Головолапная (СИ) - Гофер Кира. Страница 20
Воздушная волна толкнула справа.
«Забулькаешь!»
Колени подогнулись. Гата схватилась за ненадежную ветку куста и едва не свалилась на траву. Испугаться не успела, но напряглась.
Боль в голове взорвалась неожиданно. В глазах помутнело, мир отдалился и поплыл.
Гата охнула, пошатнулась, но не позволила себе упасть. Она подняла руки и промассировала голову, виски, переносицу — сделала все, чтобы стало легче.
Стало. Ровно на два шага, которые Гата сделала к мостику. Ей не хватило до него всего чуть-чуть.
Над деревьями пронесся шелест. Гата подняла голову — но это не ветер потревожил кроны, ветра не было. Шелест завис в воздухе, будто хищная птица высматривала на земле мелкого грызуна. Потянулся отдельными громкими всплесками, а затем, по неслышной команде, обрушился на Гату, обхватил за голову и вдавил — вниз, к земле!
Она успела лишь подумать, что теперь точно надо купить прибор для измерения давления. Резко потемнело, и все вытеснило единственное ощущение — голова стала как яйцо, из которого что-то с треском и судорогами вылуплялось, лезло наружу, отвечая на атаку давления и шелеста. От затылка разбежались цепочки мурашек, будто трещины по поверхности скорлупы.
Гата закрыла лицо руками, испугавшись, что голова ее сейчас развалится на части.
Надо найти опору и переждать это приступ.
В нарастающем шелесте, в бьющих по голове волнах неясных ударов — слева, справа, слева — слышалась угроза, и становилось все страшнее.
Гата сделала осторожный шаг к мосту, еще один. Боль в голове усилилась, добавилось чувство, будто несколько жестоких рук схватили за волосы и тащат в разные стороны. В шелесте прорезались довольные повизгивания.
Нога скользнула по влажной земле. Не удержавшись, Гата упала на крутой берег у моста. Комок дурноты подкатил к горлу. Дернув руками, она ударилась правым запястьем обо что-то твердое, решила, что это основание моста. Но в попытке ухватиться и подтянуться, промахнулась, скатилась кубарем по невысокому склону и с плеском рухнула в воду, окунувшись с головой. Она едва успела задержать дыхание.
Ноги тронули густой слой ила. Гата дернулась, попытавшись найти опору и оттолкнуться.
Ее утянуло под мост слабым, но цепким течением.
3
Не в ее характере было пугаться до оцепенения, и Гата забарахталась изо всех сил. В ногах путались редкие водоросли, дно упорно не желало находиться, но она всплыла и, кашляя и отплевываясь, протерла глаза.
Ее протащило под мостом всего несколько метров. Берег был близко, пара гребков — и можно выбраться. Стояла тишина, только частое дыхание казалось неестественно громким.
Заработав руками, Гата отплыла во взбаламученной воде немного вперед и влево, наконец почувствовала под ногами твердое дно — и выкарабкалась на берег за мостом, мокрая, грязная. Когда она, с грохочущим сердцем и ослабевшими конечностями, вылезла и села прямо на землю, не опасаясь как-то дополнительно испачкать пострадавшую одежду, то вздохнула с облегчением и осмотрелась.
Ни на берегах, ни на мосту никого не было.
«Грандиозное падение знаменитой писательницы прошло без свидетелей».
Ноги были в черно-зеленых разводах. Белая блузка превратилась в тряпку маскировочной расцветки и неприятно липла к телу. Из волос Гата вытащила несколько длинных травинок.
Сняв с ремня сумки стебель привязчивого роголистника, Гата раскрыла молнию и высыпала на землю содержимое. Полилась грязная вода, выпал телефон, кошелек, ключи и небольшая косметичка. Гата не переживала особо — деньги из кошелька можно было просушить, косметичку выбросить и собрать новую.
Телефон не включался, но надежда оставалась. Как активный пользователь интернета, Гата не раз натыкалась на полезные советы и лайфхаки — один из них обещал, что если положить мокрый телефон в банку с рисом, то влага утянется, аппарат будет сухим и вновь рабочим.
В сумке нашлась закрытая упаковка бумажных носовых платков, а в отдельном кармашке лежала подмокшая, но вполне еще используемая пачка гигиенических салфеток.
Поднятый Гатой ил медленно тащился посередине канала, но у самого берега вода была относительно чистой.
Гата отмыла ноги и руки с максимальной тщательностью, гоня прочь мысли, что ко всем упавшим на нее неприятностям, она еще и опоздает с обеда на работу. Прополоскала босоножки, протерла сумку, стараясь, чтобы на ней не осталось грязных разводов. Она делала все неспешно, стараясь в этой неспешности обрести успокоение, потому что умом понимала — случилось что-то, что ей не получается пока объяснить, но ей оно ужасно не нравится.
Напугавший ее шелест больше не повторялся. Солнце вновь показалась из-за облака. Вдалеке звучали людские голоса, носился по парку шум проспекта. На мосту появилась гуляющая парочка. Они не смотрели на Гату. Они смотрели друг на друга.
4
Она сохла на берегу еще долго, отодвинув подальше тревожные мысли, что Лида наверняка уже в десятый раз пытается дозвониться на отключившийся телефон, а в конце месяца эту ее задержку приравняют к прогулу и, если не отделаются простым вычетом рабочих часов, то еще и штраф влепят. Эти мысли не помогали сохнуть и вообще не помогали.
Голова больше не болела, но в макушке осталось тупое ноющее чувство, как бывает, когда болит синяк через несколько дней после сильного удара. Это чувство порождало странную апатию.
«Переутомление. Давление. И прочие рабочие городские «-ения», — думала Гата. — В отпуск, что ли, попроситься на недельку. Правда, не хочется посвящать его врачам. Если отдых — лечение, то все вместе мучение… О, стихи».
Блузка подсохла и уже претендовала на некую стильную расцветку больше, чем на просто грязные разводы. Гата, придирчиво себя осмотрев, решила, что в целом можно не опасаться взглядов прохожих. Волосы — в пучок. Юбку — ровно. Ноги, проверено, чистые. И пошли с видом, что все так и должно быть.
А что это было с ней, она разберется потом…
Лида выскочила из-за стойки, едва только Гата сделала шаг с эскалатора. Предваряя все охи, ахи и прочие всплески переживаний, которые больше задерживают, чем поддерживают, она ответила коротко: «Упала в канал, случайно. Сполоснусь, вернусь, и все в порядке», и, отдав сумку, спустилась на первый этаж к служебным помещениям. Там была гардеробная и небольшая душевая, которую иногда использовали охранники, и еще хранился дежурный запас одежды. Запас создали и поддерживали сами администраторы чисто из соображений переменчивой погоды — бывает, что утром придешь по солнышку и теплу, а вечером можно выйти в холод и дождь. Поэтому в отдельном ящике под замочком держали пару ветровок и несколько футболок, размерами, подходящими обеим сменам.
Гата быстро ополоснулась в душе, стараясь не обращать внимания на старый кафель и на почерневшие швы между битыми плитками. Сменила блузку на футболку, повисшую у нее на плечах. Досушила юбку феном — запасных брюк или юбки не было, а бежать покупать в один из магазинов останавливала мысль о том, что зарплата еще только будет, а не уже была.
5
Сложно сказать, что успела передумать импульсивная Лида за то время, пока Гаты не было. Но только по возвращению Гаты за стойку, Лида смотрела исподлобья и с нескрываемым напряжением. Было видно, что ей хочется поговорить о том, что случилось.
— Плохо стало на жаре? — спросила она. — Мама моя тоже последнюю неделю жалуется, что ей душно и нечем дышать.
— Не записывай меня в возрастную группу своих родителей, пожалуйста. Как о них, так и обо мне будешь думать, что я уже свое пожила, а мне это не нравится, да и тебе самой незачем.
Лида, получив отпор, отвернулась.
Оставив ее снова за стойкой одну, Гата сходила в супермаркет на первом этаже, где попросила в отделе кулинарии горсть риса и пакетик. Не отказали. Положив в пакет свой телефон, Гата отправилась обратно на рабочее место.