Наследники - Голдинг Уильям. Страница 8

— Пойдем!

Они стали спускаться вниз меж скал и кустов. Внезапно проглянуло солнце, тусклый серебристый круг плашмя катился сквозь облака, но с места не двигался. Лок шел впереди, за ним поспевала Лику, серьезная и напряженная, ведь она в первый раз по-настоящему помогала добывать еду. Склон стал совсем пологим, и они приблизились к утесистой гряде, а впереди, на огромной, как море, равнине, колыхался вереск. Лок насторожился, и все замерли. Он обернулся, вопросительно поглядел на Фа, высоко поднял голову. Вдруг он выдохнул воздух через ноздри, потом вдохнул. Он чутко принюхивался, раздул ноздри и задерживал воздух, согревая его кровью, чтоб уловить запах. В носу у него творились чудеса, таким острым стало обоняние. Запах ощущался едва заметно. Будь Лок способен на такие сопоставления, он задумался бы над тем, настоящий ли это запах или только ожившее воспоминание. Запах был до того слаб и ничтожен, что, когда Лок вопросительно поглядел на Фа, она не поняла. Тогда он прошептал вслух:

— Мед?

Лику запрыгала от нетерпения, и Фа поспешно ее утихомирила. Лок опять вдохнул воздух, но поймал уже новую струйку и ничего не почуял. Фа ждала.

Лок мгновенно сообразил, с какой стороны дует ветер. Он взобрался на каменистый откос, обращенный к солнцу, и побежал меж скалами. Ветер переменился, и Лок опять уловил запах. Этот запах стал волнующе близким и повел к невысокому утесу, который крушили морозы и солнце, размывали дожди, отчего образовалась целая сеть трещин. Одну трещину окружали пятна, похожие на бурые отпечатки пальцев, и одинокая пчелка, едва живая, хотя яркое солнце разогрело камень, висела на ширину ладони от края. Фа качнула головой:

— Меду мало.

Лок перевернул палицу и сунул в щель сплющенный конец. Немногие пчелы, изнуренные холодом и голодом, вяло зажужжали. Лок повернул палицу в трещине. Лику подпрыгивала.

— Там мед, Лок? Хочу меду!

Пчелы выползли из трещины и роились вокруг людей. Некоторые тяжело падали наземь и ползли, трепыхая крылышками. Одна запуталась в шерсти Фа. Лок вытащил палку. На конце были редкие потеки меда и воска. Лику уже не подпрыгивала, она вылизала все дочиста. Остальные двое успели утолить острый голод и теперь радовались, глядя, как Лику ест.

Лок приговаривал:

— Мед лучше всего. Ведь мед придает силу. Вот как Лику любит мед. Я вижу, придет время, когда мед потечет из этой трещины и можно будет собирать этот сладкий мед прямо пальцами — вот так!

Он провел рукой по камню и облизал пальцы, вспоминая, как сладок мед. Потом опять засунул в трещину конец палицы, чтоб Лику полакомилась еще. Фа стала проявлять нетерпение:

— Это старый мед, с того времени, когда мы уходили отсюда к морю. Мы должны найти еду для всех людей. Пойдем!

Но Лок все совал палицу в щель, чтоб опять любоваться, как Лику ест, глядеть на ее живот и вспоминать о меде. Фа спустилась по откосу, откуда туман стекал назад на равнину. Она сошла к скалистой кромке и скрылась из виду. Вдруг они услыхали, как она вскрикнула. Лику вскочила Локу на спину, и он ринулся по откосу на крик с палицей наготове. В скалах была выщербленная расселина, а за ней расстилалась плоская земля. Фа сидела на корточках в конце расселины и глядела поверх травы и вереска на равнину. Лок подбежал к ней. Фа тихонько вздрогнула и приподнялась. Две желтоватые твари, чьи лапы были скрыты за бурыми кустиками вереска, оказались так близко, что она видела их глаза. Эти остроухие звери встрепенулись, заслышав ее голос, прекратили возню и стояли в нерешимости. Лок ссадил Лику со спины.

— Лезь.

Лику взобралась по скале над расселиной и прилегла так высоко, что Лок не мог бы до нее дотянуться. Желтые твари ощерили клыки.

— Ну!

Лок крадучись двинулся вперед с палицей наготове. Фа обошла его слева. Она сжимала в руках два острых каменных осколка. Гиены сошлись ближе и зарычали. Фа внезапно взмахнула правой рукой, и камень угодил суке в ребра. Та взвизгнула, потом с воем пустилась наутек. Лок прыгнул, замахнулся палицей и ударил рычащего кобеля по морде. Теперь оба зверя отбежали на безопасное расстояние и огрызались в испуге.

— Скорей, я чую большого кота.

Фа уже стояла на коленях и терзала обмякшую тушу.

— Кот высосал кровь. Так что вины нету. А желтые твари даже не тронули печень.

Она яростно кромсала козье брюхо каменным осколком. Лок грозил гиенам палицей.

— Здесь много еды для всех людей. Он услыхал, как Фа урчит и задыхается, раздирая морщинистую кожу и кишки.

— Скорей.

— Не могу.

Гиены уже не огрызались, они медленно заходили с разных сторон. Лок следил за ними, и вдруг его накрыли тени двух крупных птиц, круживших в воздухе.

— Тащи козу к утесу.

Фа попыталась сдвинуть тушу, потом злобно крикнула на гиен. Лок попятился к ней, нагнулся, ухватил козу за ногу. Он тяжело поволок тушу к расселине, все время грозя палицей. Фа ухватила заднюю ногу козы и помогала тащить. Гиены шли следом на безопасном расстоянии. Люди втиснули добычу в узкую расселину под утесом, где притаилась Лику, а две птицы снизились. Фа снова принялась кромсать тушу острым осколком. Лок отыскал увесистый камень, которым удобно было наносить удары. Он стал долбить тушу и выламывать суставы. Фа урчала от нетерпения. Лок что-то приговаривал, а его большие руки тянули, выкручивали и обрывали сухожилия. Гиены безостановочно метались из стороны в сторону. Птицы слетели на скалу, уселись там сбоку от Лику, и она проворно соскользнула к Локу и Фа. Коза была уже искромсана и растерзана. Фа вспорола брюхо, рассекла слоистый желудок, вытряхнула кислую пережеванную траву и ростки на землю. Лок расколол череп и вынул мозг, потом концом палицы разжал зубы и вырвал язык. Они уложили лакомые куски в выпотрошенный желудок, завязали его кишками, и получился дряблый мешок.

Лок урчал и часто приговаривал:

— Это плохо. Очень плохо.

Козьи ноги были раздроблены, мясо отделено от костей, и теперь Лику сидела на корточках возле туши, поедая кусок печени, который ей дала Фа. Воздух меж скал был муторный от запретного истязания и пота, от обильного запаха мяса и ощущения зла.

— Скорей! Скорей!

Фа сама не могла бы сказать, чего она боится; кот не вернется к обескровленной добыче. Его отделяет теперь от этого места полдня пути по равнине, он рыщет там, где пасется стадо, быть может, уже настигает новую жертву, готовый вонзить ей в шею свои сабли и высосать кровь. Но все же как будто темнота омрачала воздух под настороженными птицами.

Лок громко сказал, ощущая эту темноту:

— Совсем плохо. Оа родила козу из своего чрева.

Фа, которая разрывала мясо, пробормотала сквозь зубы:

— Не говори про нее.

А Лику все ела, не замечая темноты вокруг, ела сочную, теплую печень, покуда не заныли челюсти. Лок после внушения, которое ему сделала Фа, уже не приговаривал громко, а только шептал:

— Плохо. Но тебя убил кот, так что вины нету. Он шлепал губами, и слюна капала из его широкого рта. Солнце рассеяло остатки тумана, и впереди, за гиенами, люди видели волнистые поросли вереска на равнине, а еще дальше, где свет растекался понизу, зеленели кроны деревьев и сверкала вода. Сзади высились горы, мрачные суровые громады. Фа легла на спину и перевела дух. Тыльной стороной руки она утерла лоб.

— Мы должны подняться высоко, куда желтым тварям не залезть.

От туши не осталось почти ничего, только истерзанная шкура, кости и копыта. Лок отдал свою палицу Фа. Она взмахнула ею и сердито прикрикнула на гиен. Лок скрутил из кишки жгут, связал им окорока и намотал конец на запястье, чтоб можно было управиться одной рукой. Потом нагнулся и ухватил горловину желудка зубами. Фа держала охапку мяса, а он две груды рваных и дрожащих кусков. Он стал пятиться со свирепым рычанием. Гиены пробрались в расселину, стервятники сорвались с места и кружили чуть поодаль, где их нельзя было достать палицей. Лику так осмелела под защитой мужчины и женщины, что погрозила стервятникам объедком печени: