Хватка (СИ) - Войтешик Алексей Викентьевич "skarabey". Страница 35

       Чуя неладное, легедзинцы, переглядываясь, отправились следом за ними. Солдаты не препятствовали этому, но предупредительно держали селян на расстоянии. Двое немцев вдруг отделились от своих товарищей и направились к странной, многоколесной машине. Вскоре, собравшиеся в саду за Правлением легедзинцы видели, как те же солдаты вернулись, держа в руках добротные, клепанные лопаты.

       Аарон, Аува и Роза находились в плотном кольце немцев, и селяне какое-то время не видели того, что там происходит. Но вот солдаты начали понемногу расступаться и получающее удовлетворение любопытство жителей тут же густо смешалось с ужасом. Евреи копали яму, причем ни у кого из легедзинцев не возникало никакого сомнения относительно того, для чего она нужна. По мере того, как мужчина и две женщины все глубже погружались в глубину, вначале гул, затем ропот и, наконец, тихий шепот, какое-то время словно ветер летающий среди растерянных селян, постепенно сошел на нет. Казалось, что умолкли даже птицы.

       В момент, когда евреев уже не стало видно за брустверами свежевырытой земли, из молчаливо окружающего это место кольца солдат к легедзинцам вышел высокий офицер. Это был один из тех, что приехали сюда недавно. Крепко сбитый, с хитрым прищуром. Он окинул собравшихся недобрым взглядом, бросил на землю и затоптал окурок, после чего, поправив высокую фуражку, обратился к селянам на чистом русском языке:

       — Все вы должны понимать, что здесь происходит! Эти люди, что копают землю, сегодня предали своих родичей, отправившихся строить новую, процветающую Германию, частью которой стали теперь и вы.

       Запомните, майор Ремер, его помощник, его солдаты, я, …все мы будем относиться с большим уважением к вам, к простым, трудящимся людям. Нам все равно, где они живут, здесь, или вблизи Гамбурга. Но! Точно также я должен заметить, что мы будем безжалостно истреблять всех предателей и их пособников.

       Мы вчера честно и открыто заявили представителю евреев вашего села о том, что будем набирать добровольцев для переселения в Германию. Вы спросите: «почему именно их, евреев?» Поверьте, если кто-то из вас пожелает уехать туда работать, мы не будем чинить никаких препятствий. Все имеют право быть счастливыми. А что касается представителя еврейской общины, отобранных для переселения, то тот человек, что предоставил нам их списки, за день до того заявил, что большинство евреев, едва только они услышали о возможности поехать в пустующие села Германии и недурно заработать, сразу же высказались за переселение.

       «Неправда это, — выкрикнул кто-то из толпы, — чего ж они тогда так кричали, когда их грузили?»

       Офицер тут же поднял руку, останавливая подавшихся вперед солдат, готовых моментально отыскать и схватить крикливого.

       — Дело в том, — на удивление спокойно ответил офицер, — что все они настаивали, чтобы мы обеспечили им перевозку их домашнего добра. Сами понимаете, что Германия не станет этого делать. Пришлось нам взять на себя смелость и таким способом поднять их с насиженных мест.

       Перестаньте шуметь и слушайте меня внимательно! На наших землях никто не запрещает крестьянину иметь хоть сто коров, если он в состоянии столько содержать. Уже через год, два, а самые ленивые из этих евреев через три-четыре отстроят себе дома и вырастят такие хозяйства, что вам и не снились. Никто из них уже через месяц не вспомнит того, что произошло сегодня, поверьте. Да и что вам до них? Все евреи здесь, в Украине приезжие, не коренные. Этот народ, как и цыгане, бродят по всей земле, и не могут найти себе приюта. Мы только помогаем им…

       «А нам?» — снова не удержался крикливый.

       — Вы здесь хозяева, — широким, властным жестом махнул рукой офицер. — И не забывайте, для вас теперь Германия вокруг. Очень скоро всем крестьянам будет дана возможность брать в аренду землю, выкупать ее, трудиться на своей, частной ниве, обрабатывать ее и продавать свое, личное зерно. Ждать осталось совсем недолго. Скоро мы окончательно добьем коммунистов и возьмемся поднимать с ног украинского, белорусского и русского хозяина. Они, настоящие хозяева, и их семьи получат достойные блага за свой честный труд, а вот с предателями…, — офицер вполоборота кивнул в сторону ямы, — разговор будет коротким.

       Представителю еврейской общины накануне было сказано, что сегодня мы будем сверять предоставленные нам ими списки. Эти трое копающих только часть из тех, кто по какой-то причине спрятался. Возможно, …я не могу утверждать наверняка, но предположу, что эти евреи могли иметь желание остаться и прихватить что-то из земли и у вас, в довесок к тому, что их семьи приобретут там, в Германии. В любом случае, все они, в том числе и тот, кого нам рекомендовали, как главу общины, знали, что грозит ослушавшимся. Я считаю, что люди, которые ни во что не ставят наше решение, слово главы общины, свой народ наконец, просто обязаны понести за это наказание.

       Это хорошо, что есть в вашем селе и другие, сотрудничающие с нами. Nach au?en Juden! — скомандовал солдатам офицер, и часть из них, сгруппировавшись возле ямы, схватила за руки и вытащила наверх несчастных Менделей. Гитлеровцы оставили их у брустверов.

       Общавшийся с селянами офицер и подошедший к нему майор о чем-то тихо беседовали, пока оставшаяся часть солдат снова становилась в оцепление перед крестьянами. Та небольшая группа, что вытаскивала евреев из ямы, выстроилась в шеренгу в двадцати шагах от них. Немного повозившись с оружием, солдаты замерли на месте и приготовились стрелять.

       Увидев это, Аарон, Аува и Роза молча прижались друг к другу. По рассыпавшейся в саду Правления толпе местных жителей пролетел недовольный гул.

       — Тихо! — Крикнул, поняв руку Юзеф, помощник майора. — Сейчас господин Ремер будет говорить с вами! Если будет так же шумно, вы ничего не услышите…!

       — Нет, нет! — Не дал ему закончить тот офицер, что рассказывал селянам о переселении евреев в Германию. — Говорить буду только я! Так вот, — он поднял руку, — если вы не хотите меня слушать, я сейчас же дам команду и солдаты расстреляют этих предателей безо всяких объяснений. …Замолчите и не возмущайтесь! Самые горячие из вас тоже запросто могут оказаться в яме! Kurze Salve in den Himmel! — Выкрикнул офицер и двое из солдат оцепления, разом погашая нарастающий шум толпы, выстрелили в воздух. — Слушайте же! — Снова привлекая к себе внимание и поднимая руку, продолжил офицер. — Повторяю, нам было бы проще расстрелять их, но! Чтобы показать вам истинное лицо евреев, соседствующих с вами, мы немного продлим это мероприятие.

       Мне придется пойти против принятых правил, но я вынужден это сделать! Вот, смотрите, — немец поднял вверх бумагу, исписанную синим карандашом, — несколько имен и фамилий ваших односельчан, которые так называемый глава еврейской общины сразу же внес в список переселенцев на Запад, вместо своих …соплеменников. Всем слышно?

       Ну не странно ли, что первыми он вписал не своих соплеменников, а данные тех, кто только имеет еврейское имя, темные волосы, или чем-то досаждал этому бесчестному человеку. На ваше счастье мы, потомки арийцев, знаем об их коварстве, поэтому все проверили. Никто из них, слышите, ник-то не имеет в своих жилах их подлой крови? Справедливость должна восторжествовать! Пусть эти люди выйдут сюда: Матвей Бабий, Моисей Бараненко и Степан Кривонос.

       После этих слов немцам уже не было нужды бороться с шумом. Легедзинцы умолкли сами, невольно отыскивая глазами тех, кого назвал офицер. Пришлось всем троим идти.

       — Смотрите, люди! — Шагнув сторону, указал на приближающихся к нему легедзинских мужчин офицер. — Это только первые из списка, но там есть и другие! Стоящие у ямы Иуды, те, кого вы считали добрыми соседями, для того, чтобы выгородить своих соплеменников, легко готовы подставить под удар любого вас.

       «Да яки воны добры соседи? — возмутился кто-то из-за деревьев. — Дня того не було, щоб десь не обдурили простого хохла…»