Сны Эйлиса (СИ) - "Сумеречный Эльф". Страница 55

И Софья не прощала Раджеду всю ту боль, что она вытерпела, все те переживания, которым она подвергалась. Да еще он покусился на ее младшую сестру. Пусть малахитовый льор и увещевал, призывая не беспокоиться, но каждая мысль о младшей заставляла буквально согнуться под тяжестью беспокойства.

«На крайний случай: я останусь с ним. Пусть только вернет Риту домой. Но, проклятье, как же это мерзко, — размышляла Софья, и голос в голове отзывался каким-то чужим холодом крайнего отвращения, однако его сменял другой, тихий и надрывный: — А если он теперь вообще не вернется? Если Нармо и Илэни окажутся сильнее? Что будет с нами? Что будет… с ним?»

Она успела прочитать в одной из книг, что после гибели льоров их башня теряет магию и медленно рассыпается руинами. Однако насчет портала все сведения хранились наверняка в библиотеке рода Икцинтусов. Что сулила возможная гибель Раджеда, Софья не ведала и терялась в предположениях. Они окружали шепотом подсознания, как шелестом невидимых каменных крыльев горгулий, точно призывали окаменеть. Как и все в этом мире.

— Жемчуг, — вдруг вспомнила Соня, складывая воедино все виденное, слышанное и прочитанное. Она прикоснулась к талисману, что дал ей Аруга Иотил. Старик наверняка не понаслышке ведал о свойствах поющих самоцветов. Софья вытащила неровную жемчужину и подошла вплотную к непроницаемому стеклу. В неестественно темной глубине маячило отражение. Конечно, вмешательство в чужую магию сулило непредсказуемые последствия, но раз Нармо и Илэни собирались захватить портал, значит, обладали способностью как-то его открыть. Если весь мир держался на магии камней, зачарованный жемчуг не был исключением.

Соня решилась и дотронулась краем камня до холодного стекла, которое вмиг пошло мелкими волнами, как в проклятый день начала ее путешествия. Пленница несмело отпрянула, озираясь по сторонам, однако стены не содрогнулись и не покрылись трещинами, потолок на голову не рушился, ловушки под ногами не раскрывались.

Тогда Софья уже с уверенным спокойствием и настойчивостью приложила камень к мерцающей глади зеркала. И вот оно сделалось порталом! Рука пролетела сквозь преграду, ощущая знакомый холод туннеля между мирами. Кто же построил его и когда? Вряд ли ей суждено было узнать ответ, если его вообще помнили сами льоры. Да древние истории не слишком интересовали, когда каждая минута сулила новые опасности и неопределенность. Собственные силы оказывались слишком хрупкими, как гербарий, забытый в пожелтевшем альбоме.

Соня отшатнулась от зеркала, проводя вдоль лба, покрывшегося неожиданной испариной. Жемчужина раскалилась и оставила между ключицами красноватый след. Но вскоре она остыла, точно улегся океанский вал, разметавшись прибрежной пеной.

«Это требует немалых сил… Пока Риты нет рядом, нет смысла открывать портал», — отметила Соня. Еще несколько дней назад она бы не поверила ни одному слову, если бы где-то наткнулась на книги из библиотеки льоров. Но чужой мир заставлял постигать его заковыристые правила.

Каждый раз, как перед сессией в ее гимназии. Там тоже нередко приходилось за короткий срок быстро запоминать и осмыслять огромные объемы текста, особенно, по истории. Так она и научилась быстро ориентироваться в книгах, собирать необходимую информацию, перескакивая через ненужную. И теперь жизнь заставила применять свои безобидные навыки для спасения жизней. Софья отошла от портала, попробовала с помощью жемчужины отворить двери, но, как она и ожидала, ничего не случилось.

Соня облизнула пересохшие губы, возвращаясь на свое место. Она напряженно отсчитывала минуты, проверяя короткий нож, который непроизвольно привесила на пояс брюк. Сарнибу предостерегал, что это на крайний случай. Впрочем, убить кого-то Софья и сама не мыслила, но применить его ради спасения сестры, как его казалось, уже сумела бы. Нож и жемчужина — вот и все ее оружие, но и это уже намного больше, чем раньше.

«Надо только дождаться его и заставить довести до Риты, — вновь планировала наиболее сильная часть личности, но срывалась в бесконечную бессильную тревогу: — Сарнибу… Раджед… Да хоть бы они оба остались живы!»

Она четко помнила прощальный взгляд янтарного льора, его распростертые руки. Так не обманывают, так не зазывают в западню. Но одновременно вставал его образ в день первой встречи, этот лисий прищур, эта ухмылка вседозволенности. За столь короткий срок люди не меняются. Софья только поражалась, как в нем уживаются эти два начала. И все же терзали остатки удушливого дыма, глушившие солнечный запах специй.

Время отсчитывали медленные удары: где-то размеренно тикали напольные часы. Где-то за пределами шикарной тюрьмы, новой клетки, пусть и золотой. Тронный зал затопляли сумерки, смена дня и ночи в Эйлисе происходила так же, как и на Земле. И длина дня говорила о начале осени. Но какое это имело значение? Софье казалось, что она окаменела в этом невозможном ожидании. Еще немного — и она встретится с сестрой; еще немного — и она снова увидит родителей, маму, папу, бабушку. Все это время девочка намеренно запрещала себе думать о них, вспоминала, как самую большую ценность родное гнездо, но не разрешала воспоминаниям брать верх, ослаблять в нескончаемой борьбе с реальностью. Софья ощущала, что изменилась за время пребывания в Эйлисе, но янтарный чародей, как показалось, тоже изменился за короткий срок. Но достаточно ли? И достаточно для чего? Софье невероятно хотелось верить, что ее отпустят, что не придется сжимать нож или обманывать. Только бы он вообще вернулся теперь… Она… Тревожилась за него, удивляясь самой себе.

***

Мгновения перед порталом пролетели, как в тяжелой лихорадке среди мутных видений, неясных теней и невыразимых стремлений. В сумраке тронного зала плыл образ вернувшейся Софии, которая рушила все надежды, все планы и само понимание вещей. Она вернулась не с мольбой, а почти с приказом, точно жизнь ее ничему не учила. Или она верила, словно он и впрямь отправится на помощь незнакомому льору. По одному ее слову или из великого человеколюбия?

Но Сарнибу ведь тоже давно наплевал на судьбу Эйлиса, сидел у себя в библиотеке, как доносили отдельные факты; все печалился о чем-то. И они с Раджедом не интересовали друг друга ни как враги, ни как союзники. Странный малахитовый льор не желал за все эти годы посягать на разраставшиеся владения проклятой Илэни. Но если София не лгала, если он и впрямь помог… Ее угроза проклясть навеки казалась почти материальной, пусть без магии и сложных заклинаний.

«София, мой палач и наваждение, да что ж ты делаешь со мной? — думал Раджед, растворяясь в облаке портала. — Мы живем в разрушенном мире по законам звериным. Но ты… что ты будишь во мне, беспокойная?»

Вспоминался голос Сумеречного, который после приступа тьмы бессильно шептал, утверждая, что Раджед лучше, чем хочет казаться всем вокруг. Он привык к маске, потому что быть слабым и милосердным — сгинуть в горниле противостояния. Но ныне он шел на новый поединок с заклятыми врагами уже не ради спасения своей гостьи. А по ее просьбе-приказу.

Как странно и просто удавалось ей требовать от него чего-то, что никогда не было присуще льорам, почти противоречило их природе. Ныне Раджед не простил бы и себя, если бы отказался, сорвался на Софию новым гневом. Все это показало бы его как труса, к тому же поединок с Нармо и Илэни оставался незавершенным. Пусть свежие шрамы все еще покалывали и временами неслабо болели, но магическая сила достаточно восстановилась, чтобы вновь встретиться с врагами.

Дым ударил в лицо, защипал глаза, окутывая смутной пеленой. Даже светящиеся когти слабо показывали, куда направляться. Лишь следы чужой магии служили ориентиром.

Горела библиотека, тысячи томов, миллиарды слов, которые так и не подсказали способ борьбы с чумой окаменения. Книги падали со всех сторон мертвыми птицами с распростертыми крыльями, прощально взмахивали обугливающимися страницами. Свитки разворачивались, точно щупальца гигантских осьминогов, выброшенных на раскаленный берег, иссушенных беспощадным солнцем. Пергаменты издавали отчетливый запах паленой кожи, точно кого-то сжигали заживо. Сжигали… Знания и бесценные рукописи.