Сны Эйлиса (СИ) - "Сумеречный Эльф". Страница 53

— Неужели вы ничего не можете изменить? Ведь у вас есть сила! — наивно звучал собственный голос, на что последовал утомленный ответ:

— Что изменить? Каменные чары мы не можем разрушить. А что до врагов… Ты предлагаешь убить Илэни? — Сарнибу встрепенулся, точно в бреду. — Нет… Нет, я никогда не посмел бы. А Нармо и Раджед сильнее. Все из-за них! Из-за Раджеда сердце Илэни покрылось панцирем. Когда они были еще юны, он… Впрочем, неважно. Илэни теперь с Нармо. И вряд ли это изменить. Эйлис не спасти.

— Но ведь вы тоже сильный льор! — удивилась Соня, которая только недавно успела прочитать краткую историю возникновения фамилий льоров и силу самоцветов. Малахит считался одним из самых мистических камней, наряду с загадочным янтарем и опасными дымчатыми топазами. Еще там упоминался жемчуг. Соня и позабыла о талисмане на шее.

— Моя сила угасла с началом «каменной чумы», — потемнело грозовой тучей благородное лицо Сарнибу. — Половина ее потерялась, когда в этом проклятом месте не осталось ни единой живой травинки. То, что растет в башнях — порождение нашей же магии, никакого толку.

Чародей встал, вновь погружаясь в изучение книг. Соня грустно сидела на софе, перебирая сломанными ногтями вдоль мягкого ворса обивки. После сна горло сдавила жажда. Соня задумчиво вытянула руку, точно призывая предмет. И тут же по ее воле по воздуху в библиотеку вплыл хрустальный стакан с водой.

«Надо же, получилось», — отметила она, списав неожиданные чудеса на общую магию башни. Но кое-что она вычитала в древних книгах, даже выписала себе, свернув листки и распихав их по карманам, сама не веря, что это возможно. На всякий случай оставила себе эти знания, точно она еще надеялась спасти гибнущий Эйлис. Хотя не хватало самонадеянности считать, что ей хоть что-то удастся, если не получилось у сильнейших льоров.

Внезапно что-то разбилось внизу, где-то на главной лестнице. Показалось, что башня съежилась, подернулось судорогой, как живое существо, настигнутое стрелой или пулей. Снизу послышались торопливые шаги, донесся удушающий запах гари.

— Они уже здесь! Софья! Нармо и Илэни уже здесь! Беги! Я задержу их! — ухнул Сарнибу, метнувшись к входу в библиотеку, шипя местные непереводимые проклятья. Маг запечатал вход, немедленно хватаясь за фолиант, поглядывая в него и одновременно раскрывая неровные края портала. Сквозь дымные контуры отчетливо проступали интерьеры неприятно знакомой башни.

— Но в башне Раджеда… — испугалась Соня. Ее существо противилось вновь добровольно возвращаться в западню, только другие враги настигали, не оставляя выбора. Превращаться вновь в переходящий приз или встречать безвременную гибель тоже не хотелось.

— Ты договоришься с ним, я верю, ты сильная, — ободряюще встряхнул за плечи Сарнибу. Запах гари усиливался, похоже, Нармо и Илэни с наслаждением разносили аккуратную скромную башню.

— А как же вы? — взмолилась Соня, считая, что разумнее всего им уходить вместе, раз уж защита все равно пробита.

— Я должен запечатать портал между башнями, иначе под угрозой окажется твой мир, — скороговоркой твердил Сарнибу, поминутно взмахивая руками, укрепляя защиту библиотеки. Он с прощальной болью глядел на многочисленные книги. Похоже, он не верил, что защита продержится долго и исход грядущего неравного поединка не решался предрекать.

На прощанье он выхватил из-за пояса кинжал, изукрашенный малахитовыми узорами, и вручил его перепуганной Софьей со словами:

— Это на крайний случай! Иди!

«Сарнибу… Только не умирай. Ты единственный хороший человек в Эйлисе», — со слезами на глазах подумала Соня, обречено шагнув за край портала, обратно в янтарную башню.

========== 11. Угроза бессильной. Огненная птица ==========

В горле теснился не крик, а пронзительный вой. Он электрическими зарядами пробивался через кожу, щекотал глазах слезами. Но проявления слабости означали неверное понимание. Софья возвращалась не покорной и побежденной рабой, не той, что признавала свою вину за побег. Она и о себе-то не думала в тот миг, когда нога переступила за край портала: мысли ее занимала судьба малахитового льора, который оказался посреди неравной битвы. А ведь он говорил, что его сила убавилась вполовину, когда исчезли леса и животные. Свежая память о мощи Нармо и Илэни прорезала холодными волнами озноба и бессильного страха. Единственный честный человек Эйлиса не заслужил безвременной гибели по воле игр его алчных соседей. Софья ощущала себя ответственной за происходящее в башне. До нее все еще доносился запах паленого, когда портал торопливо закрылся.

Взору предстали постылые интерьеры с каменными лепнинами, огромный круг тронного зала, где манило искрами заветное зеркало. Так близко и одновременно невероятно далеко. И там же на троне обретался он… Раджед Икцинтус, янтарный льор, из-за которого и начались несчастья невиновных.

Он сидел, сокрытый полумраком, очевидно, погруженный не в самые веселые раздумья. Но стоило порталу явить гостью, как чародей вскочил с места и со своей невероятной скоростью подлетел к Соне. Она сжала кулаки, чтобы не выдать дрожь бессильных рук.

— София! Ты вернулась! — воскликнул он в высшей мере изумленно, глядя на нее, словно впервые. Ярко-оранжевые глаза горели от неподдельного беспокойства, он рассматривал ее со всех сторон. Грозно нахмурились черные брови, когда чародей заметил след почти зажившей раны на щеке. Раджед не посмел прикоснуться к ней, точно опасался, что гостья растает, словно дымка. Так зачем же он ее сам мучил?

В душе Софьи вновь поднялись возмущение и злоба, хотя она оценила, с каким трепетом встретил ее льор. Только недавно ей казалось, что он подобен Нармо и Илэни, такой же жестокий и беспощадный. Ныне от неожиданности предстал он иной, забывший о маске самодовольства, показного благодушия или гнева.

Он непонимающе заглядывал ей в лицо, положив руки на плечи, согревал в своих ладонях ее ледяные пальцы. Вновь окутал едва уловимый аромат специй, столь отличавшийся от запаха тлена, что непроизвольно исходил от рук и лиц врагов. Словно контраст жизни и смерти, золота и бездны.

Впрочем, Софья по-прежнему не доверяла янтарному льору. Пожалуй, Раджед по-настоящему радовался ее чудесному возвращению. Но с таким же лихорадочным волнением порой рассматривают вновь обретенную вещь, статуэтку или сокровище. Поэтому Соня инстинктивно отпрянула, всем видом давая понять, что она пришла вовсе не из каких-то нежных чувств. Наверное, она окончательно сбила его с толку чародея, заставив нахмуриться.

— Сарнибу! Они убьют Сарнибу! — выпалила Софья, подавшись вперед с решительностью стойкого оловянного солдатика.

Раджед пренеприятно сузил глаза, и, не разбираясь в причинах, небрежно бросил:

— И поделом ему. Не надо было вставать у меня на пути, — но он вновь прижимал ее руки к своему камзолу, нервно улыбаясь. — Ты вернулась, это главное.

— Он спас меня! Он открыл портал! Помогите ему! — выкрикнула в ярости Соня, освобождаясь. Ей казалось, что она тонет в бездонном колодце. Заговоры и взаимная вражда стягивались кольцом шипящих змей, которые в итоге без разбору сами себя кусали.

— Льоры не помогают друг другу, — с ложным пафосом продекламировал Раджед, а ведь Софья к тому времени уже успела прочитать книги из библиотеки Сарнибу. И в них упоминались те времена, когда кланы магов объединялись, заключали династические браки, вели какое-то сотрудничество. Стало быть, янтарный льор вновь бесстыдно лгал ей в глаза. София опустила голову, точно готовилась по-настоящему атаковать, но ее оружием оставались только слова. Она твердо и рассудительно проговорила:

— Раджед! Я прокляну тебя навеки, если ты позволишь ему погибнуть.

Чародей на миг оцепенел от немыслимой наглости и смелости. И не такого возвращения он ожидал от глупой девчонки с Земли, не такого результата ее мытарств и лишений. Но он просчитался: ему попалась не хрупкая соломинка, которая ломается от каждого ветра, не пустой тростник, который поет и плачет по велению жестокого ветра. Он встретил сталь, которая закаляется от огня и ударов по ней. Софья вернулась непокоренной, с новыми знаниями об Эйлисе, с новым умением разгадывать ложь и уловки. Чародей же пока оставался прежним, таким же беспощадным эгоистом, который только кружился среди отражений своего внешнего великолепия.