Рикошет сна (СИ) - Агеева Рита. Страница 40

— Какова была ее выгода с этого?

— Статусная жизнь солидной светской дамы, которой нет нужды заботиться ни о своем добром имени, ни о своем кошельке. Она это, поверь мне, очень ценила после пятнадцати лет работы горничной при полуглухом садисте.

— Где она сейчас?

— Хрен ее знает. Выбирает себе новые платья и шали, вернется к вечеру. Ради нее магазины вынуждены продлять на час время работы, это стандартно.

Грудастая на мониторе ухватывает холеными ручищами жирного хромого гуся. Хрясь-хрясь-хрясь, ощипанная тушка отлетает в сторону, а в бюстгальтер отправляется новая перьевая прослойка. Счетчик очков в левой части экрана радостно ползет вверх.

— Говорили же, что она сбежала с очередным поклонником…

— Сбежала, — радостно хрюкает Коарг, — уже в который раз. А потом, как и во все остальные разы, этого горе-спонсора нашли, выражаясь дипломатично, не совсем живым.

— И, конечно, с уничтоженными архивами и пропавшими ценностями?

— Зачем ты меня расспрашиваешь, если и сам все прекрасно знаешь? — Коарг пытается лаконично пожать плечами, но наручники не позволяют ему шевелиться с такой амплитудой.

— Кто были ваши основные покупатели? — глаза Вильгельма разгораются все ярче. Они уже не просто хамелеонят под рубашку, но затмевают ее, как полуденное солнце затмевает карманный фонарик с наполовину севшей батарейкой.

— На кого ты сейчас работаешь, цепной? Это не повлияет на мой ответ, но мне просто интересно.

Не пытается ли Коарг тянуть время? Не ждет ли, что откуда ни возьмись прибудет помощь? Я, со своей стороны, прилежно обшариваю радарами все слои пространства вокруг комнаты — но не замечаю никаких признаков того, что в допрос может вмешаться кто-то посторонний.

— Давно уже исключительно на самого себя, красоточка, давно уже.

— О, так ты у нас совсем идейный… Без принуждения брызжешься индикатором… Молодец, молодец. Мало кто бы решился на такой подвиг не из-под палки.

Под воздействием средства ментром покрывается мелким золотистым потом, черты его лица заостряются, в волосах промелькивают бешеные искры. Полагаю, это только начало, а дальше будет еще интенсивнее.

— Наши клиенты — это более-менее все, кто любит силу и власть, — просто и без выражения отвечает Коарг на поставленный вопрос. — Я не знаю, насколько ты в курсе одной простой истины: кризис — это возможность. Большой кризис — это большие возможности. То, что перепуганные идиоты называют "эпохой техногенных катастроф на Большой Земле", на самом деле называется "переделом сфер влияния на планете". Пока глупые и слабые в панике, умные и сильные подчиняют их своей воле. Так было, есть и будет — и ты заметил бы это гораздо раньше, если бы не отсиживался всю жизнь, как червяк, в подземных норах.

— К чему стремятся эти умные и сильные сегодня? Чего им не хватает сейчас?

— К тому, чтобы память о децентрализации раз навсегда выветрилась из мозгов человеческого скота.

Ах, вот оно что. Коарг работает на тех, кто пытается восстановить Вертикаль. Я застала это движение, пока жила на Большой Земле. А мои родители, в свою очередь, застали эту самую Вертикаль — правда, личные воспоминания о ней у них остались смутные и стертые, потому что последние годы ее существования пришлись на их раннее детство. Вертикаль предполагала иерархичность во всем: в обществе, в экономике, в политике, в культуре… Оспаривать превосходство этого строя человечество пыталось неоднократно, но неизменно срывалось в нежизнеспособную утопию, будь то коммунизм, социализм, демократия или иная подобная модель.

Однако к моменту появления на свет моих мамы и папы Вертикаль впервые столкнулась с серьезным вызовом: децентрализацией, в основе которой лежала технология. В отличие от всех других попыток и систем, отталкивавшихся от идеологии, технологическая децентрализация не навязывала пользователям никаких теорий или моральных ориентиров. Взамен этого она предлагала эффективные практические инструменты для решения конкретных задач. Криптовалютные платежи помогали избежать отмывания денег, блокчейн — гарантировать непредвзятость результатов выборов, смарт-контракты — осуществлять сделки без дополнительных гарантов и посредников. По мере распространения умной, беспристрастной и откровенно удобной децентрализации Вертикаль отмерла естественным образом. Что, как выяснилось, оказалось выгодно далеко не всем.

— Все ли техногенные катастрофы были рукотворными? Все ли они создавались намеренно, для подрыва принципов децентрализации и рассеивания паники?

— Цепной, ты так спрашиваешь, будто я один из самых высокопоставленных политиков планеты, — фыркает Коарг. — Я даже близко к тому уровню не стою. Черт их знает, что произошло спонтанно, а что создавалось намеренно. Я подключился уже на том этапе, когда результатами свершившегося пора было начинать пользоваться! — и он без зазрения совести облизывается.

— Приведи конкретные примеры того, для чего использовались те товары, что вы продавали.

Коарг лениво зевает и отвечает вопросом на вопрос:

— Тебе нравится, как я рассказываю? Не возникает желания загнать мне иголки под ногти, вырвать мне ноздрю или облить меня кислотой?

— Мне вполне все нравится, — соглашается Вильгельм и упирается потным подбородком в макушку собеседника. — И содержание твоих ответов, и твой соблазнительный голосок, и твои кошачьи интонации. Продолжай, душка. Дай мне примеры.

— Ох! Голова у тебя хоть и пустая, но тяжелая! — ворчит тот и продолжает: — Примеров, значит, тебе захотелось… Ну, во-первых, должен тебя предупредить: при заключении сделки мы никогда не спрашиваем партнеров о цели приобретения товара. Они взрослые самостоятельные люди, пусть сами решают. Но хочу заметить: мы никогда не продавали уничтожение и разрушение. Мы торгуем неизвестностью — вернее, властью, основанной на неизвестности. Представь, что ты тяжело болен. У тебя есть доступ к лекарству — но оно тебя исцелит либо убьет с вероятностью пятьдесят на пятьдесят. Если ты совсем обезумеешь от боли, слабости и отчаяния, ты, конечно, рискнешь сыграть в эту рулетку. Но если у тебя найдется возможность получить лекарство из рук человека, который гарантирует тебе на сто процентов исцеляющий эффект и никакого риска разрушения — разве ты этим не воспользуешься? Спрос на нашу продукцию обеспечен тем, что продукция, поступающая не из наших рук, чересчур ненадежна.

— Умно и тонко, — усмехается Вильгельм. — Действительно, разрушение в его первозданном виде настолько примитивно и наскучило…

Своими "наручниками" ментор сдавливает плечи Коарга так, что они хрустят. Карнавалет морщится. Грудастая наездница нарезает на своем мотоцикле бессмысленные круги — ловить страусов и одновременно вести разговор на серьезные темы почти невозможно.

— Я ведь прекрасно знаю, что ты не сможешь убить меня, — улыбается Коарг. — Я знаю, что при расставании с Фаревдом тебе под кожу был вшит чип, запрещающий тебе лишать жизни тех, на ком лежит печать партнера оружейника. Ну, помучаешь ты меня сейчас, ну, попугаешь — а потом отпустишь. А я о тебе доложу. И больше ты никогда в моей жизни не появишься под страхом возвращения в ад.

Вильгельм не реагирует.

— Можешь даже отпустить меня. Ты ведь знаешь, я безвредный. Я не подниму на тебя руку и не позову никого на помощь, тем более что звать некого — момент ты расчитал правильно, в доме нахожусь только я один.

— Знаю, — шелестит ментор. — Но разговаривать с униженными и беспомощными мне нравится намного больше, чем со свободными и шебутными.

Он снимает с Коарга наручники и толкает его кресло к стене. Коарг врезается в стену коленями и громко ругается — а кресло само по себе разворачивает его лицом к Вильгельму и пристегивает руки к подлокотникам невидимыми цепями. Игрой теперь заняться не получиться, мотоцикл встает на принудительную автоматическую паузу.

— Какую роль в вашем бизнесе играл отец Арчи?

— Повтори вопрос по-другому, и я отвечу: "Какую роль в вашем бизнесе играл убитый мной отец Арчи?". Ах! Черт!