Хватка (СИ) - Войтешик Алексей Викентьевич "skarabey". Страница 31

       — Все верно, — заключил «Крестьянин», — а сейчас тише, похоже кто-то идет к дому...

        Метамфетами?н (сокр. от N-метил-альфаметилфенилэтиламин) — производное , белое кристаллическое вещество, используемое в войсках Вермахта в виде «танковых таблеток» и пр. Метамфетамин является с высоким потенциалом к формированию , в связи с чем отнесён к . На до этих пор ограниченно применяется в медицине. 

       Появился в 1930-е годы. Фармацевты фирмы (нем.) в Берлине использовали его как стимулирующее средство, получившее коммерческое название «первитин» ( Pervitin). Начиная с 1938 года его применяли систематически и в больших дозах, как в армии, так и в оборонной промышленности (таблетки первитина официально входили в «боевой рацион» лётчиков и танкистов под названием «Panzerschokolade»— танковый шоколад). Накануне военнослужащим Вермахта было выдано 35 миллионов доз первитина.

        Разговоры о правдивости этой версии ведутся уже давно, слишком уж много фактов говорит о том, что город там стоял и раньше. Что-то из материалов по этой теме можно прочесть, пройдя по этой ссылке или статьях в поисковике под заголовками: «Откуда город», «история кто ты дама, или продажная девка?»

        События этой легенды вдохновили Франца Рубо написать картину (см. ссылку) https://ru.wikipedia.org/wiki/Живой_мост_(картина).

       часть 2 глава 1

ЧАСТЬ 2

       Полыни горький цвет.

       ГЛАВА 1

       Майор Эрих Ремер, помня опыт прошлых дней, дал выспаться квартировавшим у него в Правлении офицерам. Вообще, ему очень нравилось это слово «Правление», переведенное ему Юзефом, как Vorstand. В самой большой комнате, где перед портретами коммунистических правителей, еще совсем недавно проходили общие собрания колхозников, он обустроил себе большую приемную, начисто освободив нижнюю часть зала от ненужных скамеек. По его мнению, это было бы в крайней степени глупо — собираться с крестьянами и спорить о чем-то, или что-то выяснять, а еще, не приведи господи, судить кого-то за провинности. Ремер был твердо уверен: все равно, будь то времена царей и королей, буржуа или коммунистов, заигрывать с крестьянами дело последнее. Во всяком случае, сам майор этого делать не собирался ни в коем случае. И в самом деле, стоит ли менять шаблон организации германского порядка, не раз доказавший свою состоятельность? На этих территориях, отошедших в пользование Рейха все будет строиться иначе, чем в их недавнем прошлом. Германия не станет лицемерно обманывать крестьян, обещая им на всякого рода собраниях или съездах светлое будущее за какие-то эфемерные трудодни. Больше никаких шумных посиделок! Скамейки для них выбросить вон! Хочешь достойно жить — старательно работай и получай деньги.

       По мнению майора Ремера, высказанному гостям накануне и получившему у них полное одобрение, русские поступали глупо. Какой смысл высылать несогласных работать лентяев и демагогов куда-то в Сибирь? Ведь это до крайней степени невыгодно!

       Взять, скажем, какого-нибудь ничего не производящего еврея, покупающего подешевле товар в одном месте и продающего его в другом — подороже, и отправить его с семьей к Уралу. Обеспечить транспорт? Затраты. Обустроить их там хоть как-то? Опять вложения, причем впустую. Они все равно не будут работать, это же евреи. Станут, будто стая голодных галок, на все окрестности поносить тех, кто их выслал с насиженного места и в результате государству придется бороться не с этой, отдельно взятой семьей озлобленных переездом евреев, а еще и с целым селом, которое они смогут настроить против Германии! А уж это-то они умеют делать, как никто другой, они целые страны способны стравить, не то взбудоражить возмущением какое-то село с доверчивыми славянами.

       «Нет, — говорил себе майор Ремер, — это крайне экономически и политически невыгодно. Гораздо дешевле и, заметьте, поучительнее сразу же пристрелить тех, кто исподтишка, или во все горло начинает возмущаться. И не надо никуда их возить. Зарыли и забыли. Конечно же, здоровая полемика в каких-то хозяйственных вопросах, это даже интересно, но разве возможна она, здоровая полемика, с евреями? «Иуды» способны обмануть самого дьявола, чему в мировой литературе имеется немало примеров».

       О, в тот момент, когда рассуждения майора коснулись литературы и чтения, он глубоко и с сожалением вздохнул. Сказать одной скупой фразой: «Эрих Ремер любил читать», означало не сказать ровным счетом ничего.

       Он всегда читал взахлеб, читал с детства, все свое свободное время. Это происходило беспрерывно до тех пор, пока, в огромном списке литературы он, сначала просто из любопытства, а потом уже и с интересом не углубился в смысл статей и работ лидеров Национал-социалистической немецкой рабочей партии, благо дома, у отца, этого материала было всегда предостаточно.

       Вскоре Эрих стал вместе с отцом посещать их собрания, и вошел в круг активных членов одной из ячеек. Его так вдохновляло: стоять у порога событий, переворачивающих окружающий тебя, затхлый мир к чему-то непонятному, но бесспорно лучшему. Молодой Ремер был просто уверен в том, что эти события обязательно будут отображены в современной литературе, иначе просто не могло и быть, а это значило, что он должен был сделать все, чтобы в этом участвовать. Время шло, Эрих все больше увлекался общественной деятельностью, что несомненно шло в ущерб его любимому занятию.

       Потом началась военная служба: Франция, Дания, Польша и, не идущая ни в какое сравнение со всем этим Россия. Впрочем, если говорить откровенно, сейчас, когда ритм боевых событий сменился с безумного кавалерийского галопа, на расслабленный шаг дремлющей лошади, Эрих легко мог себе позволить чтение, но прибывшая несколько дней назад особая группа всячески его отвлекала по вечерам от книг и газет.

       Вот уже который день они, пользуясь тем, что непогода не позволяет заниматься курганами, каждый вечер приглашали его в компанию: поиграть в карты, покурить, поговорить и, разумеется, выпить.

       О, как же трудно было майору сегодня просыпаться, но, как лицу должностному ему требовалось всегда блюсти порядок и пунктуальность. На сегодняшний день у Ремера были намечены дела, коим не имели права помешать ни дурное самочувствие, ни утренний дождь.

       Майор, проживающий в одном доме с переводчиком Юзефом, а также солдаты армейской разведки Отто Гафна вместе с командиром, были расквартированы вблизи Правления. Как уже говорилось, в самом Vorstand, в боковой комнате, где стояли пустые советские сейфы из-под каких-то картотек, жили только офицеры специальной группы.

       Исполнение секретных директив командования никто не мог отменить, будь они хоть трижды противоречивы, поэтому, для исполнения одной из них еще вчера Эрих Ремер распорядился вызвать к себе для беседы кого-нибудь из представителей евреев, проживающих в Легедзино.

       В «приемной» было пусто. Так майор называл тот самый зал заседаний, в котором на похожем на сцену возвышении в виде литеры «Т» были установлены два длинных, дощатых стола, сидя за которыми он частенько принимал местных посетителей, доносящих до его сведения важную информацию о своих соседях и односельчанах вообще. Юзеф с приглашенным главой еврейской общины задерживался.

       Где-то в глубине коридора были слышны глухие голоса команды Винклера. Ремер, стараясь шагать так, чтобы его приближение было слышно, прошёл краем зала, и вскоре добрался до тонкой двери гостей. Бодрые возгласы офицеров, доносящиеся из-за нее, говорили о том, что вся их веселая компания уже давно бодрствует. Эрих постучал и толкнул сворку: