Синдром отторжения - Воронков Василий Владимирович. Страница 70
Я попытался расслабиться – и сразу же сигнализатор в ухе завибрировал. Череп пробуравил нервный писк.
– Что такое? Черт! – крикнул я. – Какая-то ошибка?
– Это автоматически, – ответил первый пилот, не оборачиваясь.
Сигнализатор опять сработал, и я застонал, прижав ладонь к уху. Я бы не удивился, если бы между пальцами потекла кровь.
– Сейчас, – сказал пилот.
Он нажал кнопку на приборной панели, и сигнализатор замолк, однако мне всё слышался слабый, как эхо, звон, доносившийся со всех сторон.
– Результаты двух диагностик не совпадают, – вздохнул пилот. – Более того…
Он с силой зажмурил глаза и снова посмотрел на экран, где один из зеленых огней сменялся на красный и тут же вновь становился зеленым, как будто вычислительная машина сама не могла определиться.
– Более того, двигатель еще работает. По главному энергетическому контуру даже видно…
– Да не может такого быть! – крикнул штурман. – Проблема в самом модуле диагностики! Проверка через нейроинтерфейс тоже ничего не показала.
– Так, но… В любом случае может потребоваться перерасчет программы ку…
– Да какой к черту перерасчет! Ускорение – ноль. Нет ускорения! Мы в дрейфе!
– Так. – Пилот поморщился и прижал ко лбу ладонь. – Но без модуля диагностики… Так. По протоколу мы должны связаться с центром.
Лида напряженно смотрела на меня, но не говорила ни слова.
– Еще раз диагностику? – спросил я.
– И что? Что это даст? У нас уже есть… – запротестовал штурман.
– Давайте! – подхватил первый пилот. – Еще раз диагностику! Сверим результат. Или есть другие варианты?
Штурман сделал неопределенный жест рукой.
– Какой бы ни был результат, это ничего не изменит. У нас уже есть проблема.
Но первый пилот все равно включил диагностический режим.
– Другие варианты? – повторил он и вдруг вцепился в подлокотники кресла, пытаясь приподняться; ремень безопасности впился ему в грудь. – Кто отвечает за состояние этой системы?! Почему она…
– Давайте успокоимся, – послышался голос Лиды. – Пройдет проверка и…
Я не понимал, что мне делать.
– Так, – пробормотал первый пилот, глядя на экран. – Теперь все в порядке. Двигатель отключен, ускорение – ноль. Значит, так…
– В четвертый раз продиагностируем? – осклабился штурман. – А то, может, оно по нечетным только…
– Хватит! – одернул его первый пилот. – Я здесь принимаю решения! Двигатель отключен, ускорения нет! Неполадки в модуле автоматической диагностики. Об этом я сообщу в центр. Пока все проверки вручную…
– Да какая разница – вручную или нет? – перебил его штурман. – Мы считываем данные с тех же шин. Очевидно же, что это…
– Пока все проверки вручную, – повторил первый пилот. – Плановое дежурство – я уже говорил. Остальные – свободны. Вернее… Так. А я пока…
Пилот замолчал, прокашлялся, прикрыв рот, и отвернулся от терминала.
– Есть возражения? – спросил он.
– Все свободны, все хорошо? – передразнил его штурман. – Я считаю, мы не можем продолжать полет. Это экстренная ситуация. У нас проблема с диагностикой. Что там еще будет? Сначала двигатель, потом система жизнеобеспечения.
– Это решение примет центр, – сказал первый пилот. – Мы пока ничего сделать не можем.
– Так связывайся!
– А ты чего молчишь? – обратился ко мне первый пилот. – Как воды в рот! Нам нужно принять решение!
Но я все никак не мог собраться с мыслями.
– Ладно, – сказала Лида. – Разбирайтесь тут пока, а я…
Она скинула с себя ремень, оттолкнулась и, вытянувшись, как пловчиха, заскользила в открытый коридор.
– Ты куда? – спросил я.
– Голова просто раскалывается. Я на секунду.
– Подождите, – сказал пилот. – Мы все решим. – Но Лида уже исчезла в открытом люке.
– Связывайся! – крикнул штурман.
– Ладно, – согласился первый пилот. – А вы… – Он раздраженно посмотрел на меня. – Подключайтесь уже, какого черта? Сколько раз надо повторять?! Дежурство никто не отменял!
Пилот раздраженно дернул за лямку ремня, давившего ему на грудь.
– У нас экстренная ситуация! Подключайтесь все! По протоколу! Постоянная проверка всех систем!
Я в спешке активировал терминал и откинулся на спинку кресла. Мне послышался слабый гул, как от системы воздуховодов, доносившийся из черных прорезей головного устройства в центре триптиха. Я принялся считать – шепотом, едва заметно двигая губами, – как первый пилот перед началом ускорения с земной орбиты.
Десять…
Восемь…
(Я пропустил одну цифру.)
– …что связь с Землей? – раздался чей-то голос слева.
– …непонятно, – прозвучал ответ. – Видимо, просто…
Пять…
Четыре…
– …и что в таком случае? – Я узнал голос штурмана.
Два…
Один…
И…
И стремительная волна тьмы мгновенно смела все вокруг.
Нейроинтерфейс воспринимался не так, как обычно – я не падал, я летел в пустоте, я чувствовал свое тело, я дышал, я ощущал течение времени. При этом непонятная сила выталкивала меня наружу, пыталась вернуть на поверхность, в обычный мир.
В окружающей темноте неожиданно прорезался болезненный свет.
Я не хотел смотреть на него и закрыл ладонью глаза, однако свет просачивался сквозь пальцы. Он становился ярче с каждым мгновением, прожигая меня потоком фотонов. Я подумал, что не могу так ощущать себя во время нейросеанса, и ослепительная пустота накрыла меня с головой. Мне послышались голоса, крики – искаженные, как лучи, проходящие сквозь скопление газов. Головокружительное зарево притягивало к себе.
Я закричал сам – и не узнал собственного голоса.
В следующую же секунду я оказался в рубке. Непонятная сила вдавливала меня в кресло.
– …как мог включиться?
– …отрубить… главная магистраль…
Я с трудом различал слова.
– Что произошло?! – заорал кто-то. – Вы говорили, что ускорение…
– Сбой… – Штурман закашлялся, проглатывая слова. – Какой-то сбой в главной магистрали. Двигатель самопроизвольно переключается. Был выброс и…
Два человека так и не вышли из сети – или же были без сознания. Оба техника сидели, намертво привязанные к креслам, – головы их безжизненно откинулись назад, как у сломанных кукол.
– Откуда здесь гравитация? – хрипло спросил я.
Отсек задрожал – можно было подумать, что корабль на полной скорости летит сквозь раскаленные слои атмосферы, – а потом сила, вжимавшая в кресло, ослабла.
– Это не гравитация, – сказал штурман. – Это перегрузки.
– Замечательно! – крикнул первый пилот. – Нет, это просто… Отрубите! – Он посмотрел на меня расширенными от ужаса глазами. – Просто отрубите эту чертову…
– Что отрубить? – пробормотал я, с трудом осознавая происходящее. – Главную магистраль? Но мы же… – и замолчал, вспомнив.
Лида!
В кресле у терминала ее не было. Я взволнованно дернулся, захрипел из-за впившегося в грудь ремня, у которого невпопад сработал аварийный преднатяжитель, сбросил ремень, выбравшись из его пут, как из силка – и меня тут же швырнуло на терминал.
– Все остаются на местах! – заорал пилот. – Никто не…
Но я не обращал на него внимания. От открытого проема в коридор меня отделял один прыжок – я сжался, как перед броском, и оттолкнулся изо всех сил от приборного щитка с черной решеткой.
Пилот что-то прокричал мне вслед.
– …корабль! – услышал я, прежде чем провалиться в коридор. – На радаре…
Сигнализатор в ухе надрывно завизжал. Я скривился от боли, но не вернулся в рубку.
Я вывалился в коридор и уже собирался прыгнуть в сторону кубрика, когда внезапный всплеск невозможной силы тяжести придавил меня к стене.
Из рубки доносились крики.
Через секунду я снова плыл в невесомости. Тело болело так, словно меня швырнуло с высоты в дюжину метров на металлическую плиту. Я перевел дыхание, ухватился за шатающийся поручень над головой – и тут увидел Лиду.
Она падала, раскинув руки, неподвижно глядя перед собой ослепшими глазами – как утопленница, которая проваливается в темноту.