Шато д'Иф и другие повести (ЛП) - Вэнс Джек Холбрук. Страница 25

Омраченное подозрениями лицо Тауссига заметно прояснилось: «Здесь практически больше ничем не занимаются, кроме Эмпирейской Башни. Само собой, это гигантский проект. Никому не под силу справиться с ним в одиночку».

Марио заметил, что и не собирался взвалить на себя детальное проектирование всей башни; лицо Тауссига снова нахмурилось — сарказм такого рода представлялся администратору легкомысленным. Марио успокоил его, говоря, что намерен всего лишь выполнять функции координатора проекта — с учетом рекомендаций головного строительного подрядчика, разумеется.

«Хотел бы напомнить о еще одном обстоятельстве, — прибавил Марио, заговорщически подмигнув Тауссигу. — Сами понимаете, наш разговор должен оставаться в тайне. Представьте меня другим, как нового служащего, и больше ничего не объясняйте. Не говорите ни слова о новом владельце контрольного пакета акций. Не говорите ни слова о том, что этот владелец — мой друг. Забудьте об этом. Вы меня понимаете?»

Тауссиг с достоинством кивнул, хотя все это ему явно не нравилось.

«Я хочу, чтобы здесь было тихо, — задумчиво продолжал Марио. — Чтобы никто не связывался с кем-либо из спонсоров строительства. Если репортеры будут задавать вопросы — занимайтесь ими сами. Участвуйте в совещаниях с подрядчиками, обсуждайте с ними изменения, поправки. Я предпочитаю оставаться на заднем плане».

«Как вам будет угодно», — отозвался Тауссиг.

VII

Эмпирейская Башня вошла в плоть и кровь Роланда Марио, мысли о ней сопровождали каждый его вдох и выдох. Двенадцать, тринадцать, четырнадцать часов в сутки жирное тело Эбери сидело, развалившись, за длинным столом; глаза Эбери горели и слезились, просматривая сметы, детали чертежей, планы этажей. На большом экране, установленном чуть поодаль, его глаза прослеживали работу двух тысяч четырехсот чертежников, восьмисот проектировщиков и бесчисленных художников, декораторов и мастеров-отделочников — и все это нуждалось в его утверждении. Но он оказывал ограниченное, чисто номинальное, незаметное влияние. Марио вмешивался лишь в отношении некоторых деталей — и даже в таких случаях настолько осторожно, настолько неуловимо, что об изменениях никто не подозревал.

Самые современные методы строительства, контроля качества материалов, прецизионной отливки металлопласта и сплавов, заводского изготовления сборных компонентов и беспрепятственного перемещения массивных цельных элементов конструкции делали возведение Эмпирейской башни чудесно простым и быстрым процессом. Уровень за уровнем она поднималась в небо, росла подобно гипертрофированному побегу фасоли. Подвозили сталь, бетон, металлопластовые полы и стены, магниевые фермы, консоли и опоры, окна из новейшего органического стекла — грузовые вертолеты поднимали и устанавливали в предусмотренных местах тщательно собранные на поверхности земли готовые блоки.

Весь день и всю ночь голубые вспышки автоматических сварочных аппаратов мигали в небе, искры разлетались на фоне звезд, и каждый день вдохновляющий гигантский силуэт устремлялся все ближе к низким облакам. Затем, проникнув через тучи, он рос еще выше, уровень за уровнем. Верхние этажи уже озаряло солнце, тогда как на нижних уровнях шел дождь. Километр за километром башня проникала в те воздушные слои, где ее непрерывно обтекал плотным потоком прохладный ветер — безмятежный, неоскверненный теплыми миазмами города.

Марио потерялся в просторах и лабиринтах Эмпирейской Башни. Ему были известны диапазоны изменения характеристик материалов, отражательная способность сотни блестящих металлических сплавов и шелковисто-глянцевого металлопласта, оттенки полудрагоценных минералов — нефрита, киновари, малахита, агата, черного янтаря, редких разновидностей порфира, добытого в горах Антарктики. Марио забывал о себе, забывал о «Шато д'Иф», о Мервине Аллене, о красавице Тэйне, о Луисе Корреаносе и о компании «Аэромобили Эбери» — память о постигшей его катастрофе просыпáлась лишь отдельными судорожными спазмами, когда он покидал на несколько часов небоскреб Ротенбурга.

Время от времени, однако, даже будучи полностью погружен в изучение чертежей и цифр, он с ужасом осознавал, что его голос, его самочувствие, его привычные жесты были чужими, не имели никакого отношения к нему, Роланду Марио. Врожденные и приобретенные рефлексы и привычки Ралстона Эбери давали о себе знать. И это только подстегивало Марио: строить, строить и строить!

Ни над чем Марио не работал с таким напряженным вниманием, как над проектом 900 го, верхнего этажа башни, отмеченного в указателе как уровень административных и жилых помещений, предназначенных лично для Мервина Аллена. В данном случае Марио планировал мельчайшие детали строительства, предписывая использование изготовленных по особому заказу ферм, перекладин и вентиляционного оборудования в соответствии с его собственными техническими условиями.

Так многие месяцы жизни Марио перетекли из будущего в прошлое — месяцы, на протяжении которых он почти привык к телу Ралстона Эбери.

Во вторник вечером личность Марио была перенесена в тело Ралстона Эбери. В среду утром он пришел в себя. Пятницу он провел в сосредоточенных размышлениях в управлении компании «Аэромобили Эбери» в Эфирийском Комплексе и в три часа дня даже не подумал об Оксфордской террасе. Но вечером того же дня он вспомнил о назначенной встрече с Джаннивером, Брео и безымянным духом, населявшим больное тело Дитмара. И на следующей неделе, во вторник, в три часа дня, Марио сидел за столом на Оксфордской террасе.

Метрах в шести от него ждали Джаннивер, Брео и Дитмар. В памяти Марио хорошо сохранился тот солнечный день, наступивший несколько недель тому назад, когда они впятером сидели, лениво развалившись вокруг того же стола. Четыре ни в чем не повинных человека и один мерзавец, смотревший на других голодными глазами, оценивая пригодность их тел к продаже.

Дитмару удалось сбыть тела двоих приятелей. А теперь Марио смотрел на оставшихся трех: они тихо сидели все в тех же теплых солнечных лучах и лишь время от времени обменивались фразами. Двое, по меньшей мере, чувствовали себя в безопасности и не особенно беспокоились. Брео говорил с обычной для него самоуверенностью, слегка наклонив набок темноволосую голову. Джаннивер — странное сплетение противоречивых расовых энергий — высказывался неторопливо и серьезно. На них сардонически поглядывал Дитмар: предательская душа в худощавом теле с темно-бронзовой кожей. Дитмар приобрел больное тело за десять тысяч долларов — не слишком удачная авантюра, полная боли и страха. На какое-то мгновение очерствевшее сердце Марио смягчилось достаточно, чтобы признать бесспорный факт: человек, жаждущий вернуться в свое собственное тело, мог легко забыть о порядочности, о справедливости. Тонущий нередко душит того, кто пытается его спасти.

Марио нерешительно прихлебывал пиво. Следовало ли присоединиться к трем знакомым? Никакого вреда это не нанесло бы. Но его сдерживало странное внутреннее сопротивление — настойчивое, почти напоминавшее стыд. Говорить с этими людьми, рассказывать о том, чтó он получил за их деньги... Марио почувствовал легкую тошноту, у него перехватило дыхание что-то ползучее и теплое, вызванное сильнейшим смущением. Ему пришла в голову неожиданная мысль: Марио стал оглядываться по сторонам, изучая других посетителей террасы. Заэр! Он почти забыл о Пите Заэре. В теле Заэра жил ум какого-то миллионера. Не приходил ли сюда Заэр в теле этого миллионера?

Марио заметил старика с пустыми глазами, одиноко сидевшего за соседним столом. Марио замер, наблюдая за каждым движением этого человека. Старик закурил сигарету, выпустил струю дыма и отбросил щелчком догоревшую спичку — характерным для Заэра жестом. Удерживая сигарету двумя пальцами, он поднял высокий бокал, выпил два глотка и снова затянулся дымом прежде, чем поставил бокал на стол. Опять же, именно так обычно поступал Пит Заэр.