Сны Эйлиса (СИ) - "Сумеречный Эльф". Страница 26

Софья приникла к узкой щели, которая обнаружилась между туго свитыми прутьями: предстала лишь водная гладь, временами искажаемая легкими волнами. Однако внизу среди зыбкой дымки маячила какая-то суша, а на ней обломки, развалины гигантской башни. Соня испугалась, что именно туда и несут ее молчаливые провожатые. Среди развалин явно никто не ждал. Похоже, это была башня давно поверженных льоров. Сколько же их навечно ушло в чертоги забвения?

Корзина скользила средь потоков ветра все дальше и дальше. Девочка отвлекалась от невыносимого хоровода мыслей лишь наблюдениями через зазор, но монотонные волны миллиардами близнецов перекатывались по зеленоватой поверхности воды, лишь изредка донося запахи соли и водорослей. А где-то в мире Земли пело лето. Но суждено ли было вернуться? И через какой срок? Соня испугалась, что портал искажал заодно и время. Кто бы ее разубедил в опасении, что за часы пребывания в Эйлисе дома не пройдет сотня лет? Но о грядущем страхе приходилось не мыслить, слишком много сил отнимало ожидание. И, наверное, нет более тяжелой доли для тех, кто не наделен силой — ждать и молить судьбу о милости.

Орлы все несли ее среди облаков, то спускались ближе к волнам, то воспаряли под самые тучи. Хрящи минут сплетались в кости часов, тянулись и молчали, как все вокруг. Но лучше внимать молчанию, чем лжи.

Наконец донесся отчетливый звук: корзина стукнулась днищем о камень, орлы разжали когти, опрокидывая странный транспорт. Софья ухватилась за бортик, потому не очень больно ушиблась. Но все тело вздрогнуло новой волной усталости и слабости, которая уже граничила с отрешенностью. Жизнь и смерть, оказывается, отделены лишь зыбким восприятием и страхом. К земным мытарствам притачали сестринский долг и любящая тревога за Риту. Она все еще оставалась в далекой башне янтарного льора, а старшую буквально вытряхнули из корзины посреди огромного зала.

Софья осмотрелась: от стен сочилась сырость, точно помещение давно не топили, в узких витражных окнах застрял среди синих бликов редкий свет, украденный вековой пылью. Место казалось необитаемым.

«Это и есть башня… мудрейшего?» — удивилась Соня. На всем лежал отпечаток глубокой древности тех времен, когда вещам не умели придавать филигранно красивый вид. Тяжелая дубовая мебель, узкие окна — вот и все, что отличало от пещеры зал.

Соня зябко закуталась в рваный плед. Тишину нарушил лишь прощальный клекот орлов, которые ловко подхватили корзину и исчезли, вылетев в раскрывшиеся сами собой ворота, которые замыкали длинную галерею с колоннами.

Софья нерешительно остановилась, утопая в полумраке. Сердце замерло, точно природа перед грозой. Если великаны предали ее, отправили к развалинам на верную смерть, то способа выбраться уже не существовало. Ожидать, когда ее заберет Раджед — нет, такой мысли даже не возникло. Она ненавидела его уже не как обиженная девочка, а как взрослый человек, что питает неприязнь к злейшему врагу, который вторгается в дом, рушит счастливую жизнь, забирает родных. Так ведут себя только враги. И от них помощь не принимают даже на грани смерти.

Но за громкими призывами приходилось просто двигаться дальше, через пустоту, через мрачный зал. Шаги едва-едва нарушали тишину, плед стелился по полу, точно мантия.

Вдруг донесся усталый скрипучий голос, словно темнота решила поговорить с нарушительницей спокойствия:

— Кто здесь… Кто… Кто ты?

— Софья, — вздрогнула пришедшая, невольно называя свое имя. Она совершенно не умела лгать или скрываться.

— И кто ты, Софья? — продолжил голос, но запнулся, точно кто-то рассматривал ее, протянув с удивлением: — Ты… человек! Поразительно. Как давно я не видел людей.

Тогда она пошла на голос, очутившись у противоположного конца огромного прямоугольного зала. И там обнаружилась укутанная мраком лестница, ведущая к подобию каменного шатра, замурованного наполовину в стену. Из него выступал запыленный темно-синий балдахин, под которым стоял широкий трон.

Соня пригляделась и заметила силуэт, что восседал на этом кресле. Сначала почудилось, что там никого нет, лишь пятно паутины и сумрака, но вскоре глаза различили грузного старика с длинной всклокоченной бородой. Он носил сизо-голубую шубу с шелковыми узорами и меховой подбивкой, как у боярина. На голове у старца влитой фигурой покоилась тяжелая золотая корона с необработанными синими каменьями разного размера. Весь его облик сквозил ветхостью и невыразимой усталостью, точно воплощая саму старость. София запнулась на некоторое время, но поняла, что, скорее всего, это и есть Аруга Иотил, поэтому обратилась с посланием:

— Каменные великаны сказали, что вы мудрейший, что вы поможете. Это ведь вы прислали орлов?

Льор зашевелился, приподнимая дрожащую морщинистую руку, усыпанную коричневыми веснушками. Он забормотал, обнажая гнилые редкие зубы:

— Орлов? Каких орлов? Ничего не помню… Нет.

Старик щурил воспаленные мутные глаза и морщил лоб, отчего делался еще более древним и дряхлым на вид. Софья приблизилась к невысокой лестнице, ведущей к трону, рассматривая колдуна. Страха перед ним она не ощущала, скорее жалость перед немощью. Даже если Аруга Иотил был когда-то могущественным льором, те времена бесследно минули, оставив его в одиночестве пустого замка.

— Как же так? Ведь мне сказали… — растерялась Соня. Едва перед ней мелькнула надежда на помощь, как вновь померкла. Не верилось, что старец способен помочь. Он не производил впечатления мудреца, скорее, такого же тирана, как Раджед, но сломленного неумолимыми жерновами времени.

Во всем его облике просматривалось былое величие и властолюбие, однако ныне все медленно распадалось, подернутое неотвратимым наступлением тления. Вместо могущества оставались лишь пыль и глубокие морщины, да седые космы на месте гривы горделивого льва. Софья поймала себя на мысли, что такой же исход ожидает и Раджеда.

— Мало ли что тебе сказали, — раздраженно оборвал чародей, подавшись вперед. По лицу его прошла мучительная судорога, он вздрогнул и измученно откинулся на подушки, в окружении которых и сидел на троне; однако вскоре относительно миролюбиво поинтересовался:

— Ты ведь не из нашего мира? Опять Раджед кого-то притащил?

Показалось, что в мутных некогда синих глазах старика блеснул оттенок жалости. Соня не имела причин таиться:

— Да… Он похитил меня с сестрой. Мне великаны сказали, что вы мудрейший и подскажете, что делать.

— Еще и с сестрой, — подпер рукой голову льор Иотил. — Раджед… Орлы… Ничего не понимаю.

Похоже, ее вовсе не ждали. Соня застыла в нерешительности, не понимая, откуда тогда волшебная корзина с орлами и за каким советом ее отсылали исполины. Похоже, башня льора давно пустовала, она выглядела необитаемой и крайне неуютной.

— Что озираешься? — оборвал раздумья старик, сварливо брюзжа: — Не нравится? Конечно. Чему тут нравиться? Всё, кроме этого зала, давным-давно окаменело. Я следующий на очереди. Со всем этим проклятым мирком. Ох… И еще Раджед смеет кого-то притаскивать в него. Ну ничего, у него-то в башне, небось, только нижние этажи… А у меня…

Аруга Иотил говорил уже с собой, бесцельно шамкая ртом. Вскоре он, очевидно, убаюкал себя, погрузившись в гневную дремоту, запрокинув голову.

— Господин льор Аруга Иотил, — не знала, как точно обратиться к чародею Софья.

— А? Что? Снова ты? — очнулся старик, хлопая глазами, как филин в полдень.

«Куда ж я теперь денусь?!» — почти со злостью подумала Софья, осознавая, что попала в почти мертвую башню. Она уже видела, как окончательно цепенели великаны, уже прониклась всей бедственностью пустоши. И новый знакомый производил лишь еще более удручающее впечатление.

Что же так расхваливал ей Раджед? Куда звал? В свой оазис посреди пустыни? На пир во время чумы? Не зря в его расширенных оранжевых глазах читались искры безумия, не просто так улыбка свивалась острым серпом, утаивая истинное положение вещей.

Теперь Соня узрела всю правду. Она сама стояла посреди бедствия чужого мира, измученная, шатающаяся. В этой башне камни не пели, даже не светились последними искрами тени цветов. Софья не знала, что ждет ее, какие опасности готовит каждый следующий миг. Оставалось только искреннее верить в неслучайность событий, в силу Провидения.