Хватка (СИ) - Войтешик Алексей Викентьевич "skarabey". Страница 33

       В этот момент взвизгнули разбухшие от дождя входные двери и в темном тамбуре на короткое время появился свет:

       — О, господин майор, простите, — входя и стряхивая с солдатской накидки на сухой и пыльный пол целый водопад, извинялся Юзеф, — по дорогам текут настоящие реки. Мы опоздали…

       — Ничего страшного, — все еще обдумывая услышанное, ответил Ремер, — мы с гауптманом провели время …за интересной беседой, господин Калужинский. А я смотрю, вы не один?

       Винклер только сейчас разглядел, что позади массивной фигуры поляка прячется кто-то еще. Накрывшись с головой куском мокрого брезента, незнакомец не торопился открыть свое лицо.

       «А ведь Ремер хитрец, — наблюдая за вошедшими, подумал Винклер, — ведь сам вызывал старшего от еврейской общины, а тут так искренне удивляется, «кого это привел помощник»?

       И Юзефа он называет «господин» и по фамилии тоже не просто так. Наверняка, чтобы добавить веса авторитету поляка. Евреи, а через них и селяне очень скоро будут знать, что майор относится с уважением к переводчику. Да и фамилия старинного дворянского рода Калужинских возможно еще не забыта на этих землях. Видя, как Ремер доверяет поляку, Юзефа будут побаиваться и слушать, а майору вскоре можно будет отдавать распоряжения, лежа на кровати. Умно…».

       — Это Леонид Круцко, господин майор. — Возвышаясь позади приглашенного, и легонько подталкивая того к центру зала, отрекомендовал гостя помощник. — Должен признаться, у меня возникли …, — поляк замялся, — некие проблемы с тем, чтобы их община, наконец, определила кого-то из старших для разговора с вами.

       — Что так? — Удивился Ремер. — Обычно в любой, даже самой малой группе «избранного народа» всегда есть и духовный, и светский руководитель. Выходит, Юзеф, одно из двух: либо они не уважают моего помощника, …либо, что скорее всего, они выстроились в очередь?

       — Нет, — заметно багровея и бросая колючий взгляд на окаменевшую перед его носом макушку гостя, криво улыбнулся Калужинский. — Дело обстояло иначе. Я, еще вчера вечером, по совету помогающих нам односельчан, пошел к указанному ими дому, где проживает самая большая и уважаемая семья евреев.

       Считаю нужным сказать, господин майор, приняли меня там весьма своеобразно. Как в сказке Вильгельма Гауфа «Еврей Абнер, который ничего не видал». Передо мной ломали комедию и как только могли тянули время, да, Круц?

       Еврей, слыша свою настоящую фамилию, дернулся.

       — И, тем не менее, — продолжал Калужинский, — пока кто-то из родичей Круца бегал куда-то, а я, между прочим, видел это в окно, пока кто-то из шептался в соседней комнате, я нашел в себе силы добиться того, чтобы откровенно валяющие дурака евреи сегодня утром выделили на прием к вам кого-нибудь из общины.

       Лейба, — Юзеф нагнулся к мелко дрожащему брезенту, покрывающему голову приглашенного, — вам передали мою вчерашнюю просьбу? К сожалению, я не помню, были вы там или нет. Так вот, я — помощник майора Ремера, настаивал вчера на том, чтобы тот, кто придет к нему на прием, взял с собой список всех евреев, проживающих в селе от мала до велика. Вы принесли этот список?

       Лейба медленно обернулся и поднял взгляд на Калужинского. Поляк повторно начал багроветь.

       — Нет? — Выпучил глаза Калужинский. — То есть, вы думали, что будете изображать передо мной тех, кого не тысячу лет назад, а только что выгнали из Египта, и я поверю? Что я передам вам распоряжение майора Ремера, а на это можно просто плюнуть? Лейба, а вы не думаете, что тем самым сейчас вы показываете свое отношение к новой власти…?

       Винклер не без удовольствия смотрел на разгорающийся перед ними скандал. Он, в отличие от Ремера, очень хорошо знал русский язык. «Смешно, — думал он, — неужели евреи и в самом деле думали, что, как обычно, прикидываясь простаками, можно легко отделаться от этого распоряжения? Похоже, они и близко не представляют с кем имеют дело…»

       — Винклер, — тихо обратился к гауптману хозяин «приемной», — вы можете хотя бы в трех словах объяснить мне, что там за крики в нашем …зрительном зале?

       — О, — глядя в сторону тамбура, хитро улыбнулся Фридрих, — дело непростое, майор. Евреи выказали вам…, нет, всем нам неуважение.

       — Да что вы? — Неподдельно удивился Ремер. — Вы не шутите?

       — К сожалению — нет. Если вкратце, то все обстоит так: ваш помощник вчера сходил к их старейшинам. В доме, куда его отправили, перед ним откровенно валяли дурака, но, несмотря на это, он все же передал им ваше распоряжение — прислать сегодня кого-нибудь из старейшин сюда на прием, причем, — заметил гауптман, — не просто прислать, а еще принести список всех евреев села.

       — Все верно, — кивнул, глядя на Юзефа, продолжающего в это время выговаривать какие-то неприятные вещи в адрес приглашенного, майор, — я именно это и просил его им передать. Но, судя по тому, что Калужинский орет на этого жертвенного агнца, списка нет?

       Глаза Ремера сузились, голова наклонилась вперед. Он выглядел в крайней степени угрожающе.

       — Винклер, — тихо выдавил майор через зубы, — а вот теперь скажите мне, …как после всего этого их можно сортировать?

       Гауптман вытряс из лежащей на столе пачки сигарету, прикурил и, щурясь от попавшего в глаза дыма, спокойно ответил:

       — Эрих, я думаю, что, если в довесок к расстреливаемому шроту вдруг где-то в лесу останется еще и кто-то из тех, что считает себя способным хитрить или обманывать новую власть Украины, никто не станет вас строго судить. В конце концов, это вам решать, кого и куда распределять.

       Однако, мы теряем время. Плохо, что вы не знаете русского, мой друг, а именно сейчас это играет на руку хитрецам-евреям, а проучить их нужно немедленно. Поверьте, для любого Иуды не составит труда перевернуть любую ситуацию в свою пользу, а ставить их на место посредством переводчика, все одно что утолить мучительную жажду через соломинку.

       Думаю, что за ночь они все обмозговали и, на основании сделанных выводов, четко выстроили свою линию защиты, но. Не утруждайте себя, мой друг, рассуждениями что да как. Они просчитались.

       Первое, — Винклер хитро подмигнул майору, — евреи не знали, что здесь есть офицер, что владеет русским свободно, а второе, никто из них и подумать нем мог о том, насколько жесткий парень ваш переводчик. То, что вы рассказали позавчера об истории его семьи, сейчас в полной мере выливается на голову этого несчастного еврея. Все верно, нужно дать Юзефу возможность сейчас отыграться: и за их доносы на отца, и за кляузы в воеводство на якобы немку мать, что работает на германскую разведку.

       Смотрите, подходит нужный момент. Прошу вас, дайте мне выйти не сцену, Эрих. Я младше по званию, у вас появится люфт. Потом этот бедняга сможет сказать своим: «представляете? Эти меня чуть заживо не разорвали! Что же будет, если сам майор разозлится?»

       Ремер задумался:

       — Что ж, — наконец, согласился он, — наверное, это правильно. Приступайте.

       Гауптман затушил сигарету и медленно поднимаясь, выпрямился во весь свой гигантский рост.

       — Юзеф! — Звенящим баритоном прогремел он в отдающих эхом стенах. — Давайте сюда этого негодяя!

       Поляк сразу опешил, но быстро пришел в себя. Развернул и, подталкивая ступающего на ватных ногах еврея в спину, направил того к «сцене».

       — Достаточно испытывать наше терпение! — Делая шаг вперед прогремел Винклер. — Идите сюда и снимите капюшон, когда подходите к офицеру германской армии…

       Еврей отбросил назад брезент и у гауптмана едва не случился сердечный приступ! Бог мой! Перед ним стоял Пауль Йозеф Геббельс — министр пропаганды и президент имперской палаты культуры Германии.

       Было слышно, как где-то за спиной Винклера начал медленно подниматься Ремер. Гауптман оценивал ситуацию и старался выглядеть невозмутимым, но, черт возьми! Как можно было описать то, что творилось сейчас у него в голове! Мысли носились в ней и гудели, как растревоженный пчелиный рой: «Это проверка? Да нет же. Откуда он здесь? Какие версии? Стоп! Все просто, фюрер сейчас в Умани. Что, если предположить, будто его министры проверяют на местах расквартировавшиеся здесь войска? Вздор! — отмахивался от этой версии Винклер. — К чему им такие небезопасные спектакли? Ничто не заставит «голос фюрера» рядится в бедного еврея.