щит удержал, легко, будто играючи, даже волнами не пошел, не взял у Армана ни капли силы. Всхлипнула за спиной матушка, перестал вдруг улыбаться брат и напал… явно отвлекая внимание на себя. И все растворилось во тьме. Остались лишь пряный запах, смешанный с вонью болотной сырости, и частые синие всполохи в чернильной темноте.
Рэми долго не выстоит. Силы ему брать неоткуда. А сил ему надо слишком много… много, боги.
Арман сморгнул, прогоняя проклятую слабость. И зверь внутри на миг успокоился, и уже глядя не своими, его глазами, Арман увидел и тень брата в темноте, и его противника. И даже вздохнуть не успел, как заметил третьего…
Кадм, выдохнуло сердце и обрадовалось. А телохранитель схватил Рэми за шкирку, как котенка, и вышвырнул в окно. Брызгами вспыхнуло стекло, Арман и сказать ничего не успел, как полетел за братом. Словил в полете мачеху, использовал остаток сил, чтобы плавно опуститься на землю, убедился, что разгневанный Рэми уже рядом, слегка помят, но живой, и выдохнул с облегчением.
Парк спал. Золотились в свете фонарей дорожки, кутались в тень розовые кусты, высились над ними старые липы. И Рэми, медленно поднявшись с дорожки, посмотрел сначала на брата, на мать, а потом внимательно и задумчиво — наверх.
— Даже не думай туда возвращаться, — одернул его Арман. — Кадм справится, и ты ему скорее помешаешь, чем поможешь.
— Но…
— Твой брат прав, телохранитель явно хочет сосредоточиться на битве, а не на тебе, Рэми, — вмешалась мачеха. — Ты все же целитель, а он — воин. Позволь людям делать свою работу и не попадайся под руку.
И Рэми замер, сжимая кулаки до хруста в костяшках пальцев, смотрел не отрываясь вверх, на черный провал окна, в котором вспыхивали магические всполохи. А вокруг было так тихо, так спокойно. Магический парк ронял себе на дорожки лепестки роз, одурманивал едва ощутимым ароматом, убегали вверх белоснежные стены замка, кутаясь в ажур балконов, балюстрад и колонн, и все вокруг плавилось в тревожной тишине. И никакие птицы, звери на этот раз даже не отозвались на боль Рэми, так боялись опасной ауры магии.
Но стоявший на усыпанной гравием дорожке Рэми не замечал ничего, и Арман его понимал. Очень хорошо понимал. И душащую его беспомощность, и желание помочь другу, который сейчас бился там, наверху, и тянущий за собой аромат драки, противиться которому было почти невозможно. Он подошел к брату, положил ему руку на плечо, сказал едва слышно:
— Ты же знаешь, он справится.
— Я бы тоже справился, — глухо ответил Рэми. — Его никто не просил вмешиваться.
А Арман лишь усмехнулся:
— Ну-ну, дружок, опять за грань захотел? То нечто, что так похоже на хариба Мираниса, очень сильно, а у тебя почти не осталось сил, и мы оба это знаем. Да и куда нам до телохранителя силы?
Рэми одарил недобрым взглядом, но Арман уже знал, что брат в драку не полезет, послушает. И лишь потянул Рэми на себя, под накрывающих их и Астрид щит, когда из окна вылетела синяя молния, а битва накрыла сад.
Застелился вокруг синий туман, магия сгустила воздух, высыпали в сад дозорные. Стало вдруг светлее, а синие вспышки разогнали тьму. Магическая битва оглушала, ставила на колени, испуганно бледнела рядом Рид, и Арман, не выдержав, прижал мачеху к себе.
Рэми же не замечал ничего и никого, не отрываясь смотрел он в закрытое темным туманом небо, туда, откуда вдруг упал к его ногам кто-то, кто уже совсем отдаленно напоминал хариба Мираниса.
— Не подходи! — остановил Рэми тут же оказавшийся рядом Кадм. — Ты не ранен, надеюсь? Арман, пусть твои маги займутся этим… я отведу твоего брата обратно в покои Мираниса. Он и без того сегодня набегался. А после, когда меня сменят, загляну к вам на допрос.