Дом Ротшильдов. Пророки денег. 1798–1848 - Фергюсон Ниал. Страница 33

Вторым фактором, сработавшим в пользу Натана, стало назначение в октябре 1811 г. главным комиссаром Джона Чарлза Херриса. Во многих отношениях Херрис стал для Натана тем же, кем был для его отца Будерус, – его первым высокопоставленным «другом». Будучи сам сыном мелкого торгового банкира, Херрис сделал карьеру в политике после того, как в 1798 г. стал младшим клерком в казначействе. Через три года его назначили личным секретарем Николаса Ванситтарта, секретаря казначейства; в той же должности он служил Спенсеру Персивалю, когда тот был канцлером казначейства в 1807–1809 гг. Однако не только предки-банкиры помогли Херрису разглядеть в Натане Ротшильде возможность решения его проблемы. Дело в том, что Херрис, что необычно, был германофилом. Он не только учился в Лейпциге; он даже перевел антифранцузский трактат Фридриха Генца «О состоянии Европы до и после Французской революции». Возможно также, что их дружба началась еще в те дни, когда он учился в Лейпциге и понял, насколько полезными в перспективе могут оказаться Ротшильды. Согласно одному отчету, будучи студентом, Херрис влюбился в женщину, ставшую женой получившего дворянство лейпцигского торговца табаком по имени барон Лимбургер, до такой степени, что у него от нее был внебрачный ребенок. Позже Лимбургеры утверждали, что именно по их рекомендации Херрис привлек Натана к финансированию кампании Веллингтона; подобные доводы кажутся вполне логичными, потому что впоследствии им удалось вытребовать от 30 до 40 тысяч ф. ст. в качестве 1 % комиссионных от денег, заработанных Натаном в связи с государственными делами. С другой стороны, Лимбургер написал Херрису только в феврале 1814 г., после первых поручений, которые Натан выполнил для правительства. Барон превозносил «усердие и осмотрительность» Ротшильдов, но в то же время предлагал свои услуги «честного и осмотрительного человека», который мог бы надзирать за проводимыми ими операциями; и Херрис первоначально отнесся к нему прохладно. Однако, по здравом размышлении, он решил все же нанять Лимбургера. При этом, правда, Херрис тонко намекнул, что был уверен в Натане еще до рекомендаций Лимбургера. Кроме того, только в июне того года Ротшильд начал относиться к Лимбургеру как к человеку, обладавшему некоторым влиянием на Херриса.

Возможно, Лимбургер был просто одним из тех бессовестных и меркантильных мошенников, которые в изобилии водились в Европе времен Наполеона, и он просто завуалированно шантажировал Херриса из-за его внебрачного ребенка. Как язвительно заметил Карл в начале 1815 г., жена Лимбургера «очень любила деньги». Самого Лимбургера Амшель подозревал в том, что тот просто «играет в большого человека». В конце концов от Лимбургеров откупились, заплатив им 15 тысяч ф. ст., причем так, что это больше подходило для шантажистов, чем для партнеров. Тем не менее, как пришлось признать Карлу, Лимбургер «оказал нам услугу», пусть и состоящую лишь в том, что он выступал в роли аристократа-посредника в операциях братьев с правительствами европейских стран.

Третья, и самая важная причина, по которой Натан принял участие в финансировании Великобритании в годы войны, заключалась в том, что он, в отличие от своих конкурентов, знал, как доставить деньги Веллингтону. Когда впоследствии Натан описывал свои действия, по его словам, все выглядело совсем несложным – так бывает часто: «Когда я обосновался в Лондоне, у Ост-Индской компании имелось золото на продажу на сумму 800 тысяч фунтов. Я пошел на торги и скупил все. Я знал, что золото очень нужно герцогу Веллингтону. До того я приобрел со скидкой много его векселей. Правительство послало за мной; мне сообщили, что государству нужно золото. Получив золото, они не знали, как доставить его в Португалию. Я взял все на себя и отправил золото во Францию; и лучшей операции я в жизни не проводил».

Разумеется, мифотворцы дополнили историю многочисленными подробностями; так, Натану приписывались патриотические мотивы, а иногда даже рассказывали, как Джеймс пересекал линию фронта, переодевшись в женское платье. На самом деле все происходило совершенно по-другому. Какое-то время – до марта 1811 г. – Ротшильды принимали участие в контрабандной переправке золотых слитков из Англии во Францию. Строго говоря, они нарушали континентальную блокаду, проводившуюся Наполеоном по отношению к Великобритании. Впрочем, Наполеон относился к подобной контрабанде терпимо, а позже даже выдал на нее разрешение. Самый младший из братьев, Джеймс, отвечал за операцию по ту сторону Ла-Манша, в Гравлине и Дюнкерке. Он обменивал ввезенные гинеи на векселя, выписанные на Лондон, которые, естественно, в то время котировались во Франции очень низко и которые затем можно было с прибылью выкупить в Лондоне. Типичная серия из шести поставок от Натана Джеймсу в апреле 1812 г. доходила до суммы около 27 300 ф. ст. в гинеях, в обмен на которые Джеймс присылал Натану векселя парижских банков Оттингера, Давилье, Фабера и Морелла номинальной стоимостью в 65 798 фунтов. Другие братья Ротшильд также вносили свой вклад в операцию, переправляя Джеймсу векселя соответственно из Гамбурга и Франкфурта.

Еще во время более ранних тайных операций, которые велись от имени курфюрста Гессен-Кассельского, братья разработали довольно примитивный шифр, призванный ослабить подозрения французов. Натан назывался «Лангбейном», Лондон – «Иерусалимом», а переправку золота через Ла-Манш называли «раввином Мозесом» или «раввином Моше». Незаконные поставки назывались то «пивом», то «рыбой», то «детьми». В операциях участвовали и другие ключевые фигуры, известные как «толстяк» и «проклятый» (к сожалению, идентифицировать их личности не представляется возможным). Вдобавок, чтобы золото через Ла-Манш переправлялось спокойно и быстро, дуврских агентов уполномочили нанимать суда для проводимых Ротшильдами операций. В 1813 г. на одном таком судне через Ла-Манш тайно переправился сам Джеймс, чтобы повидаться с Натаном. «Игра в прятки» с властями превращалась для братьев во вторую натуру. Более того, даже их сыновей уже научили придавать значение скрытности. Так, семилетний Ансельм, сын Соломона, не позволил своему учителю исправить письмо, которое он писал отцу: «Милая матушка, – объяснял мальчик, – как могу я делиться с мистером Саксом тайнами, известными лишь мне и отцу?»

Скорее всего, именно объемы закупаемого Натаном в Лондоне золота и привлекли к нему внимание Херриса. Кроме того, очень может быть, что некоторые векселя, которые возвращались в Лондон через Ротшильдов, были векселями Веллингтона, которые испанские, португальские и мальтийские банкиры продавали парижским банкам. Возможно также, что Джеймс уже купил на золото, посланное ему Натаном, векселя на испанские и португальские банки, которые затем посылались через Пиренеи Веллингтону. Хотя доказательства такой версии весьма скудны, их нельзя назвать неправдоподобными. В конце концов, в 1806–1807 гг. деньги посылались из американских колоний Испании во Францию еще более кружным путем, который начинался в Веракрусе, вначале вел на север, в Нью-Йорк, а затем пересекал Атлантический океан и через Лондон приводил в Париж. Более того, в одном случае партию мексиканских пиастров на сумму в 14 с лишним миллионов франков доставил через Ла-Манш во французское казначейство британский военный корабль! В целом считалось, что прибыль, получаемая от таких операций, намного превосходила выгоды, которые неприятель приобретал от самих денег. Вдобавок надо учитывать существовавшую тогда недооценку экономического значения подобных переводов; она помогает объяснить, почему французские власти терпимо относились к действиям Джеймса в Париже и Бордо (о чем им было прекрасно известно). Хотя у некоторых французских полицейских чинов имелись определенные подозрения, Наполеон прислушивался к мнению Николя-Франсуа Мольена, директора государственного казначейства, который считал, что любой отток золота из Великобритании – признак экономической слабости и потому выгоден Франции.

То была грубая ошибка в расчетах. Вопреки мнению Мольена, возможность Ротшильдов переправлять деньги через Ла-Манш вскоре станет для Великобритании источником силы. 11 января 1814 г. Натану официально поручили финансировать наступление Веллингтона во Франции. Выражаясь словами Ванситтарта, Херрису надлежало «использовать этого господина [Натана] самым тайным и секретным образом, чтобы он собрал в Германии, Франции и Голландии как можно больше французских золотых и серебряных монет, стоимость которых не превышала бы 600 тысяч ф. ст., и представил их в течение двух месяцев, начиная с нынешнего времени». Деньги необходимо было передать на британские суда, стоявшие в голландском порту Хеллевутслёйс, откуда они попадали к Веллингтону через Сен-Жан-де-Люз, в окрестностях Биаррица. «Господин Ротшильд должен четко понимать… что он принимает на себя все риски и убытки, которые могут воспоследовать до прибытия на борт судна его величества». В случае успеха ему обещали комиссию в размере 2 % от доставленной суммы. Но тайну следовало охранять любой ценой. Наступил решающий прорыв – ведь Ротшильды получили первое официальное задание от правительства Великобритании. В результате Натан вступил в контакт не только с Херрисом – в марте он «почти постоянно» находился в кабинете у Херриса, – но и с Ванситтартом, и с самим премьер-министром, лордом Ливерпулом.