Готамерон. Часть I (СИ) - Цепляев Андрей Вадимович. Страница 93

— Хорошо. Польза есть, но только от тебя, — промурлыкала она, чувствуя дыхание любимого на шее.

— Два года вместе, а, кажется, что встретились только вчера.

— Еще бы. Со мной скучно не бывает. Ни один городской франт не сравнится с тобой, а меня не затмит ни одна городская девка, даже эта сучка Мэйвис.

— Может она и такая, какой ты ее назвала, но голос у нее просто волшебный, — с притворным восхищением протянул парень.

В ответ она без притворства саданула его локтем в бок, на что Оливер едва не вскрикнул, хватив ртом воздух.

— Если со мной никто не сравнится, то в чем проблема? — вымолвил он, на силу восстановив дыхание. — Нам хорошо вместе. У моих родителей есть дом. Осталось только…

— Повеситься, — закончила Анабель, невольно вспомнив незавершенное дело давно минувших дней.

Вечные страсти Оливера по семье и ребенку действовали ей на нервы. Не желая огорчать парня, она запрокинула голову и поцеловала его в шею. Обычно сын крестьянина сам вел себя как ребенок, когда дело касалось планов на «взрослую жизнь».

— Пожалуйста, не беси меня. Сам знаешь, что бывает, когда ты вспоминаешь братьев наших меньших.

— Дети не животные.

— Они хуже. Хуже этого ублюдка в небесах и его темного братца. Тех двоих я хотя бы не вижу, а эти зверьки постоянно путаются под ногами. — Анабель закатила глаза и мучительно простонала. — Извини. Опять говорю то, что думаю. Я, наверное, одна такая.

— Вовсе нет. Зато ты единственная девушка, которая одевается как мужчина, — расхохотался парень, запустив руки ей под джеркин.

Ощутив прикосновение мозолистых ладоней, Анабель завернула ногу так, чтобы носок ее сапога незаметно коснулся щиколотки крестьянина. Не оборачиваясь, она обхватила его талию и наклонилась в бок. Мир вокруг них завертелся, а когда кроны деревьев вновь застыли над головой, она уже сидела сверху, прижав руки Оливера к земле.

— Мастеров по акробатике среди крестьян ты тоже не найдешь, — самодовольно заметила девушка.

— Эй! Я же просил так не делать! Вдруг кто увидит, — с притворным беспокойством произнес тот, и привстал, озираясь по сторонам.

Его волнение показалось ей забавным. Оливер прекрасно знал, что на западном краю долины не было ферм и дорог. На холмах рядом с утесами даже звери не водились. Анабель вернула его в горизонтальное положение тычком ладони в грудь.

— Боишься, что батраки Рольфа прознают о том, что тебя сбила с ног дворовая девка?

— Дождись ночи. Когда я окажусь сверху, бояться будешь ты, — сквозь зубы процедил тот.

Анабель игриво улыбнулась, прижавшись к нему всем телом. В такие моменты Оливер напоминал гордого мальчишку, получившего втык от слабой девчонки. В принципе он и был им, особенно когда спор заходил о неравенстве между мужчиной и женщиной.

— Наемника или солдата ты так легко не свалишь.

— Против них у меня есть оружие посильнее, — просияла она и, взяв руки парня, положила их себе на грудь. Тот сразу успокоился, поглаживая два небольших бугорка под кожаным жилетом.

— Жаль, против мертвецов и зверей эти штуки бессильны. Хотя… Никты и гоблины, говорят, неравнодушны к девчонкам.

— Ага, а еще драконы. Хотя в сказках так ни разу и не объяснили, как они это делают.

Оливер бережно провел руками по ее бедрам. Анабель улыбнулась. Порой ей казалось странным, что парень так сильно к ней привязался. Она совсем не умела готовить, а когда штопала одежду, в пальцы вонзала иголки чаще, чем в ткань. Даже косы раз в две недели ей заплетала Елена. Наверное, любовь и впрямь была слепа.

— Побереги силы, — прошептал Оливер. — Там, куда мы идем, пригодятся твои навыки. Нас слишком мало, а место опасное, особенно без Грога и нашей принцессы.

— Как думаешь, она умерла?

Анабель повернула голову в ту сторону, где находился север. Грога она недолюбливала, как и любого наемника, но Елена была ее лучшей подругой. Вместе они могли делать все, что заблагорассудится. Даже отправить к Ниргалу на рога старого брюзгу Гельдрейха, который заставлял ее работать. Несправедливо, что любовь к молодому воину свела девушку с ума. Анабель не помнила ни дня, в который они хотя бы раз не встретились где-нибудь на полях или на дворе ее отца. С Еленой они были одного возраста, и росли вместе как сестры-близнецы. Они и внешне были похожи, разве что веснушек на лице у дочери Лендлорда хватало на них обоих. Длинные рыжие волосы тоже добавляли сходства, только свои она держала заплетенными, не в пример Елене, любившей, когда вьющиеся локоны струятся по плечам.

— Неделя прошла, — задумчиво произнес Оливер, заметив, куда та смотрит. — Сомневаюсь, что хозяйская дочь могла выжить в глуши. Эта сумасбродка дальше Змеиного витка никогда и не убегала. Вспомни, как она пыталась развести костер и спалила себе платье или воткнула острогу в ногу Альбрехту, когда мы ловили рыбу.

— Елена опытная лучница и в седле хорошо держится. Свой шанс она не упустит.

— У Грога тоже был шанс. Как-то раз этот петух хвалился, что у него хватит навыков свалить любого наемника. Ну и где он теперь со своими навыками? Север редко отпускает людей.

Анабель резко встала, глянув на парня с пренебрежением.

— Ничего он не хвалился! У Грога действительно талант, а вам просто завидно, что кто-то может делать что-то лучше вас. Допустим, я тоже не похожа на обычную крестьянку. Пока вы хлещете эль и отращиваете брюхо, мы работаем над собой, ради свободы и собственного будущего.

Оливер встал и замер напротив. Она была ниже ростом и носом едва доставала до его плеча.

— Вот именно. Ради себя, — сухо заметил сын крестьянина и, взяв ее за подбородок, заставил смотреть в глаза. — Пока мы гнем спину в поле, вы кривляетесь. Один гарцует с мечом, другая — ноги раздвигает.

— Эй! Захочу, вообще работать не буду!

— Хорошо. А я тебе говорил, какими пирогами за это кормят? Говорил о том, что такое высокий стратталитет? — уже вполне серьезным голосом произнес Оливер.

— И где ты набрался всего этого дерьма? Ну правда, ты же простой крестьянин, — страдальчески вздохнула она.

— Твой отец был поденщиком — свободным человеком. Мать — зависимой крестьянкой, — не унимался Оливер. — Женившись на ней, он тоже стал зависимым. Она родила дочь, которая любит кривляться и считает себя свободной, но которая, на деле, зависима вдвойне. Ничего не упустил?

— Ничего нового. Мой отец был идиотом, также как и тот, кто придумал этот сатталитет.

— Таков закон этого мира, Анабель. Записанный в Леронском сатуте, он существует уже тысячу лет. Наше общество — это слоеный пирог, а мы — тесто, из которого господа лепят все, что захотят. — Его голос стал тише. — Орвальд может женить тебя на любом крестьянине или предложить наемнику. Ты его собственность. Я очень тебя люблю и не хочу, чтобы нас разлучили. Если прилюдно объявим о помолвке в присутствии моего отца и нисманта, Лендлорду придется уступить. Мы оба будем свободны и наш ребенок тоже.

— Для пахаря ты слишком хорошо разбираешься в законах, — заключила она, обняв себя руками.

— Скажи спасибо доброму мастеру Тамадану. Знай твой отец об этой лазейке, не попал бы в рабство. Старый проповедник рассказал мне все, что нужно знать о крестьянском браке. Он по-прежнему готов быть нашим свидетелем. Соглашайся! Одно твое слово, и ты свободна.

В этот миг над горами показалась верхушка огненного диска. Сквозь кроны деревьев заструились золотистые ручейки света. Анабель осторожно коснулась его груди и отстранила. Она была готова к любым безумствам, но семейная жизнь казалась ей безумной сверх меры. Можно сказать, что им повезло. Нисманты редко предлагали помощь простым людям и еще реже соглашались что-то сделать задарма, однако то, что предлагал Оливер, было легко осуществимо.

На острове существовало три типа крестьян — зависимые батраки, такие как она, у которых вся жизнь проходила на ферме арендатора, свободные йомены, занимавшиеся собственным хозяйством и подёнщики — частично зависимые крестьяне, жившие на фермах и работавшие за еду, кров или золото. Семья Оливера относилась к последним. Таких работников у Орвальда за пределами домена было несметное количество. Лендлорд платил им мало, но в остальном они были свободны.